Поль Феваль-сын - Марикита

• Название: Марикита
• Автор: Поль Феваль-сын
• Издательство: Дом
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-85201-215-7, 5-85201-212-2

Романы «Марикита», «Кокардас и Паспуаль» завершают серию книг о приключениях Горбуна – отважного де Лагардера. Их действие разворачивается во Франции и Испании

---

– Эй, – крикнул Кокардас, толкая локтем своего неразлучного друга, – ты только взгляни, какой красавчик наш малыш, как засматриваются на него все женщины!

Карета принцессы стояла на набережной рядом с улицей Невер, темным и смрадным закоулком, который существует в том же виде по сей день.

Кортеж между тем уже въехал на улицу Дофин; при этом в толпе, которой не на что больше было глазеть, началось движение, и карета оказалась окружена таким количеством людей, что наши охранники тщетно старались оттеснить их, не причинив никому вреда.

Аврора без тени ревности, а скорее с гордостью воспринимала внимание, которое оказывали Лагардеру женщины. Она еще улыбалась замечанию Кокардаса, когда какой-то незнакомец, скользнув в толпе совсем близко к карете, прошипел принцессе на ухо:

– Он малость подурнеет, когда я всажу пару дюймов железа ему в грудь!

Ошеломленная, она не успела даже разглядеть лицо незнакомца – он мигом исчез в полумраке улицы Невер и смешался с толпой. Это был не кто иной, как Готье Жандри. Все это время он со своей бандой следил за каретой, стараясь не попасться на глаза ее защитникам. Он прикинул даже, не подвернется ли при таком скоплении людей случай похитить Аврору, но вынужден был отбросить эту мысль, так как он не выработал заранее никакого плана действий, да и бегство казалось делом довольно сложным. Так что он смог лишь дать выход снедавшей его бессильной злобе, но еще в тот же вечер попытался разведать, не сумеет ли он осуществить это намерение в ходе предстоящих торжеств.

Аврора де Невер рассказала о происшествии жениху. Лагардер нахмурил брови.

– Мне нечего бояться, – сказал он, успокаивая ее. – Но так как у меня не будет возможности все это время оберегать вас, вам придется смириться с необходимостью несколько дней не выходить из дома.

– И мы не увидим приема, который дает в честь посла его высочество! – перебила донья Крус.

На мгновение граф задумался.

– Действительно, – сказал он, – я не вправе лишить вас этого зрелища. Я постараюсь заказать для вас места на скамьях, которые поставят во дворе Тюильри – и надо обладать неслыханной наглостью, чтобы посметь поднять на вас руку в двух шагах от короля!

Воскресные торжества затмила своей пышностью церемония, устроенная в пятницу. От улицы Турнон до дворца Тюильри толпу сдерживал двойной заслон из гвардейцев, которыми командовал маршал де Навай, и жандармов принца Субизского; им в подкрепление были направлены роты королевских мушкетеров, легкая кавалерия, части национальной гвардии и другие подразделения.

За послом отправился принц де Ламбеск, который принял у маршала д'Эстре эту почетную обязанность. Процессия проследовала через Пале-Рояль и Вандомскую площадь, а король, восседая на троне, ожидал посла повелителя Турции в Тюильри. Регент, принцы крови, высочайшие сановники государства окружали его.

Мехмет-эфенди поднял над головой послание султана, трижды простерся ниц перед Людовиком XV, поздравил его со вступлением на престол и заверил, что его повелитель взял под свое покровительство монахов, служащих у Гроба Господня в Иерусалиме. Закончив говорить, он отступил, пятясь, так как король сидел прямо перед ним, вскочил на коня и все с теми же почестями был препровожден обратно на улицу Турнон.

Госпожа де Невер, Аврора и Флор присутствовали при церемонии, как и обещал им Анри, и теперь, довольные зрелищем, направлялись к своей карете, ожидавшей их на набережной Лувра.

Даже там было огромное количество народа, хотя все эти люди не могли видеть оттуда происходившего во дворце. Надеясь на удачу, нищие со всего города заполонили улицы, по которым должен был проехать кортеж, как будто у всех там было назначено свидание. Сброд этот тут же плотным кольцом окружил мадемуазель де Невер и, пока она искала в кошельке какую-нибудь мелочь, отрезал ее от матери и подруги. Тут один из оборванцев, который настойчивее других взывал к ее милосердию, схватил ее за руку, пытаясь оттащить еще дальше, а другой зажал ей рот рукой, чтобы она не кричала. Она поняла, что погибла. Худшие опасения Анри сбылись: они-таки посмели поднять на нее руку! И рядом не было ни одного стражника, никого, кто мог бы ее защитить. С каждой секундой она была дальше от матери и подруги: впрочем, что могли бы сделать две слабые женщины, чтобы освободить ее? Она поискала их взглядом, но вокруг нее не было никого, кроме бродяг и безразличных горожан. Тогда она попробовала сопротивляться, рванулась, но железные пальцы, сомкнувшиеся на ее руке, сжались еще сильнее, так что от боли у нее на глазах выступили слезы.

Напрасно она убеждала себя, что невозможно безнаказанно похитить девушку вот так, среди бела дня, посреди Парижа, у самых дверей королевского дворца. Напрасно надеялась, что подоспеет Лагардер или что кто-нибудь из прохожих узнает ее, поймет, что ее похитили, и остановит преступников. Ее тащили, почти несли к берегу Сены – и кто знает, не собирались ли они бросить ее в реку?

Вдруг вокруг нее образовалось свободное пространство; тиски, готовые раздробить ей запястье, разжались, как по волшебству, тяжелая рука, до боли сжимавшая ее губы, отдернулась, и Аврора смогла наконец закричать, позвать на помощь. В ответ ей грянул едва ли не весь запас проклятий Кокардаса, но на сей раз она их благословила, так как поняла, что спасена.

– Тысяча чертей! – вопил гасконец, разгоняя шпагой толпу. – Держитесь, душечка Моя! Петронилья жаждет распороть брюхо этим мерзавцам!

Жандри, Кита и остальных как ветром сдуло; у них под лохмотьями были спрятаны только кинжалы, и стоило им услышать голоса Кокардаса и Паспуаля, как они тут же удрали в полной уверенности, что от обоих фехтмейстеров пощады не дождаться.

Друзья подхватили побледневшую мадемуазель де Невер под руки и, держа на изготовку обнаженные шпаги, расчистили проход к карете, где Аврору ждала мать, вся в слезах.

Таким образом, преступники, нанятые Гонзага, действовали куда менее успешно, чем он сам: принц, по крайней мере, имел удовольствие некоторое время удерживать свою жертву при себе. Слуги, как правило, недостойны своих хозяев, и если ястреб умеет защитить свою добычу, то пустельга бросает ее и бежит от опасности.

X ЖЕЛЕЗНАЯ ЛЮСТРА

Филипп Орлеанский не ошибался, когда полагал, что весь Париж обратит внимание на Лагардера, игравшего едва ли не первую скрипку в приеме посла. Так оно и оказалось: кругом только и говорили, что о подвигах графа и о его скором браке с мадемуазель де Невер. Мужчины стремились стать его друзьями; женщины, слушавшие, как роман, рассказы о его злоключениях, о его храбрости и его любви, едва завидев, окружали графа тесным кружком, засыпали вопросами и всячески теребили, желая добиться благосклонного взгляда или улыбки. Не одна богатая и знатная девушка завидовала судьбе Авроры, не одна молодая овдовевшая маркиза мечтала о нем по ночам.

Слава герцога де Ришелье поблекла, и пожилые придворные дамы, которые в юности дивились рассказам о красоте Бэкингема и влюблялись в его портрет, теперь не уставали повторять своим внучкам, что Лагардер похож на него как две капли воды. Старушки, конечно, несколько преувеличивали, но возразить им было некому, и они вполне могли верить в свою правдивость.

Шаверни тоже пользовался любовью парижан, да и мастера фехтования не были обделены вниманием.

Кокардас на радостях пил в свое удовольствие, а нормандец с головой окунулся в похождения.

Впрочем, когда того требовали интересы графа, они забывали о себе и, одетые в новое платье, повсюду следовали за ним и даже ждали у дверей дома, один по правую сторону подъезда, другой – по левую. Отблеск его славы падал и на почтенных мэтров, и казалось, что они (особенно Кокардас) смотрят на весь мир несколько свысока. Теперь у них не бывало недостатка в деньгах: монеты весело позванивали в их карманах, ударяясь друг о друга. Поистине, профессия честного человека имела свои преимущества.

Между кубками, осушаемыми Кокардасом, – а, видит бог, он наполнял их довольно часто! – всегда находилось место для похвального слова Лагардеру. Ведь стоило фехтмейстеру войти в таверну, как его окружала толпа любопытных, желавших услышать об Испании, об обращенных в бегство разбойниках, о мадридской виселице, о том, как шпаги храбрецов пронзали оборванных цыган и благородных идальго. Говоря о Королевском отряде Лагардера, вдохновенный повествователь выпивал два стакана вместо одного, будто по-прежнему чувствовал, как у него пересыхает в глотке от пыли, поднятой копытами сотен лошадей.

Имя Лагардера передавалось из уст в уста, попутно обрастая легендами, так что граф, проходя по улицам, искренне удивлялся, что простой народ кланяется ему, называя по имени.

Амабль перестал встречаться со строптивыми неряхами. Для него настал поистине золотой век. Звонкие удары клинков сменились не менее звонкими поцелуями, а Паспуаль постоянно держал наготове губы, как раньше – шпагу. Как только у него выдавался свободный часок, он исчезал, и можно было с уверенностью сказать, что любвеобильный нормандец бродит где-то между холмом святого Роха и улицей святой Анны, среди домов девиц, отличавшихся красотой, но не добродетелью.