Питер Альбано - Испытание седьмого авианосца

• Название: Испытание седьмого авианосца
• Автор: Питер Альбано
• Издательство: Яуза
• Жанр: Триллер
• Год: 1996

Только Авианосец «Йонага» способен принять вызов, брошенный миру ордами террористов. Его офицеры — самураи и команда, состоящая из японцев, американцев и их соратников по борьбе, не сомневаются в победе над врагами свободы.

Однако террористы создали на островах базы, позволяющие наносить удары по Токио.

---

— Выбросили вымпел, мистер Росс? — язвительно бросил он. — Вполне в вашем духе.

— Этого я обсуждать не стану… — Брент медленно сжал кулаки. — До вашего выздоровления.

— Ну, я давно согласен, американский самурай. Обсудим с глазу на глаз. — Он повернулся к Крому и Юйдзи Итиоке. — Снимите его. Он заслуживает лучшей участи.

Двое проворно поднялись на площадку.

Уильямс вновь перевел взгляд на Брента, но ничего сказать не успел из-за вопля Холлистера:

— Файт их расстреливает!

Все повернулись на корму. «Первый» на большой скорости шел посреди обломков. С борта палили пулеметы, расстреливая плывущих. Затем грянуло шесть взрывов, все догадались: Файт решил закрепить успех глубинными бомбами.

— Семь футов вам, суки! — закричал Брент, потрясая кулаком.

Уильямс, казалось, не верит своим ушам.

— Бог мой! Позаботился называется! Что же это за война, если на ней уничтожают безоружных глубинными бомбами?

Он смотрел на Брента с неприкрытой враждебностью. Взгляды Уилларда-Смита, Боумена, Дорана, Холлистера и Ромеро тоже не отличались большой теплотой.

— Единственная война, которую они понимают, — тихо ответил Брент. — Она ведется по их правилам. Никаких конвенций, никакого милосердия, никакого рыцарства — такая вот война. — Он кивнул на обезображенный труп впередсмотрящего. — Иной они не признают.

— И мы должны им уподобиться? Не понимаю!

— Расспросите кэптена Файта про его сына. Может быть, тогда вам станет яснее.

На мостике воцарилось молчание, и «Блэкфин» неторопливо вплыл в сгущающиеся сумерки.

3

Первый этап тысячемильного вояжа прошел при хорошей погоде. Пятидюймовое орудие закрепили тросами по осевой линии лодки. Замыкание в проводах нашли там, где и предсказывал младший лейтенант Брукс Данлэп, и питание было наконец восстановлено. Но течь в цистерне главного балласта устранить не удалось, поэтому насосы работали денно и нощно. При такой ситуации лодка не могла давать больше шестнадцати узлов, к тому же приходилось выискивать сравнительно гладкий путь в фарватере эсминца, идущего на пятьсот ярдов впереди.

Командир до середины дня не вставал с койки. На лбу у него была глубокая, до кости, рана, санитары наложили шестьдесят семь швов — неудивительно, что теперь Уильямса изводили дикие головные боли. Тисато Ясуда дал ему сильное успокоительное, и похоронным обрядом на рассвете руководил Брент.

Перед ним лежали пять завернутых в брезент тел, но он произносил надгробную речь по девяти (троих из орудийного расчета пятидюймовки и одного впередсмотрящего смыло волной). Среди погибших были японцы, и, к удивлению стоящих на карауле по бокам от него, Брент прочел на память и христианские, и буддистские молитвы. Христианам посвятил псалмы 106, 23, 24 и 25, традиционно читаемые по «отправляющимся на кораблях в море… что видят дела Господа и чудеса Его в пучине». А цитаты из Проповеди Будды о «четырех благородных истинах» стали последним обрядом по буддистам. Для прощальных панегириков времени не было; по прочтении молитв тела быстро предали волнам.

После обеда Реджинальд Уильямс немного пришел в себя и принялся, точно призрак, бродить по судну, видно, решил продемонстрировать команде, что все еще способен отдавать приказы. С Брентом он разговаривал только по делу. Лицо его при этом оставалось каменным, но в глазах Брент явственно читал ненависть и презрение. Наверно, никогда не сойтись ему с этим человеком.

А Файт, между прочим, добил не всех уцелевших. Четверых подобрал. Зачем, непонятно. Неужели хочет допросить? Но от арабов толку не добьешься. Темные, невежественные, они не разбираются ни в тактике, ни уж тем более — в стратегии. Впрочем, если найти к ним подход, они могут сообщить кое-какие сведения о своих воинских подразделениях и о силах союзников, но на большее неспособны… Кроме того, все они лживы и двуличны — самый гнусный народ на земле. Нет, лучше убивать их на месте.

С лодкой дела плохи. Катастрофически не хватает людей. Тринадцать человек личного состава убиты, трое ранены. С управлением поредевшая команда худо-бедно совладает, а если опять надо будет защищаться? Правда, есть у них и небольшое пополнение. Брент своими ушами слышал, как Уиллард-Смит просил Уильямса о назначении пулеметчиком и впередсмотрящим в одну из вахт. Несмотря на размолвку, англичанин ему нравится. И, кажется, его симпатия взаимна. Оба постарались загладить неприятный инцидент и ни разу больше не упоминали о расстреле шестерых на плоту. Зато в свободные от вахты часы вели долгие разговоры в офицерской кают-компании. О чем?.. О чем могут беседовать двое мужчин, сто лет не бывавших дома. О женщинах, друзьях, любимых городах — Лондоне, Ливерпуле, Париже, Саутгемптоне, Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, — о ночных клубах, барах, бабах, о хорошей еде и выпивке.

До Токийского залива оставалось меньше двух суток ходу, когда с Файтом связался морской комендант района высадки. Вскоре на горизонте появился грациозный моноплан, похожий на чайку, и совершил широкий разведывательный облет обоих судов, не входя в зону досягаемости их зенитных установок. Люди набились на мостик и на корму главной палубы; все вымокли насквозь, но продолжали махать и кричать. Они видели в небе и на море столько врагов, что теперь появление своего стало для всех истинным счастьем. Видя, как его приветствуют, пилот спустился к поверхности воды и оглушил их рокотом двигателей. Впередсмотрящих он чуть не задел по головам; они разом присели, чем вызвали громовой хохот на мостике.

Новая радость их посетила, когда связист второго класса Гороку Кумано починил SPS—10 и у лодки словно бы открылись глаза. Брент смотрел на вращающуюся антенну и чувствовал себя увереннее. Невидимый луч прочесывает небо и море в радиусе восьмидесяти миль. Жаль, рация не работает — ее, видно, уже не починишь.

За день до Токийского залива лодку в открытом море застиг шторм. И не то чтобы уж очень сильный для этих широт, но при таких повреждениях, при такой низкой осадке любой шторм опасен для «Блэкфина». А разразился он во время дневного дежурства Брента.

Сперва темная тень наползла на северный горизонт, — именно там и зарождается большинство штормов в этой части океана. Громады кучевых облаков двинулись к югу, словно вспугнутое стадо антилоп. Снизу облака были темно-серые, сверху, где их подсвечивало солнце, радужно-белые. Очень быстро они заполнили пустое небо над лодкой. Море приобрело свинцовый оттенок и вспенилось; волны бесконечным строем, растянувшимся от горизонта до горизонта, атаковали подлодку.

Солнце сначала приобрело сатанински-багровый цвет, потом стало отливать синюшностью разлагающегося трупа, и, наконец, день совсем померк. Тьма наполнила каждый кубический дюйм воздуха. Моряки всех рас и верований боятся этой адовой тьмы. Брент огляделся вокруг и прочел в глазах суеверный ужас. Даже Уиллард-Смит, по привычке бывалого пилота, беспокойно вертел головой.

— Еще одна встряска, — заметил он с показной беспечностью и туго затянул шнуровку капюшона.

Ветер все отчаяннее оплакивал моряков; затем яростными порывами хлынул ливень. Идущий впереди эсминец скрылся из виду. Направление волн вскоре изменилось: теперь они с тем же упорством осаждали правый борт. Рожденные на семидесятой широте ветра несли с собой полярный холод, не давали дышать, хлестали в лицо дождем, смешанным с ледяной пылью.

Нос отяжелел, и лодка уже не справлялась с натиском валов. В корпусе обычных кораблей заложена способность слегка пружинить, а подлодка — жесткая стальная труба, предназначенная для морских глубин, поэтому море, как игрушку, перекатывало ее с боку на бок. Брент отозвал впередсмотрящих с площадки перископа и задраил люк рулевой рубки.

Одетый в теплое обмундирование на мостик, шатаясь, вышел Реджинальд Уильямс. Брент сообщил ему курс и скорость. Уильямс кивнул и скривился, схватившись за голову.

— Черт, как трещит! — пожаловался он. — Никогда такого со мной не было!

Брент понял, что рана гораздо серьезнее, чем казалось; к тому же у командира сильное сотрясение мозга.

Брент вытянул руку к северу и наклонился к Уильямсу, стараясь перекричать рев ветра.

— Правый борт заливает! Я бы взял ноль-ноль-ноль, сэр.

Уильямс лишь прикрыл глаза в знак согласия, и Брент отдал распоряжение стоящему у штурвала Тацунори Харе. Тот переложил руль; качка стала чуть потише. В коротком просвете Брент разглядел, что и Файт сменил курс; видимо, узкий в бимсах эсминец тоже изрядно болтало.

Валы с грохотом разбивались о мостик. Вся конструкция трещала и стонала. Перископы гнулись, как деревья на ветру. Встревоженный Брент прокричал в микрофон:

— Что на анемометре?

— Девять, сэр, — откликнулся голос Каденбаха.