Фриц Лейбер - Призрак бродит по Техасу

• Название: Призрак бродит по Техасу
• Автор: Фриц Лейбер
• Издательство: КУЛЬТУРА
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1992

---

Возможно, глупо было предполагать, будто мой экзоскелет брошен где-то тут, и все же я не терял надежды. Конечно, Фаннинович забрал бы его с собой, будь это ему по силам, однако последнее, что сохранила моя память, был момент, когда Чейз и Хант с энтузиазмом мутузили профессора. Скорее всего, он покинул патио под стражей или на носилках.

Экзоскелет могли убрать из инстинктивной любви к порядку или из элементарной предосторожности. Но не позаботились же убрать Берлсона, который продолжал храпеть с прежней естественностью!

Да и почти все остальные к тому времени напились почти до бесчувствия. Не унесла ли его Рейчел? Чтобы гладить и целовать в постели? Чушь! Она меня ненавидит.

Я вспомнил, как во время драки Фаннинович указывал на что-то позади меня. На что? Ну, конечно же, на снятый с меня экзоскелет! Почему бы я чувствовал, что живо заинтересован в исходе драки, если бы она завязалась не из-за моего экзоскелета? Я возжаждал невозможного: повернуться и посмотреть в другую сторону. Хотя что пользы смотреть на него? Почувствую себя даже еще более скверно, только и всего.

Тут мне пришло в голову, что экзоскелет могли беззаботно оставить в патио еще по одной причине: техасцы, безусловно, думают, что без него я не способен пошевелиться. Они позабыли - как и я сам! - о сверхъестественной силе моих пальцев. Так ведь никто из них, включая Рейчел, не видел моего состязания с Эль Торо.

Задрожав от надежы так, что даже волосы у меня вздыбились (маленькая, но ободряющая победа над тяготением!), я повел левую кисть к бедру, а она поволокла за собой всю расслабленную руку. Это оказалось легко. Пальцы отыскивали опору в стыках между плитками и почти не ощущали веса, который тащили за собой.

Теперь задача посложнее: провести кисть поперек торса, на первых этапах приподнимая мертвый груз остальной руки. Но в паху я довольно волосат, и, цепляясь вытянутыми пальцами за прядки волос, а затем резко их сгибая, а также вонзая крепкие длинные ногти в кожу, как ни было это больно, я вскоре добился своего. Право же, моя кисть оказалась очень ловкой альпинисткой с пятью конечностями!

В пути мои пальцы в полной мере ощутили жгучесть солнечных лучей. Да, времени терять нельзя.

Спуск был стремительным, несмотря на трение, возникшее между влекомой левой рукой и кожей бедра. Затем пальцы принялись слепо отыскивать стыки, уходя от туловища и образуя прямой угол с плечом.

Одновременно я направил правую кисть к правой подмышке, чтобы обеспечить упор для головы, когда и если ее удастся повернуть. Кроме того, ей предстояло послужить тормозом и препятствием; благодаря ей левая кисть повернет мой торс вокруг оси, а не заставит его скользить по плиткам.

Двигая челюстью то вправо, то влево, я повел голову от приподнимающегося левого плеча через грудь. Щетина на подбородке - последний раз я брился в Циркумлуне перед отъездом - оказалась полезной, и все же дело шло туго.

Пальцы левой руки работали вовсю. Большой и средний зацеплялись за стык, а указательный и безымянный нашаривали впереди следующий стык, цеплялись за него подушечками и в свою очередь начинали сгибаться или тянуть. Мизинец помогал той паре, которая больше в этом нуждалась.

Моя спина чуть-чуть оторвалась от пола, и тут же левое плечо пронзила острая боль. Я испугался, не вывихнулось ли оно. Фантомные мышцы малопригодны, чтобы удерживать суставы в требуемом положении. Мои сощуренные глаза глядели почти прямо в слепящее белесое небо.

Был миг, когда я утратил надежду. Но тут пальцы обнаружили широкую, удобно изогнутую щель между плитками и получили возможность потянуть все одновременно. Голова перекатилась, правый висок уперся в правое плечо, подбородок - в правый кулак. Затем повернулись бедра - левое оказалось прямо над правым. Их я оставил пока в этом положении. Мое тело теперь лежало на правом боку; спереди оно наконец-то почти все оказалось в тени. Хотя другие его участки открылись жгучему солнцу и горели огнем.

Внезапно я в ужасе замигал, но затем заставил себя спокойно посмотреть на часть патио возле дома.

В каких-то четырех метрах прямо против меня в кресле нелепо восседал мой экзоскелет с брошенным на него мешкостюмом.

Оба титановых плеча и оба бедра были согнуты почти пополам, так что скрученные проводки беспомощно болтались. Изящную решетку ребер смяли до неузнаваемости. Шлем испещряли вмятины. Одна щечная пластина была отогнута. А мешкостюм превратился в черные ленты - так его искромсали.

В сущности он потрясал, как произведение искусства, созданное волей случая. У меня даже слезы на глаза навернулись - ненавистные слезы, так как мне было омерзительно, что техасцы способны вызвать во мне хоть какие-то эмоции. Главное же, слезы эти означали губительную для меня потерю влаги. Ведь теперь я больше всего нуждался в воде и хотя бы некотором отдыхе от давящего земного тяготения и жгучего сушащего солнца.

Я не стал бы просить помощи у техасцев, даже если бы кто-нибудь и явился на мои хриплые крики. Я решительно отогнал от себя видение того, как Чейз и Хант вчера демонстрировали свою пьяную силу, сгибая мои экзоплечи и экзобедра, топча мою грудную клетку. И Фаннинович кинулся в драку, чтобы помешать им! Пусть я ему не нравлюсь, но он любит мой экзоскелет!

Однако, что толку сожалеть о прошлом или мазохистски смаковать издевательства, которым подвергли меня и мой милый экзо!

Тело, видимо, предвосхитило мои намерения до того, как я их осознал, или же на грани обезвоживания я впал в бред и действовал чисто инстинктивно, отключив рассудок, - во всяком случае, пока меня занимали вышеперечисленные мысли, левая кисть успела перевернуть мое тело на грудь. И теперь с помощью мускулистых пальцев ног неумолимо влекла мое тело к новой цели - к бассейну.

Он был полон почти до краев, и мои глаза, даже находясь почти у самого пола, созерцали огромную чашу мерцающего серебра. Мне вспомнилось, как уютно и удобно я чувствовал себя между двумя водяными матрасами на борту "Циолковского", буквально весь покоясь в благословенной жидкости.

Пальцы рук и ног удвоили свои усилия. Вот когда, твердил я себе, я раскинусь на спине в этой восхитительной Н2О, и ее мягкая прохлада исцелит солнечные ожоги, а все мое тело будет блаженно насыщаться влагой - вот тогда будет время обдумать, что делать дальше, и измыслить блистательный план, как взять верх над моими тюремщиками. Пока же следует сосредоточиться на продвижении вперед с помощью двадцати пальцев, а может быть, и подбородка, чтобы дотащить инертное тело до живительной воды.

Пол передо мной был щедро усыпан битым стеклом. А потому я выбрал извилистый путь, который вел почти к самым ногам Берл-сона, зато огибал наиболее опасные осколки. Большая часть этого пути лежала под открытым солнцем, но теперь, когда мои грудь и живот были в тени, жгучие муки меня почти не пугали.

Вскоре я обнаружил, что могу поддерживать голову подбородком без помощи правой руки, которую с большей эффективностью следовало использовать как левую - вытягивать далеко вперед и находить опору, чтобы продвигать туловище (пальцы на ногах проделывали это вслепую). Быстро передвигая подбородок, я смогу помешать голове опрокидываться вправо, влево или на лоб, что помешало бы мне видеть дорогу.

Естественно, мой подбородок сразу покрылся царапинами, как и грудь, и живот, но это было неизбежно.

Вначале я подводил руку к сколько-нибудь крупным осколкам и пальцем их отшвыривал. Но затем свистящее дыхание, нарастающая боль в горле, головокружение и ощущение густого невыносимого жара, смыкающегося вокруг, напомнили, что у меня уже почти не остается времени, чтобы добраться до спасительной воды.

Теперь я отшвыривал только самые большие и острые осколки, а остальные, вонзаясь в кожу, скапливались в валик у меня под грудью.

Когда, словно гигантский червь, я приблизился к Берлсону, его глаза открылись и уставились на меня, сначала равнодушно, потом со смутным, но не слишком большим ужасом, словно я был еще одним чудищем, порождением похмелья. Он поднес к губам откупоренную темную бутылку, надежно зажатую в правой руке, побулькал, побулькал и вновь зажмурился, раскинувшись поудобнее.

Можно понять степень моего отчаяния и истощения последних сил, если в тот момент я не усмотрел ничего забавного в его поведении, а только обрадовался, что миновал сапожища пьяной туши, одну из вех на моем пути.

Про осколки я больше не думал, хотя осознавал вспышки острой боли в груди и животе, а также и присутствие под ними теплой скользкой слизи, которая помогала мне ползти. Собственно говоря, осколков я больше не видел, глаза неотрывно впились в водяную цель. Пальцы на руках и ногах, а также подбородок, двигались по собственной инициативе. Я превратился в упряжку из двух кистей, двух ступней и нижней челюсти, которые, точно волокушу, тащили огромный бесформенный груз. В мозгу теснились бесполезные картины: плавание по колоссальной водяной капле с высоким поверхностным натяжением - гордости Циркумлуны; Эльмо восхваляет величие и славу Техаса; моя мать кормит меня; мой отец пытается объяснить мне, что такое океан… Ну и так далее.