Винсент Гог - Письма к брату Тео

• Название: Письма к брату Тео
• Автор: Винсент Гог
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-478-6

Письма Винсента Ван Гога к его брату Тео – это поразительный человеческий документ, свидетельствующий не только о трагическом пути художника и его незаурядной литературной одаренности, но и о том, какая огромная работа, какое духовное содержание стоят за каждой картиной этого не признанного при жизни гения.

---

Наши дискуссии наэлектризованы до предела, и после них мы иногда чувствуем себя такими же опустошенными, как разряженная электрическая батарея. Нам кажется, что мы испытали на себе действие волшебных чар, – недаром, видно, Фромаитен так удачно заметил: «Рембрандт, прежде всего, волшебник».

Пишу тебе это, чтобы побудить наших голландских друзей де Хаана и Исааксона, которые так любят Рембрандта и столько изучали его, и впредь заниматься им.

В таких исследованиях самое важное – никогда не отчаиваться.

Ты знаешь странный и великолепный мужской портрет работы Рембрандта, находящийся в коллекции Лаказа. Я сказан Гогену, что эта работа той же породы и из той же семьи, что Делакруа и он сам, Гоген. Не знаю почему, но я всегда называю этот портрет «Путешественником» или «Человеком издалека». Мысль эта равнозначна и параллельна тому, о чем я тебе уже писал: глядя на портрет старого Сикса, дивный портрет с перчаткой, думай о своем будущем; глядя на офорт Рембрандта, изображающий Сикса с книгой у освещенного солнцем окна, думай о своем прошлом и настоящем. Вот так-то. Когда я сегодня утром спросил Гогена о самочувствии, он ответил: «Мне кажется, я становлюсь прежним», что меня очень порадовало.

Когда прошлой зимой я приехал сюда, усталый и умственно почти истощенный, мне тоже пришлось пройти через известный период душевного расстройства, прежде чем я начал выздоравливать. Как мне хочется, чтобы ты посмотрел музей в Монпелье! Там есть замечательные вещи.

Передай Дега, что мы с Гогеном видели в Монпелье портрет Брийя работы Делакруа. Что есть, то есть – с этим не поспоришь: на портрете Брийя похож на нас с тобой, как брат.

Что касается попытки организовать совместную жизнь художников, то она сопряжена с довольно забавными моментами; поэтому кончаю тем, что повторю твое любимое выражение: «Поживем – увидим»…

Не думай, что нам с Гогеном работа дается легко, – нет, далеко не всегда; желаю поэтому и тебе, и нашим голландским друзьям следовать нашему примеру и не пасовать перед трудностями.

23 декабря 1888

Думаю, что Гоген немного разочаровался в славном городе Арле, в маленьком желтом домике, где мы работаем, и, главным образом, во мне.

В самом деле, у него, как и у меня, здесь много серьезных трудностей, которые надо преодолеть. Но трудности эти скорее заключаются в нас самих, а не в чем-либо ином. Короче говоря, я считаю, что он должен твердо решить – оставаться или уезжать. Но я посоветовал ему как следует подумать и взвесить свое решение, прежде чем начать действовать. Гоген – человек очень сильный, очень творческий, но именно по этой причине ему необходим покой. Найдет ли он его где-нибудь, если не нашел здесь? Жду, чтобы он принял решение, когда окончательно успокоится.

2 января 1889

Чтобы рассеять все твои опасения на мой счет, пишу тебе несколько слов из кабинета уже знакомого тебе доктора Рея, проходящего практику при здешней лечебнице. Я пробуду в ней еще два-три дня, после чего рассчитываю преспокойно вернуться домой. Прошу тебя об одном – не беспокоиться, иначе это станет для меня источником лишних волнений. Перейдем лучше к нашему другу Гогену. Уж не напугал ли я его и в самом деле? Почему он не подает признаков жизни? Он ведь как будто уехал вместе с тобой. К тому же он, видимо, испытывал потребность повидать Париж – там он чувствует себя дома больше, чем здесь. Передай ему, что я все время думаю о нем и прошу его написать… Читаю и перечитываю твое письмо насчет свидания с Бонгерами. Великолепно! Рад, что для меня все остается так же, как было.

Сегодня, наверно, напишу не очень много, но во всяком случае хочу хоть известить тебя, что я вернулся домой. Как я жалею, что тебе пришлось сорваться с места из-за такого пустяка! Прости меня – во всем, вероятно, виноват только я. Я не предвидел, что ты так встревожишься, когда обо всем узнаешь. Но довольно об этом. Ко мне заходил господин Рей с двумя другими врачами – решили посмотреть мои картины. Они чертовски быстро уразумели, что такое дополнительный цвет.

Собираюсь сделать портрет г-на Рея, а возможно, и другие, как только снова смогу приняться за живопись.

Благодарю за твое последнее письмо. Я постоянно чувствую, что ты – рядом со мной; но, в свою очередь, знай: я занят тем же делом, что и ты.

Ах, как мне хочется, чтобы ты посмотрел портрет Брийя работы Делакруа, равно как и весь музей в Монпелье, куда меня возил Гоген! Поскольку на юге до нас уже работали другие, мне трудно поверить, что мы всерьез могли сбиться с пути.

Вот какие мысли лезут мне в голову теперь, когда я вернулся домой…

Для того чтобы учиться мастерству, мне необходимы репродукции с картин Делакруа, которые еще можно разыскать в том магазине, где продаются литографии старых и новых мастеров по 1 фр. за штуку, если не ошибаюсь. Но я решительно отказываюсь от них, если они стоят дороже… Думаю, что нам следует повременить с моими работами. Конечно, если хочешь, я пошлю тебе некоторые из них; но я рассчитываю сделать нечто совсем другое, когда стану поспокойнее. Что же касается «Независимых», сообразуйся с тем, что сам считаешь нужным и что предпримут остальные.

Ты даже не представляешь себе, как я огорчен тем, что ты до сих пор не уехал в Голландию…

Что поделывает Гоген? Его семья живет на севере, его пригласили выставиться в Брюсселе, и он к тому же пользуется успехом в Париже; поэтому мне хочется верить, что он вышел наконец на верную дорогу…

Как бы то ни было, я искренне счастлив, что все случившееся уже прошло.

Надеюсь, ты не встревожишься, если я напишу тебе еще несколько слов, хотя уже послал тебе письмо утром.

Я довольно долго был не в состоянии писать, но теперь, как видишь, все прошло.

Если тебе хочется сделать доктору Рею что-нибудь очень приятное, я научу тебя, как доставить ему удовольствие. Он слыхал о картине Рембрандта «Урок анатомии», и я обещал, что мы достанем ему гравюру с нее для его кабинета. Надеюсь также написать его портрет, как только почувствую, что у меня хватит на это сил. В прошлое воскресенье я познакомился с другим врачом – тот хотя бы понаслышке знает, кто такие Делакруа или Пюви де Шаванн, и стремится познакомиться с импрессионизмом…

Уверяю тебя, что несколько дней, проведенных мною в лечебнице, оказались очень интересными: у больных, вероятно, следует учиться жить.

Надеюсь, что со мной ничего особенного не случилось – просто, как это бывает у художников, нашло временное затмение, сопровождавшееся высокой температурой и значительной потерей крови, поскольку была перерезана артерия; но аппетит немедленно восстановился, пищеварение у меня хорошее, потеря крови с каждым днем восполняется, а голова работает все яснее.

Поэтому прошу тебя начисто забыть и мою болезнь, и твою невеселую поездку.

9 января 1889

Я только что получил твое ласковое письмо, а еще раньше, утром, твоя невеста сообщила мне о вашем предстоящем бракосочетании. Я ответил ей самыми искренними поздравлениями, которые сейчас повторяю тебе.

Теперь, когда окончательно рассеялись мои опасения, как бы мое нездоровье не помешало твоей неотложной поездке, которой я так сильно и так давно желал, я чувствую себя совершенно нормально.

Утром опять ходил на перевязку в лечебницу, а йотом часа полтора гулял с г-ном Реем. Говорили понемногу обо всем, даже о естественной истории. Меня ужасно обрадовало твое сообщение о Гогене, а именно то, что он не отказался от своего замысла вернуться в тропики. Это для него верный путь. Я отчетливо представляю себе, чего он хочет, и от всей души одобряю его. Мне, естественно, жаль с ним расставаться, но, раз для него это хорошо, большего мне и не нужно. Как насчет выставки 89 г.?…

Мой товарищ Гоген ошибся в своих расчетах в том смысле, что он слишком привык закрывать глаза на такие неизбежные расходы, как арендная плата за дом, жалованье прислуге и куча житейских мелочей того же свойства. Все это бремя ложится, конечно, на наши с тобой плечи, но, поскольку мы его выдерживаем, другие художники могли бы жить со мною и не неся подобных расходов.

Сейчас меня предупредили, что, пока я лежал в лечебнице, мой домовладелец заключил контракт с одним хозяином табачной лавочки и решил меня выставить, чтобы отдать дом этому субъекту.

Это не слишком меня пугает, так как я не склонен дать с позором выгнать себя из дома, который я за свой счет покрасил изнутри и снаружи, оборудовал газом и т. д., словом, привел в жилой вид, хотя достался он мне в весьма плачевном состоянии – в нем давно уже никто не жил и он был заколочен. Пишу это в порядке предупреждения: если, скажем, и после Пасхи мой домовладелец будет упорствовать в своем намерении, я попрошу у тебя необходимых советов, поскольку считаю себя в данном случае представителем наших друзей-художников, интересы которых обязан защищать…

Физически чувствую себя хорошо: рана заживает быстро, а потеря крови восполняется за счет хорошего питания и пищеварения. Самое опасное – это бессонница, хотя врач о ней не упоминал, а я с ним на этот счет не заговариваю и борюсь с нею сам.