Питер Хёг - Фрекен Смилла и её чувство снега

• Название: Фрекен Смилла и её чувство снега
• Автор: Питер Хёг
• Жанр: Современная проза

Роман «Смилла и ее чувство снега» принес датскому писателю Питеру Хёгу поистине мировую славу. Он с успехом издавался и издается во многих странах мира, общий тираж к сегодняшнему дню достиг нескольких миллионов экземпляров, в Голливуде снят фильм по канве романа. Феноменальный успех книги объясняется не только волнующим детективным сюжетом, остро закрученной интригой, тонким чувством стиля и знанием удивительных реалий и тонкостей современной жизни, но и тем, что Питеру Хёгу удалось написать на этом интригующем материале настоящий серьезный роман о человеческих страстях и страданиях, спародировать (в высоком смысле этого слова) современную жизнь с ее хаосом, одиночеством, депрессиями, азартом и поражениями.

---

Лицо его непроницаемо. Но в нем такая же сосредоточенность, как и когда-то у рулетки.

— Баффиново течение с декабря несло западный лёд вниз до 66° северной широты. Он смерзся с новым льдом где-то на расстоянии от 200 до 400 морских миль в Девисовом проливе. Тёрк хочет привести нас куда-то к краю этого льда. А потом мы возьмем курс прямо на север.

— Вы здесь раньше плавали, Ясперсен?

— У меня водобоязнь. Но я кое-что знаю про лед. Он склоняется над картой.

— Никто никогда не плавал далее Хольстейнсборга в это время года. Даже вдоль берега. Течение превратило полярный и западный лёд в бетонную поверхность. Мы могли бы проплыть дня два на север. Но что он хочет от нас у кромки льда?

Я выпрямляюсь.

— Нельзя играть, не сделав ставку, господин Капитан.

На минуту мне кажется, что он ускользнул от меня. Но потом он кивает.

— Все, как вы и сказали, — говорит он медленно. — Мы ждем. Это то, что мне известно. Мы ждем четвертого пассажира.

За пять часов до этого «Кронос» меняет курс. Напротив кают-компании висит низкое, матовое солнце, и по тому, как оно расположено, мне это очень хорошо заметно. Но почувствовала я это еще раньше.

В столовых интернатов все прирастали к своим местам за столом. В нестабильных ситуациях начинают приобретать особое значение какие-то внешние точки опоры. В кают-компании «Кроноса» мы тоже приклеились к нашим стульям. За соседним столом, погруженный в себя, бледный, склонившись над тарелкой, ест Яккельсен. Фернанда и Мария стараются не смотреть на меня.

Морис сидит спиной к нам. Он ест только правой рукой. Левая подвязана к шее на перевязи, частично закрывающей плотно перебинтованное плечо. На нем форменная рубашка, один рукав которой отрезан, чтобы можно было наложить повязку.

От страха во рту у меня возникает сухость, которая никуда не исчезнет, пока я на борту судна.

Когда я выхожу из дверей, Яккельсен идет за мной.

— Мы поменяли курс! Мы идем к Готхопу.

Я решила делать уборку в офицерской кают-компании. Если меня будет преследовать Верлен, он вынужден будет пройти мимо мостика. Если же мы направляемся в Нуук, ему придется прийти. Они не могут позволить мне сойти на берег в большом порту.

Я провожу четыре часа в кают-компании. Я мою окна и полирую медные полоски и под конец покрываю деревянные панели маслом тикового дерева.

В какой-то момент мимо проходит Кютсов. Увидев меня, он поспешно удаляется.

Появляется Сонне. Он стоит некоторое время, переминаясь с ноги на ногу. Я надела короткое синее платье. Может быть, он принимает это за приглашение остаться. Это не правильное толкование. Я надела его, чтобы можно было бежать, как можно быстрее. Не получив никаких ободряющих предложений, он уходит. Он слишком молод, чтобы решиться сделать первый шаг, и недостаточно стар, чтобы быть навязчивым.

В четыре часа мы причаливаем позади красного небоскреба. Спустя полчаса меня вызывают на мостик.

— В это время года, — говорит Лукас, — есть только одна возможность пройти севернее, если с тобой нет ледокола. И даже в этом случае шансы не велики. Надо уйти дальше в море. Или же ты окажешься в заливе, лёд неожиданно сомкнется за тобой, и ты попался…

Я могла бы солгать ему. Но он — одна из тех совсем немногих соломинок, за которые я могу ухватиться. Это человек, который опускается все ниже и ниже. Кто знает, может быть в ближайшем будущем он окажется там, где мы сможет встретиться.

— В районе 54° западной долготы, — говорю я, — глубина увеличивается. От берега отходит ответвление Западного течения. Там оно встречается с относительно более холодным северным течением. К западу от больших рыбных банок возникает район с неустойчивой погодой.

— «Море туманов». Никогда там не был.

— Место, куда течением с восточного побережья приносит большие обломки льда и откуда они никуда не могут деться. Вроде «кладбища айсбергов» к северу от Упернавика.

Концом линейки я показываю темную область на карте ледовой обстановки.

— Слишком маленький участок, чтобы быть четко обозначенным. Он очень часто, возможно, и сейчас, имеет форму продолговатого залива, словно фьорд в паковом льду. Есть риск, но участок проходимый. Если очень надо. Даже маленькие датские корабли береговой охраны иногда заходят туда в поисках английских и исландских траулеров.

— Зачем вести судно водоизмещением 4 000 тонн с двумя десятками человек по направлению к морю Баффина, чтобы войти в опасное для жизни пространство между ледяными полями?

Я закрываю глаза и вызываю в памяти увеличенную фотографию эмбриона, маленькую фигурку, свернувшуюся в кольцо. Фотографии, которые лежали на морской карте на шлюпочной палубе.

— Потому что там находится остров. До острова Элсмир это единственный остров на таком большом расстоянии от побережья.

Точечка под моей линейкой так мала, что ее почти и не видно.

— Исла Гела Альта. Открыт португальскими китобоями в прошлом веке.

— Я слышал о нем, — говорит он задумчиво. — Птичий заповедник. Слишком плохая погода даже для птиц. Запрещено сходить на берег. Невозможно встать на якорную стоянку. Совершенно непонятно, зачем туда надо плыть.

— И все же держу пари, что именно туда мы и направляемся.

— Я, — говорит он, — не уверен, что в вашем положении можно заключать пари.

Спускаясь с мостика, я размышляю о том, что в Сигмунде Лукасе пропал хороший человек. Я часто наблюдала это явление, будучи не в состоянии понять его — то, что внутри человека может существовать другой, цельный, великодушный и вызывающий доверие индивид, который никогда не показывается наружу иначе как мельком, потому что он существует в оболочке продажного и расчетливого преступника-рецидивиста.

На палубе стало темно. Где-то в темноте вспыхивает сигарета.

Яккельсен стоит, облокотившись на перила.

— Вот это круто! Круто!

Весь комплекс под нами освещен фонарями на столбах, расположенными по обе стороны от нас вдоль причала. Даже сейчас, освещенная этим желтым светом, покрашенная в травянисто-зеленый цвет, с огнями зданий вдалеке, маленькими электрическими автомобилями и белой дорожной разметкой, «Гринлэнд Стар» по-прежнему не похожа ни на что иное, кроме как на несколько тысяч квадратных метров стали, положенных в Атлантическом океане.

Для меня все это не более чем недоразумение. Для Яккельсена это чудесное соединение моря и передовой технологии.

— Да, — говорю я, — а самое прекрасное — это то, что все можно демонтировать и упаковать за 12 часов.

— Но, слушай, это же победа над морем. Теперь неважно, какая глубина и какая погода. Теперь можно где угодно устроить порт. Прямо посреди океана.

Я не педагог и не вожатый бойскаутов. У меня нет никакой необходимости поправлять его.

— А почему ее надо демонтировать, Смилла?

Может быть из-за того, что я так нервничаю, я все же отвечаю ему.

— Ее построили, когда начали добывать нефть со дна моря у Северной Гренландии. С того момента, когда нашли нефть, до начала ее добычи прошло десять лет. И все из-за льда. Сначала они построили прототип того, что должно было стать самой большой и самой надежной буровой платформой в мире, «Joint Venture Warrior» «Совместное предприятие «Воитель» (англ.)· — продукт «гласности» и гренландского самоуправления, результат сотрудничества между США, Советским Союзом и концерном «А.П.Мёллер». Ты плавал мимо буровых платформ. Ты знаешь, какого они размера. Их видно на расстоянии 50 морских миль, и они все растут и растут, словно парящая на столбах вселенная. С пивными и ресторанами, рабочими местами и мастерскими, кинотеатрами и театрами и, наконец, пожарными командами, и все это смонтировано на высоте 12 метров от поверхности моря, так что даже самые большие штормовые волны проходят под ними. Вспомни такую платформу."Venture Warrior" должна была быть в четыре раза больше. Прототип находился на расстоянии 18 метров над поверхностью моря. На нем должны были работать 1 400 человек. Прототип воздвигли в море Баффина. Когда он был построен, появился айсберг. Это было предусмотрено. Но этот айсберг был немного больше, чем обычные. Он родился где-то на краю Северного Ледовитого океана. Его высота была 100 метров, и он сверху был плоский — такими обычно бывают высокие айсберги. Под водой у него было 400 метров льда, и весил он 20 миллионов тонн. Когда увидели, что он приближается, пришлось немного задуматься. Но у них в распоряжении были два ледокола. Их привязали к айсбергу, чтобы можно было отбуксировать его на другой курс. Течение было совсем небольшим, ветра не было. И все же ничего не изменилось, когда они прибавили обороты. Ничего — айсберг продолжал двигаться прямо вперед. Как будто он и не замечал, что его тащат. И он прошел по прототипу, а за ним, в воде, не осталось никаких других следов гордого проекта «Joint Venture Warrior», кроме нескольких нефтяных пятен и обломков. С тех пор все оборудование для Северного Ледовитого океана делается так, чтобы его можно было упаковать за 12 часов. Таково требование Ледовой службы. Бурение ведется с плавучих платформ, которые могут в любой момент уплыть. Этот суверенный порт не что иное, как жестяное блюдо. Если бы здесь проплывал лед, он унес бы его с собой, не оставив и следа. Они размещают эту платформу здесь только в мягкие зимы, когда полярный лёд не поднимается, а паковый лёд не спускается сюда. Они не победили лед, Яккельсен. Борьба еще и не начиналась.