Шокан Алимбаев - Формула гениальности

• Название: Формула гениальности
• Автор: Шокан Алимбаев
• Жанр: Научная Фантастика

---

…Я заключаю, что каждое поколение имеет громадное влияние на природные дарования последующих поколений и утверждаю, что мы обязаны перед человечеством исследовать пределы этого влияния и пользоваться им так, чтобы, соблюдая благоразумие в отношении к самим себе, направлять его к наибольшей пользе будущих обитателей земли.

…Естественная даровитость представляет непрерывную цепь, начинающуюся от непостижимой высоты и спускающуюся до глубины почти неизмеримой.

Дальше в конспектах шел алфавитный список букв и означаемых ими родственников мужского пола. Здесь же Наркес переписал многочисленные таблицы, подтверждающие основную мысль книги Гальтона: «Чем человек способнее, тем многочисленнее должны быть его даровитые родственники».

Гальтон привлекал огромное количество фактов, изучая действие своего закона взаимосвязи гениального человека с его талантливыми родственниками в отношении судей, полководцев, писателей, ученых, поэтов, музыкантов, живописцев, гребцов, борцов. Он прослеживал в своей книге также закон повышения даровитости в семействах.

Баян не стал изучать подробно математический метод разработки вопросов наследственности – биометрию, предложенную английским антропологом, и просматривал лишь отдельные, помеченные знаками места.

…Если бы мы могли поднять уровень нашей породы только на одну ступень, то какие огромные перемены получились бы в результате! Число людей, хорошо одаренных от природы, соответствующее числу современных нам замечательных личностей, увеличилось бы более чем в десять раз, потому что тогда на каждый миллион их приходилось бы по 2423 человека вместо 233, но еще гораздо важнее для успехов цивилизации была бы прибыль в высших умственных сферах.

…Мне кажется, что для благоденствия будущих поколений совершенно необходимо поднять настоящий уровень способностей.

Под конспектами по Гальтону стояла краткая запись:

«Гальтон как мыслитель и как ученый на несколько голов выше, чем Нордау, хотя последний и позволяет себе смеяться над ним, заведомо и в угоду себе искажая смысл труда Гальтона и называя его «Наследственной гениальностью».

Весь во власти удивительного чувства, возникшего от знакомства с трактатами великих ученых, Баян стал листать страницы дальше. На глаза ему попался афоризм Бальзака:

«Бог может воссоздать все, за исключением другого бога; гений может воссоздать все, за исключением гения».

Прочитав эти слова, Баян улыбнулся. Они были написаны явно не об Алиманове. Он взял с полки еще одну тетрадь в старом потрепанном переплете.

На титульном листе ее детским неуверенным почерком было старательно выведено: «Литературная тетрадь». В ней были ранние стихи и рассказы Наркеса. Судя по датам, они были написаны им в детские годы. Баян медленно листал страницы, проглядывая названия рассказов. «Первый нокаут», «Тигровый питон», «Полосатый бык», «Шерлок Холмс в 1906 году», «Монолог гения»…

«Очень необычное название… Что же это за монолог?» – подумал юноша. С первых же строк его охватили ярость и дерзость гения, перед которым не мог устоять никто.

Монолог гения Это я рождался в домах ничем не выдающихся родителей, честолюбивых, властных, жестоких, но не сделавших ничего значительного при жизни.

Это я проходил от рождения до юности путь, который другие не проходят и за целую жизнь.

Это я тысячелетиями подвергался в юности насмешкам за свою любовь к искусству и наукам, насмешкам людей, считавших, что я зря и бесприбыльно провожу время, насмешкам тех людей, которые считали каждый день копейки и не знали, что такое миллионы.

Это я был тот невежда, о котором говорил Эйнштейн. Это я один не понимал, что великие дела трудны и недоступны, в то время, когда сотни и тысячи людей прекрасно понимали это и это помогало им спокойно жить.

Это я произносил в молодости монолог о Шекспире и имел в виду самого себя, потому что был равен Шекспиру и назывался Гете.

Это я обрушивал на себя и на других могучие каскады стихов, посягал на поэтическую мощь Байрона и назывался Леопарди.

Это я обладал несчастливой мощью титана, которую должен был выхлестнуть из себя, потому что она могла захлестнуть и убить меня самого.

Это я пропел миру «Песнь песней» – «Илиаду» Гомера. Это я подарил миру редчайшие, как откровение бога, звуки скрипки Паганини, это я родил грандиозные симфонии Бетховена. Это я ваял скульптуры Микеланджело, это я писал картины Рафаэля.

Это я вобрал в себя всю гордость всех лощеных аристократов, которые когда-либо существовали на свете, и имел в себе то, что они не могли приобрести ни за какие миллионы. Это со мной не могли не считаться и во мне нуждались все короли, магнаты, меценаты, правители. Это меня приглашали ко дворам сотен коронованных особ, благородных по происхождению, но уступавших мне в гениальности, и если я вступал в отношения с ними, то ровно настолько, насколько это не ограничивало мою независимость. Ибо я знал, что перед лицом вечности мой гений выше их кратковременной власти.

Это я предсказывал судьбы королей по звездам и смеялся над ними, когда хотел.

Это я извлекал равновеликие уроки нравственности из людей выдающихся и людей самых убогих. Это я одинаково любил титанов Востока и титанов Запада.

Это я во все времена искал для людей пути в будущее. Это меня забрасывали камнями, сжигали на кострах инквизиции, бросали в тюрьмы, ссылали в ссылки.

Это я в одиночной камере Петропавловской крепости в ночь перед казнью создал проект первого в мире реактивного летательного аппарата – предвестника космических кораблей и, гордый этим, смело взошел на эшафот и назывался Кибальчичем.

Это я в образе Тассо плакал над своей редчайшей и трагической судьбой на одной из самых окраинных и безлюдных улочек Рима в день, когда наконец вся Италия признала меня своим первым поэтом. Это я более сорока лет заставлял смеяться всех людей земли, но сам плакал больше, чем они смеялись все вместе.

Это я высказывал идеи, которые даже седоголовым профессорам казались бредовыми и фантастическими и которые оказывались потом величайшими идеями мировой науки.

Это я носил в себе тот парапсихологический феномен, который позволил пятнадцатилетней Жанне д'Арк сказать: «Я спасу Францию!» и в семнадцать лет сдержать свое слово.

Это я один понимал, что единственный тиран, которому человек добровольно служит – это его гений, что нет тирана страшнее гения и что иногда гений у человека – палач.

Это я, умирая, нашел в себе мужество сказать: «Друзья, рукоплещите! Комедия окончилась».

Это за моим гробом в дождливый и снежный день 5 декабря 1791 года шли всего два человека, хотя при жизни я и назывался «божественным Моцартом». Это над моим гробом Виктор Гюго говорил: «Он был одним из первых среди великих, один из лучших среди избранных. Все его произведения составляют единую книгу, полную жизни, яркую, глубокую, в которой движется и действует вся наша современная цивилизация…

Вот то творение, которое он нам оставил, – возвышенное и долговечное, мощное нагромождение гранитных глыб, основа памятника, творение, с вершины которого отныне вечно будет сиять его слава! Увы! Этот неутомимый труженик, этот философ, этот мыслитель, этот поэт, этот гений жил среди нас той жизнью, полной бурь, распрей, борьбы и битв, которою во все времена живут все великие люди. Великие люди сами сооружают себе пьедестал, статую воздвигнет будущее…»

Это меня так часто забывали при жизни и после смерти никак не могли забыть! Это моей судьбой будут упиваться новые невежды Эйнштейна! Это мое имя будет помогать им бороться, работать и жить!!!

«Да, грандиозно!!! – едва переводя дух от сокрушающего все и вся каскада чувств, подумал Баян. – Это же единственный отрывок, единственный по мощи, дерзости и вдохновению! И как он не стал величайшим писателем? Непостижимо!..»

Баян сравнил год создания «Монолога» с годом рождения Наркеса и не поверил своим глазам… Наркес написал «Монолог гения» в восемь лет! Чудовищно и невероятно! Как он мог столь рано осознать свои уникальные способности? Как и когда он успел пройти столь грандиозный путь духовного совершенства? В каких вообще обстоятельствах развивался и рос этот ребенок-гигант? Изумлению и потрясению Баяна не было границ. Лишь когда безмерное восхищение стало понемногу принимать нормальные размеры, он обрел возможность мыслить более или менее спокойно. Впрочем, это не только не единственный, но и не столь уж разительный пример раннего проявления гениальности у человека, подумал он. Трехлетний Гаусс, названный впоследствии «королем математиков», сидя на коленях у отца, нашел ошибку, совершенную им в бухгалтерских расчетах. В пять-шесть лет начал писать свои первые композиции Моцарт. Примерно в этом возрасте начал писать композиции и Людвиг ван Бетховен.