Владимир Возовиков - Поле Куликово

• Название: Поле Куликово
• Автор: Владимир Возовиков
• Жанр: Историческая проза

В романе "Поле Куликово" Владимира Возовикова повествуется о борьбе русского народа во главе с великим Московским князем Дмитрием против золотоордынского ига и об исторической победе русских воинов над полчищами врага в 1380 году.

---

- Пропали Бастрык да икона, даже золото и серебро эти разбойники вернули, кроме двух рублей пропитых.

- Можно только гадать, что за "стекляшки" в окладе иконы пропавшей, - добавил Владимир. - Не думаю, штоб Есутай послал нам в дар простой образ.

- Кто сочтет редкости и святыни, кои утащили татары с нашей земли да размытарили по белу свету? Та икона, может, боярской вотчины стоит.

- Всего вернее, - заметил Димитрий, - ей цены нет. Ты, Бренк, скажи епископу, чтоб он передал всем отцам церкви: где бы ни вынырнул бывший новгородский купец и тиун рязанского князя Федька Бастрык, за ним, возможно, тянется редкая икона. И где бы ни объявилась редкая икона, за ней может скрываться сей Бастрык.

- Ныне же передам, государь.

Теперь Бастрык не мог бы чувствовать себя спокойно ни в одном уголке русской земли, ибо церковь имела глаза, уши и руки от Половецкого поля до печорской тайги. В XIV веке еще опасно было красть то, что принадлежало государству и церкви.

Дарья не могла прибавить нового к истории появления ордынцев, кроме своего спасения да встречи с отрядом Тупика. Рассказ ее тронул князей, они выспросили многие подробности. Насмелясь, Дарья сама спросила, не слышно ли чего о боярине Василии Тупике? Димитрий глянул пристально, ничем не выдал себя, ответил:

- Ждем.

Дарья вздохнула, поднялась. Князья проводили ее молчаливыми взглядами. Когда затворилась дверь, Мещерский сказал:

- Позавчера мне из воинской сторожи докладывали: бабу молодую задержали - в Орду шла. Зачем, мол, идешь? Говорит, мужа татары утащили, воином он был, из местных. Так она выкупить его собралась. А на какие шиши? Слыхала, говорит, - бабы в Орде дороже мужиков, так себя, мол, продам, а его выкуплю.

Димитрий грустно улыбнулся:

- Скажи этой длиннокосой, что Васька в полону, - тоже небось выкупать побежит. Успел бы наш гонец… Успеет, так, видно, придется после похода давать Ваське поместье в кормление. Заслужил.

Долгое молчание нарушил Бренк:

- Государь, Авдей-то ждет.

У Димитрия было правило: тех, кого считал виноватее других, допрашивать последними.

- Зови. Да и Фому тоже…

Тысяцкого бояре вроде и не заметили - взгляды приковал легендарный атаман, которого каждый из присутствующих пытался когда-либо ловить. Война с Ордой поставила в одни ряды бывших колодников и святых отцов, нищих холопов и блестящих бояр, но Фома и теперь оставался Фомой. Едва он снял шапку, у многих вырвался возглас изумления: перед воеводами стоял остроглазый странник, которого они не раз встречали в Московском кремле. С не меньшим изумлением смотрели на государя: что бы ни толковали в народе о тайной связи Димитрия с добрым разбойником, бояре тому не хотели верить. Димитрий и Бренк усмешливо переглянулись.

Авдей подобострастно кланялся, гудел сладким баском, желая государю здравия и побед, благодарил за то, что осчастливил Коломну своим появлением.

- Погоди, Авдей, с аллилуйями-то, - оборвал князь. - Скажи мне, как это ты исхитрился лишить меня тумена татарской конницы?

Желчь кинулась Авдею в лицо.

- То брехня, государь, татарская брехня - мало ль чего мелют в народе? Лазутчики оне, тебя убить хотели, город поджечь.

- Ты сам от них допытался признания?

Авдей икнул, вытаращил глаза, наконец нашелся:

- Тысяцкой я, город на мне, народ валит, в делах каждодневно - где уж мне с каждым лазутчиком?..

- Значит, много ты их, лазутчиков, поймал?

Авдей снова икнул, утерся рукавом собольей шубы - он прибыл ко князю в полном боярском облачении, несмотря на жару.

- Слыхал я, тебя Авдеем-бездеем кличут. Думал - для складу, ан нет, правда тут немалая. Где твой помощник Бастрык с иконой, что у татар отняли?

- Государь! Вот те Христос, никакой иконы не видывал!

- Золота татарского тож не видывал?

Авдей весь покрылся потом.

- У меня оно, у меня - на войско думал отдать…

- А ты говорил - все золото вернули татарам, - сердито бросил Димитрий князю Мещерскому.

- Мог ли подумать, государь, што тысяцкий!..

- Вот она, и к нам сия зараза приползла. Против нее только один способ хорош - руки рубить!

- Государь, вот те крест - на войско взял…

- Да, бояре, проглядел я здешнего градоначальника. Коли хозяин бездельник, в его огороде любые поганки произрасти могут. Вот они и завелись у Авдея-бездея. Да еще и руки у тебя нечисты. Оно ведь одно к одному… Молчи! Кабы сам ты татарами занялся, не вышло бы столь позорного и преступного дела. Мыслимо ли? - в войну с Ордой приходит в город целый отряд татар, а градоначальник поручает их десятскому стражи! И воеводе - ни слова.

Тысяцкий молчал, утираясь рукавом шубы.

- В иное время узнал бы ты, Авдей, всю тяжесть моей руки. Ибо бездействие начальника не прихоть, но преступление. Ныне же сдай службу. Станешь простым ратником в ополчении.

Авдей вскочил, сорвался на вой:

- Государь, помилуй! Я твой боярин служилый, волен я уйти со службы твоей, когда хочу…

- Не волен, боярин! - отчеканил Димитрий. - Не волен. Ибо на русской земле живешь, дышишь русским воздухом, пьешь русскую воду, ешь русский хлеб, пользуешься трудами русского мужика. Без этого ты - грязь. А служить я тебе велю русской земле. Честно отслужишь - вотчину за тобой оставлю. Нет - отберу, и тебя суду предам. Ступай. Нынче же стань в ополчение.

Потупясь, молчали бояре. Фома своими прозрачными глазами пристально смотрел на великого князя.

- Фома, - оборотился к нему Димитрий. - Коли уж ты встрял в это дело, поручаю и тебе Бастрыка. Надобно его сыскать. Может быть, мы тут напраслину на него возводим.

- Государь…

Фома осекся, потом смущенно заговорил:

- Сан на мне, государь. Так уж оно вышло - не расстрижен доныне. Вечор был у епископа Герасима, тезка он мне по имени духовному. Просил: хочу, мол, в рясе, со крестом в руке, а не с мечом стать в битве. Дозволил…

Димитрий покачал головой и вдруг рассмеялся:

- Ай да церковь православная! Попа в разбойниках пятнадцать лет держала и греха в том не видела. Вот бы чье житие-то составить: святого разбойника Фомы Хабычеева!

Бояре тоже весело посмеивались.

- Ну, какой ты поп, Фома? - спросил Боброк. - Ты ж самый что ни на есть атаман разудалый. Тебе бы казаком сидеть на порубежье аль начальником сторожи воинской. Иди на службу к нам, сотского я тебе сей же час обещаю. А там до боярского чина не далеко.

Фома, однако, оставался строгим, бояре тоже посерьезнели.

- Не сердись, отче, на шутки наши, хотя в них правды немало, - сказал Димитрий. - Помню я твою беду, помню, как по Руси ходил со словом, народ против Орды бунтовал. И то мне ведомо, что сам ты в жизни курчонка не зарезал, да и в набегах твоих ни единый человек не убит, кроме ордынцев да иных врагов наших. И желание твое со крестом в руке умереть на поле брани уважаю сердечно. Но еще нужен ты мне как разведчик воинский. Станем лицом к лицу с Мамаем - надевай рясу. А пока делай, что велю.

Не для Фомы - для бояр говорил все это князь: пусть знают, что не душегуба лесного пригревал он под своей рукой, но витязя добра и справедливости, тайного воина Москвы, который ежедневно рисковал умереть в петле или на плахе, как простой разбойник…

Когда остались Бренк, Боброк, Серпуховской и другие самые ближние, Димитрий облокотился на кленовый стол, посмотрел в лицо каждого, медленно произнес:

- "Сто и пятьдесят тысяч… Поздно осенью, когда замерзнут реки… Держи войско и не распускай до весны. Ясак не поможет…" Что скажете, воеводы?

- Я думаю, - так же медленно ответил Боброк, - враг не стал бы уговаривать нас держать войско до весны.

- И я так думаю. К тому ж мы от верного человека знаем, что Есутай ушел от Мамая не по добру… Сто тысяч ордынцев и пятьдесят - союзники, число тоже совпадает с нашим. Ягайло и Ольг - то само собой. И требование старой дани - лишь предлог. А вот эта новость немаловажная для нас: хотел Мамай зимой пройти по Руси, как Батый ходил. Летом он боится с большим-то войском застрять в наших болотах и реках. Да мы его ждать не станем. Завтра после смотра - в поход. Вельяминов подождет у Лопасни, Ольгердовичей мы направим ближе к Непрядве - пусть они Ягайлу еще попридержат вдали от Мамая. И чем скорее мы пойдем, чем дальше от нашей земли перехватим Мамая, одного, без союзников, тем лучше.

- Ясно, государь, - за всех ответил Бренк.

- Теперь - в лагерь, к своим полкам. Отныне и до конца похода князья и воеводы там, где войско.

Тихое, в туманце, вставало утро над Коломной. Димитрий плохо выспался, но возбуждение его не проходило. Вчера даже словом не обмолвился он перед воеводами о своей готовности к двум решениям, но то и другое держал в себе, и только смотр оставит одно. Великое нетерпение погнало его от заутрени не в терем к трапезе, а прямо в поле, хотя войска еще только строились.

Миновали посад, уже докатывался гул, похожий на ропот моря, и снова острое волнение пронзило его существо до холодка в пальцах - на крутобережье Оки, по всему Девичьему полю, стояли войска…