Мишель Зевако - Коррида

• Название: Коррида
• Автор: Мишель Зевако
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-85585-114-1

Принцесса Фауста задумала погубить ненавистного ей Пардальяна руками испанских инквизиторов. Чтобы свести шевалье с ума – ибо убить его, как понимала Фауста, ей не под силу, – она договаривается с великим инквизитором Эспинозой, и нашего героя под усиленной охраной приводят в страшную тюрьму в монастыре Святого Павла.

Отвратительные пытки и жестокие мучения, которым подвергают множество несчастных на глазах у ошеломленного Пардальяна, должны, как надеются Фауста и Эспиноза, лишить смелого француза рассудка.

Однако Пардальяну удается не только выдержать эти испытания, но и вырваться на свободу. Помирив доброго и храброго карлика Чико с его возлюбленной, шевалье со спокойной душой возвращается во Францию.

Фауста же намерена отыскать их с Пардальяном маленького сына…

---

– Во всяком случае, – сказала Хуана, – если она вернется сюда, то все будет в порядке. Я ее спрячу и стану охранять. Я люблю ее как сестру. Она такая добрая, нежная, красивая!

Когда для ревности не было повода, Хуана умела воздать должное каждому.

Чико задумчиво кивнул:

– Я знаю, куда заперли господина де Пардальяна; я видел, куда отвели дона Сезара. Теперь мне надо разузнать, что сталось с Жиральдой, и если, как я полагаю, ее и впрямь похитили, мне надо выведать, куда ее заперли. Завтра дон Сезар, возможно, покинет свое убежище, и мне надо будет все ему рассказать. Я не могу терять ни минуты. Теперь, Хуана, позволь мне уйти.

Секунду она колебалась, затем слабо прошептала:

– Иди!

– В таком случае – прощай, Хуана!

– Почему – «прощай»? – воскликнула она, невольно вспылив. – Ты уже второй раз произносишь это слово, от которого у меня сжимается сердце. Почему не «до свидания»? Разве я тебя больше не увижу?

Она пристально посмотрела на него. Может быть, он от нее что-то скрывает? Его улыбка и слова казались ей какими-то фальшивыми.

Она настаивала, она хотела знать:

– Когда ты вернешься? Он ответил уклончиво:

– Я не могу сказать, вот оно как! Может быть, завтра, может быть, через несколько дней. Это будет зависеть не только от меня.

Тогда Хуана, в очередной раз заблуждаясь относительно настроений карлика, попросила Чико обязательно сообщить ей все детали плана, который он придумает для освобождения Пардальяна, – она решила, что маленькому человечку такая просьба будет приятна, поскольку ей опять показалось, будто он думает исключительно о шевалье.

Чико же ее слова лишний раз убедили в том, что она всей душой болеет за Пардальяна. Он, как мы знаем, был исполнен решимости обойтись без нее. Ни за что на свете он не согласился бы втягивать девушку в авантюру, которая обещала быть очень и очень опасной, – Чико скорее бы дал заколоть себя на месте.

Тем не менее (Хуана ни в коем случае не должна была заподозрить, каковы его истинные намерения) он ответил твердо и не раздумывая:

– Я все тебе расскажу, вот оно как! Но я еще не знаю, чем ты сможешь мне помочь. Я не придумал пока, как вытащить сеньора француза из монастыря Святого Павла. Я попытаюсь вес разведать. К тому же надо еще найти Жиральду, не забывай. Все это отнимет довольно много времени. Так что потерпи, скоро я все тебе расскажу.

Как убежденно он говорил! Как легко и плавно лилась его речь, как решительно он был настроен! Господи, разве можно было предпочесть ему кого-то другого?! Какой же слепой она была до сих пор!

Однако он все-таки пообещал ей вернуться. Значит, не все еще потеряно. Он наверняка вернется, он всегда выполнял все, что обещал ей. Стало быть, у нее оставалась надежда.

– Ступай же, Луис, и да хранит тебя Господь! – проговорила она очень тихо, и в ее взгляде мелькнула нежность.

Чико почувствовал в груди сладкое волнение. Луис – это было его имя. Хуана очень редко – точнее говоря, почти никогда – не называла его так. И с какой интонацией – мягкой, ласкающей – произнесла она его имя! Бедная Хуана очень хотела, чтобы он понял, как дорог ей!

На какое-то мгновение Чико смутно ощутил, что они оба избрали неверный путь. Одно слово, одно-единственное слово, сказанное в это мгновение, могло соединить влюбленных. Но малыш побоялся ошибиться, побоялся оскорбить девушку и, главное, побоялся, что покажется ей человеком, который злоупотребляет ее смятением; короче говоря, он не хотел выглядеть в ее глазах непочтительным и назойливым. Поэтому он собрался с силами и преодолел это искушение – на сей раз последнее.

А Хуана тем временем не сводила с него влюбленных глаз и еле сдерживалась, чтобы не обнять его. Однако же Чико ничего не заметил и ничего не понял. Он опять склонился перед девушкой и попрощался, с нажимом произнеся:

– До свидания, Хуана!

Еще доля секунды – и он бы ушел.

– И ты не поцелуешь меня на прощанье?

Этот крик вырвался у нее невольно. Ее силы были на исходе. Она вновь протягивала к нему руки.

На сей раз невозможно было ни усомниться, ни отступить.

Чико бережно коснулся горячими и сухими губами кончиков пальцев Хуаниты и тут же стремительно выбежал из комнаты.

Она долго стояла, устремив пристальный взор на дверь, за которой он скрылся, и в голове ее проносилось:

«Он едва притронулся к моей руке. А ведь прежде он бы простерся передо мною ниц и стал бы осыпать страстными поцелуями мои туфли, краешек юбки и руки. Сегодня он поклонился мне как галантный кавалер, которому известны все замысловатые правила учтивости. Он не любит меня… значит, он не полюбит меня никогда».

Она опустилась в кресло, обхватила голову руками и заплакала; она плакала беззвучно, долго, сотрясаясь от судорожных всхлипываний, и казалась маленькой девочкой, которую сильно и незаслуженно обидели.

Глава 14 УЗНИК

Пардальян ожидал, что его бросят в какой-нибудь подземный застенок. Он ошибся.

Комната, куда его привели четыре крепких монаха, коим было поручено стеречь пленника, оказалась светлой, чистой, просторной, с удобной мебелью – хорошая кровать, широкое кресло, сундук для одежды, стол, кувшин с водой, умывальный таз…

Если бы не толстые, переплетенные крест-накрест прутья на окнах, и не двойные запоры, украшавшие массивную дверь с квадратным отверстием посередине, то он мог бы, пожалуй, решить, что до сих пор находится в своей комнате в трактире «Башня».

Монахи-тюремщики сняли с него все путы и удалились, сообщив, что вскоре ему подадут ужин.

Естественно, первым делом Пардальян осмотрелся, чтобы хорошенько представить себе место пребывания, и быстро убедился в невозможности побега через дверь или окно. Тогда, поскольку он был весь в пыли и в крови, шевалье отложил на будущее поиски способов выбраться отсюда и усердно принялся приводить себя в порядок, в чем он весьма нуждался. Эта процедура позволила ему удовлетворенно отметить, что он получил всего лишь незначительные царапины.

Вскоре ему подали изысканный и роскошный ужин. Здесь были представлены в королевском изобилии вина лучших сортов Франции и Испании.

Будучи большим гурманом, Пардальян воздал ему должное, поскольку аппетит не покидал его даже в самых критических обстоятельствах. Однако, опустошая блюда и осушая бокалы, он не переставал обдумывать свое положение.

Он сразу заметил, что кушанья, поданные в блюдах из массивного серебра, были предварительно разрезаны. В своем распоряжении он имел только маленькую деревянную вилку, которая казалась очень хрупкой.

Ни ножа, ни обычной вилки – ничего такого, что в крайнем случае могло бы послужить оружием.

Эта мера предосторожности, а также заботы, которыми его окружали, и исключительная мягкость, с какой с ним обращались, казались ему весьма подозрительными. Пардальяна охватило неопределенное беспокойство.

Сразу после ужина шевалье стало безудержно клонить в сон. Одетый, он бросился на кровать и пробормотал:

– Странно! Почему же я так хочу спать? Черт возьми! Я ведь не пил лишнего. Наверное, это от усталости…

Проснувшись, Пардальян почувствовал себя совершенно разбитым. Голова болела еще сильнее, чем накануне. Его весьма удивило то, что он, раздетый, лежал в разобранной постели.

– Ох! Ну и напоили же меня! И однако я совершенно уверен, что не раздевался!

Вскочив на ноги, Пардальян пошатнулся от слабости. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного.

Шевалье пошел, вернее, поплелся к медному тазу для умывания и погрузил лицо в холодную воду. Затем он распахнул окно, и ему стало немного лучше. Вспомнив о своих вчерашних подозрениях, Пардальян, недовольно бурча, потянулся к одежде.

– Ого, – улыбнулся он, – они были столь любезны, что заменили мои лохмотья совершенно новым костюмом.

С видом знатока Пардальян рассматривал и щупал свою обнову.

– Тонкое сукно, отличный темный бархат, простой и солидный. Да, они хорошо изучили мои вкусы, – бормотал он.

Тут Пардальян вспомнил о сапогах, принялся искать их и нашел возле кровати.

Взяв их в руки, он внимательно оглядел голенища и каблуки.

– Ага! Вот и разгадка! – воскликнул он со смехом. – Так вот зачем мне подсунули сонный порошок!

Шевалье держал свои собственные сапоги. Их, как видно, нашли достаточно приличными и не заменили, однако же тщательно почистили… а также сняли шпоры. Шпоры эти были весьма острыми и длинными, да к тому же сделанными из стали, Пардальяну вспомнился один из самых страшных эпизодов его жизни. Однажды он вместе с отцом, господином Пардальяном-старшим, был заперт в железной давильне. На шевалье тогда были шпоры, подобные этим. Он отцепил их от сапог и дал одну отцу: оба решили заколоться, чтобы избежать ужасной муки. С тех пор он презирал иные шпоры. Вероятно, о том, что такие шпоры могут в крайнем случае превратиться в кинжал, подумали и те, кто снял их, пока шевалье спал.