Роберто Пайро - Веселые похождения внука Хуана Морейры

• Название: Веселые похождения внука Хуана Морейры
• Автор: Роберто Пайро
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1978

Роман «Веселые похождения внука Хуана Морейры» сатирически изображает «путь наверх» невежды и беспринципного интригана, который, пользуясь самыми низкопробными и беззастенчивыми средствами, достигает высокого положения в обществе.

---

– Ладно! Решено!.. Сейчас вызываю дона Мариано, и завтра вы назначаетесь начальником полиции.

– С условием, что сохраняю свое место в законодательной палате…

– Как? Но конституция?…

– Просто лист бумаги, как говорил старик Велес. В конституции не сказано, что депутат не может быть начальником полиции. А если бы и было сказано, то в исключительных обстоятельствах… Мне важно сохранить этот пост на случай, если я уйду из полиции… или если вам вздумается освободить меня…

– В конце концов, палата решит.

– Нет. Просто я теперь же испрошу отпуск на неопределенный срок. И неограниченные полномочия, а? В нужный момент я должен действовать решительно и молниеносно…

Дон Мариано в тот же вечер по просьбе губернатора подал в отставку, и на следующий день я приступил к исполнению новых своих обязанностей начальника полиции всей провинции. Все были изумлены, никто не мог объяснить такой стремительный взлет. Раздавалось немало возражений, ведь «сопливый мальчишка» во главе полиции способен только наделать глупости. Но я, не обращая на это внимания, занялся перестановкой своих людей, отбирая комиссаров и офицеров, на которых мог рассчитывать. Задача была нелегкой, тем более что одновременно следовало наблюдать за действиями оппозиции, а потом, найдя или придумав подходящий повод, арестовать главарей, обезоружить их и, хотя бы на время, отбить им охоту к мятежам. Дни и ночи я проводил в своем кабинете, отдавая приказы, выслушивая рапорты и донесения, принимая осведомителей, распекая не внушающих доверия подчиненных, от которых все же могла быть польза. Я даже спал у себя в кабинете, чтобы всегда «стоять на посту». Оппозиционеры собирались то здесь, то там, никогда не появляясь в одном и том же месте два дня подряд, но мне нетрудно было захватить их в любой момент, так как я всегда располагал нужными сведениями о их сборищах. Однако я не торопил события, опасаясь нанести удар прежде времени и вызвать излишние порицания.

Тем временем произошел разрыв между национальным правительством и правительством Буэнос-Айреса, как будто судьба решила помогать только мне как в личных, так и в политических делах. Сообщение о событиях дошло до меня раньше, чем до губернатора: президент республики, министры и большая часть конгресса покинули столицу. Мятежный город строил укрепления, регулярные войска готовились к осаде. Борьба предстояла жестокая, потому что жители Буэнос-Айреса не собирались уступать и располагали значительными силами, объединяющими национальных гвардейцев, креольских и иностранных добровольцев и несколько отрядов ветеранов. Город был окружен траншеями, рвами и укрепленными аванпостами. Это была настоящая революция, каких уже много лет не бывало, но какой и следовало ожидать, судя по долгим и очевидным приготовлениям… Вся страна была объявлена на осадном положении.

Узнав об этом раньше, чем известие распространилось, я решил не ждать другого случая и отказался от мысли захватить смутьянов во время собрания. Воспользовавшись данными мне полномочиями, я сделал все распоряжения и побежал к Камино отдать отчет в своих действиях.

– В данный момент, – доложил я, – всех вождей оппозиции вытаскивают из домов и по моему приказу доставляют в полицию. Ваше превосходительство, вы можете быть спокойны. Хотя я не опасаюсь ни малейших беспорядков, я поставил для вашей охраны караул под начальством верного человека. Все идет хорошо!

Он хотел получить более подробные сведения, но я отложил разговор на дальнейшее время, ограничившись сообщением, что Буэнос-Айрес, как и следовало ожидать, восстал.

– Вы сами понимаете, губернатор, – добавил я, – события в Буэнос-Айресе оправдывают все, и никто ничего не посмеет сказать. Оружие конфисковано; подержав пленников некоторое время взаперти и отучив от глупостей, мы выпустим их на свободу, и они надолго закаются бунтовать.

– Да, но министры?…

– Вот уж забота! Соберите их и скажите им!.. Они привыкли глотать все молча и не возражать.

Когда я вернулся в свой кабинет, в полицию начали приводить первых арестованных. Одни бурно протестовали против «произвола», против нарушения неприкосновенности жилища без ордера судьи, против насилия над личностью; другие дрожали от страха, словно преступники; немногие держались спокойно и достойно, говоря, что с самого начала знали, на что идут; были, наконец, и такие, кто умолял отпустить их, уверяя, как школьники, что «они ни в чем не виноваты». Обычно в подобных случаях правительства провинций не склонны к мягкости; они всячески оскорбляют заключенных оппозиционеров, сажают их в грязные камеры, заставляют выполнять самые постыдные работы, например, чистить уборные или подметать городские улицы и площади. Это понятно. Власть, особенно полиция, всегда находится в руках людей грубых и необразованных, которые порой таят злобу годами и жаждут отомстить за презрение и пренебрежение, пусть скрытое, но от того не менее жестокое и оскорбительное. Мне же мстить было не за что, и я решил показать себя добрым принцем. Я приказал относиться к пленникам с полным уважением, разместить их как можно лучше в помещении полиции, разрешил доставить им из дома постель, одежду и еду, не допуская, однако, никакой связи заключенных с внешним миром, и даже снизошел до того, что послал одного из своих подчиненных рассказать им о революции в Буэнос-Айресе и объяснить, что правительство было вынуждено принять превентивные меры в интересах безопасности края.

Между тем, пользуясь сообщениями моих осведомителей, а также показаниями, которые дали некоторые заговорщики – одни по слабости характера, надеясь избавиться от наказания, другие из корысти, рассчитывая на вознаграждение, – я узнал, где было спрятано почти все оружие, и приказал отобрать его. Заговор был подавлен: пятнадцать или двадцать видных оппозиционеров сидели под замком, а кроме того, были конфискованы сотня старых, почти негодных ружей и столько же бамбуковых копий с остриями из ножниц для стрижки овец.

В разгар всех волнений я столкнулся с неожиданностью, которая в первую минуту показалась мне пренеприятной, а на самом деле пришлась как нельзя более вовремя, в чем я не замедлил убедиться. В кабинете у меня было полно народа, когда ординарец доложил, что со мной хочет поговорить дон Ихинио Ривас. Час расплаты пробил. Я почувствовал желание оттянуть этот час и не принимать старика, но потом, устыдившись своей трусости, взглянул судьбе прямо в глаза и велел впустить его, даже не удалив из комнаты подчиненных.

Дона Ихинио трудно было узнать. Он очень похудел и ослабел после болезни; заботы, неизвестность, уязвленное самолюбие, вызвав поначалу взрыв ярости, сделали его теперь каким-то беспокойным и неуверенным. Его лицо старого доброго льва вытянулось, сморщилось и выражало уже не гордость, а грусть; черные глазки под нависшими седыми бровями не светились твердым, проницательным взглядом, а нерешительно перебегали с одного человека на другого, с одного предмета на другой.

– Я хотел бы поговорить наедине, – сказал он, сдержанно поздоровавшись.

– Минутку, дон Ихинио, и я буду к вашим услугам. Мне надо отдать еще кое-какие распоряжения… Но садитесь… Положение очень серьезное… К счастью, от вас у меня секретов нет.

И я начал с излишней значительностью давать поздние наказы комиссарам и офицерам, сильно преувеличивая – больше для дона Ихинио, чем для кого другого – воинственный характер своих оборонительных и наступательных предначертаний: я распорядился расположить в нужных местах вооруженных часовых; поставить караулы для охраны резиденции правительства, муниципалитета, полиции, банка, домов губернатора и министров. Тем временем непрерывно входили и выходили полицейские с торопливым важным видом. Пораженный дон Ихинио прислушивался со все возрастающим вниманием, и лицо его начало оживляться, принимая былое решительное и лукавое выражение. В нем просыпался «политик», каудильо. Я не ошибся в своих надеждах.

– Но что происходит? – спросил он наконец, не в силах больше сдерживаться.

– Как? Вы не знаете?

– Я прискакал сейчас галопом из Лос-Сунчоса. Лошадь оставил у дверей; не видел никого, кроме твоей служанки, а она сказала, что ты здесь.

– Так вот, момент в высшей степени напряженный. В Буэнос-Айресе разразилась страшная революция, и здесь тоже неминуемо произошло бы восстание, не предупреди мы его вовремя. Вот почему, дон Ихинио, в моем лице перед вами стоит начальник полиции!

– Начальник полиции!.. Революция!.. А я-то ничего не знал!..

Позабыв о том, что привело его в город, следуя своим врожденным склонностям, он захотел немедленно узнать обо всем происшедшем, стал выспрашивать у меня факты, разъяснения, подробности… Первая встреча, которой я так боялся, была, словно амортизатором, смягчена более чем кстати случившейся революцией, да благословит ее бог! И мне даже удалось предотвратить какой-либо дальнейший опасный удар.