Мирча Элиаде - История веры и религиозных идей. Том 2. От Гаутамы Будды до триумфа христианства

• Название: История веры и религиозных идей. Том 2. От Гаутамы Будды до триумфа христианства
• Автор: Мирча Элиаде
• Издательство: Критерион
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2002

Данный труд является классическим образцом исследования в области истории религии. Религиозные идеи представлены здесь не только в хронологическом порядке, но и объединены единым пониманием многообразия религиозной жизни всех культур и континентов. Элиаде виртуозно владеет методами сравнительной антропологии и демонстрирует общие тенденции в развитии религиозных идей.

Книга посвящена самому драматическому и важному периоду в мировой истории религий. Ее заголовок, естественно, не охватывает экуменической широты того материала, который изложен в книге: древний Китай и эллинистический Египет, европейские варвары (кельты и германцы) и иранский дуализм — в пятнадцати главах этой книги, кажется, уместилось все богатство религиозного развития Старого Света. Вместе с тем заголовок имеет точный смысл, передающий содержательный «стержень» книги: становление мировых религий, религий спасения. Книга дает панорамную картину религий спасения от даосизма до христианского гнозиса.

---

С самого начала в греко-египетской алхимической литературе присутствует сценарий «страданий», «смерти» и «воскресения» Материи. Opus magnum, трансмутация, которая находит завершение в Философском Камне, достигается прохождением вещества через четыре фазы, названные по цвету, который приобретают его ингредиенты: melansis (черный), leukosis (белый), xanthosis (желтый), iosis (красный). «Черный» (nigredo) у средневековых авторов) символизирует смерть, однако необходимо подчеркнуть: свидетельство о четырех фазах опуса есть уже в псевдодемокритовых "Physika kai Mystika", т. е. в первом собственно алхимическом тексте (II–I в. до н. э.). Четыре или пять фаз опуса (nigredo, albedo, citrinitas, rubedo, иногда viriditas, иногда cauda pavonis) в многочисленных вариантах сохраняются в течение всей истории арабской и западной алхимии.

Более того, именно мистическая драма бога: его «страдания», «смерть» и «воскресение», — переносится на материю с целью ее трансмутации. В общем, алхимик относится к материи так, как в мистериях относились к божеству: минеральные вещества «страдают», «умирают», «перерождаются» на иной лад, т. е. трансмутируют.[582] В "Трактате об искусстве" (III, 1,2–3), Зосима описывает видение, которое было ему во сне: некто по имени Ион рассказывает, как его пронзили мечом, разрезали на части, обезглавили, содрали с него кожу, со. жгли в огне, и что он претерпел все это для того, "чтобы его тело смогло превратиться в дух". Проснувшись, Зосима спросил себя, не относится ли все то, что он видел во сне, к алхимическому процессу соединения Воды, не является ли Ион прообразом, наглядным изображением Воды. Как показал Юнг, эта вода есть aqua permanens ["постоянная вода"] алхимиков, а «пытка» Огнем соответствуют процессу separatio ["разделения"].[583]

Отметим, что описание Зосимы не только напоминает расчленение Диониса и других "умирающих богов" мистерий (чье «страдание» в каком-то смысле соответствует фазам растительного цикла, особенно это касается мучений, смерти и воскресения "духа Зерна"), но и являет черты поразительного сходства с посвятительными видениями шаманов и вообще со схемой, лежащей в основании всех архаических обрядов посвящения. Шаманские посвятительные испытания, хотя они и проходили во "втором состоянии", отличались иногда крайней жестокостью: будущий шаман "в духе" присутствовал при своем расчленении, обезглавливании и смерти.[584] Если принять во внимание универсальность этой посвятительной схемы, а, с другой стороны, связь между металлургами, кузнецами и шаманами; если представить такую вероятность, что древние сообщества металлургов и кузнецов Средиземноморья имели свои собственные мистерии, то видение Зосимы вписывается в духовный мир, присущий традиционным обществам. Тогда сразу проясняется и огромное новшество алхимиков: они перенесли на Материю посвятительную функцию страданий. Благодаря алхимическим операциям, тождественным «мучениям», «смерти» и «воскресению» миста, вещество превращалось, т. е. достигало трансцендентного состояния: оно становилось «золотом». Золото, как известно, — символ бессмертия. Таким образом, алхимическая трансмутация означает достижение материей совершенства,[585] а для алхимика — завершение его «посвящения».

В традиционных культурах руды и металлы рассматривались как живые организмы: говорилось об их зачатии, созревании, рождении и даже об их браке (§ 15). Греко-восточные алхимики восприняли все архаические верования и сообщили им новое значение. Алхимическое соединение серы и ртути почти всегда выражалось в терминах «брака». Однако этот брак был также мистическим союзом двух космологических начал. В этом новизна алхимической перспективы: Жизнь Материи более не обозначается в терминах «витальной» иерофании, как у древнего человека, но приобретает «духовное» измерение; иначе говоря, воспринимая посвятительное значение драмы и страданий, Материя принимает также и судьбу Духа. "Посвятительные испытания", которые для Духа завершаются освобождением, просветлением и бессмертием, в случае с Материей ведут к трансмутации, к Философскому Камню. Можно было бы сравнить это смелое пере осмысление древнего мифо-ритульного сценария (вызревание и рост руды в утробе Матери-Земли; плавильная печь, уподобленная новой теллурической матке, где руда завершает свое созревание; рудокоп и металлург, заменяющие собой Мать-Землю, дабы ускорить и завершить «рост» руды" с «трансмутацией» старых земледельческих культов в религию мистерий. Ниже мы поговорим о последствиях этих попыток «одухотворить» Материю, чтобы она пережила "трансмутацию".[586]

Глава XXVII НОВЫЙ ИРАНСКИЙ СИНТЕЗ

§ 212. Религиозные ориентации при Аршакидах (ок. 247–220 гг. до н. э.)

После падения империи Ахеменидов (ок. 330 г. до. н. э.) иранскую религию втянуло в большое и сложное синкретическое движение, характерное для эллинистической эпохи (ср. § 205). Отвоеванная независимость части Ирана — парфянским вождем Аршаком, провозгласившим себя ок. 247 г. царем и основавшим новую национальную династию Аршакидов, — не остановила этого процесса. Парфяне, потомки степных всадников, естественно, несли с собой собственную религиозную и культурную традицию. Вполне возможно, что некоторые элементы имперской идеологии, оформившейся во время правления Аршакидов, представляют собой наследие этих непокорных племен, с незапамятных времен кочевавших в сопредельных с великими империями областях. Однако притягательность эллинизма оказывается столь велика, что, по крайней мере, до I в. н. э., Аршакиды поощряют эллинизацию (на их монетах выгравированы изображения греческих богов). Напомним, что эллинизм александрийского толка, которому они пытались подражать, и сам вобрал в себя немало семитических и азиатских элементов.

Многочисленны и разнообразны исторические документы того времени: труды греческих и латинских авторов, памятники, надписи, монеты. Но сведения об иранской мысли и верованиях, которые можно из них извлечь, чаще всего вызывают разочарование. Религиозное творчество при Аршакидах гораздо отчетливее просматривается в более поздних документах. Именно эти тексты, как показали недавние исследования, отражают идеи и верования, оформившиеся или особо проявившиеся в парфянский период. Впрочем, это как раз и было "стилем эпохи": вследствие многочисленных синтезирующих взаимовлияний культур, из более древних концепций прорастали новые формы религиозности.

Источники эпохи, по сути дела, показывают нам, что: 1) Митра почитается во всей Империи и находится в особых отношениях с правящими особами;[587] 2) маги составляют касту жрецов-святителей, Совершающих кровавые жертвоприношения (коров и лошадей); Страбон пишет, что маги поклонялись Анахите, но есть свидетельства о том, что они также принимали участие в культе Митры (в его мистериях магам отводилась определенная роль); 3) чрезвычайной популярностью пользовался культ огня; 4) во II и в I вв. до н. э. под названием "Оракул Гистаспа" имел хождение некий апокалипсис, написанный на греческом языке (Гистасп — греческая форма имени Виштаспы). Он был направлен против Рима, падение которого предсказывал, но принадлежал к иранской эсхатологической литературе.[588]

Однако великие религиозные творения парфянской эпохи — другого порядка. В I в. до н. э. по Средиземноморью начинают распространяться мистерии Митры (первое свидетельство датируется 67 г. до н. э.); позволительно предположить, что в это же время начинает выкристаллизовываться идея Царя-Мессии, именно в связи с мифо-ритуальным сценарием, сложившимся в культе Митры; при всем разнобое мнений представляется вероятным, как показывает Виденгрен, что миф о Спасителе, отраженный в гностическом "Гимне о Жемчужине", сложился в эпоху Аршакидов. И, наконец, в ту же эпоху развивается зурванистская теология и разрабатываются концепции Времени, Вечности, предшествования «духовного» творения творению физическому, абсолютного дуализма — идеи, которые при Сасанидах, несколькими веками позже, будут систематизированы, либо тщательным образом упорядочены.

Не следует упускать из вида фундаментальное единство всех этих форм религиозности. Многообразие их экспрессий объясняется различием целей. Например, бесполезно было бы искать элементы имперской идеологии в проявлениях народной религии или в богословских спекуляциях. Общим для всех этих творений является следующее: продолжая более древние, а порой даже архаические концепции, они остаются «открытый» в том смысле, что не перестают развиваться в последующие века. "Оракул Гистаспа" вновь обращается к классическим эсхатологическим мотивам, возможно, индо-иранского происхождения (ускорение сроков, вселенский упадок, конечная битва и т. д.), которые будут в дальнейшем разрабатывтьсяя в апокалипсисах, написанных на пехлеви в эпоху Сасанидов, и прежде всего, в «бахман-Яште». С другой стороны, «Оракул» обосновывает свои пророчества на базе эсхатологической 7000-летней хронологии, где каждое тысячелетие живет под знаком определенной планеты, что выдает вавилонское влияние (ср. хорошо известную последовательность: 7 планет, 7 металлов, 7 цветов и т. д.). Однако интерпретация этой эсхатологической схемы — иранского происхождения: в течение первых шести тысячелетий Бог и дух Зла бьются за первенство; зло начинает побеждать, и тогда Бог выставляет солярное божество Митру (=Аполлон, Гелиос), которое владычествует над седьмым тысячелетием; к концу этого последнего периода сила планет иссякает, и мировой пожар вновь регенерирует вселенную.[589] Эта мифологическая хронология с эсхатологическим акцентом получит широкое распространение в западном раннехристианском мире.