Жозе Аленкар - Гуарани

• Название: Гуарани
• Автор: Жозе Аленкар
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1989

Жозе де Аленкар — известный бразильский писатель XIX в. 

Индианистский роман «Гуарани» рассказывает о колонизации Бразилии и любви индейца и португальской девушки.

---

— Я совершил проступок…

— Проступок? — удивленно спросила девушка.

— Да, — ответил кавальейро, опуская глаза.

— О каком проступке вы говорите, сеньор Алваро?

— Я ослушался вас.

— О, это непростительно! — сказала девушка, слегка улыбнувшись.

— Не смейтесь надо мной, дона Сесилия! Если бы вы только знали, как меня это мучит! Я тысячу раз уже раскаивался в том, что совершил, и все-таки чувствую, что способен повторить то же самое.

— Сеньор Алваро, вы совсем забыли, что я не знаю, о чем идет речь. Какое непослушание?

— Помните, вы вчера велели мне приберечь одну вещь, которую…

— Да! — оборвала его девушка, покраснев. — Вещь, которая…

— Которая принадлежит вам и которую, вопреки вашей воле, я вам вернул.

— Как так вернули? Ничего не понимаю.

— О, простите меня! Я поступил дерзко! Но…

— Но я просто ничего не могу понять! — воскликнула девушка, начиная терять терпение.

Алваро превозмог наконец свою робость и в нескольких словах рассказал о том, что он сделал прошлой ночью.

Сесилия слегка нахмурилась.

— Сеньор Алваро, — сказала она с упреком, — вы поступили дурно, очень дурно. Пусть, по крайней мере, никто об этом не знает.

— Клянусь честью!

— Этого мало. Вы должны взять обратно то, что вы туда положили. Я не стану открывать окна, пока там будет лежать вещь, принять которую я могла бы только от отца и к которой я даже не вправе прикоснуться.

— Сеньора! — пробормотал удрученный молодой человек, побледнев.

Сесилия подняла глаза. Она увидела на лице Алваро столько горя и отчаяния, что сердце ее смягчилось.

— Не корите меня тем, что произошло, — сказала она кротко, — во всем виноваты вы сами.

— Я знаю и ни на что не жалуюсь.

— Поймите, не могу я принять этого подарка. Потому-то я и просила вас сохранить его на память.

— О! Теперь я буду его хранить: он поможет мне искупить мою вину и всегда будет напоминать о ней.

— Это будет печальное воспоминание.

— А могут ли у меня быть радостные?

— Кто знает! — сказала Сесилия, вынимая из своих белокурых волос цветок жасмина. — Надежда так окрыляет!

Отвернувшись, чтобы Алваро не заметил, как она покраснела, Сесилия увидела Изабелл, которая пожирала их обоих горящими глазами. От неожиданности она вскрикнула и убежала в сад. Алваро поймал на лету жасмин, выпавший из ее рук, и поцеловал его, — он был уверен, что в эту минуту его никто не видит. Когда взгляд его упал на Изабелл, он так смутился, что уронил цветок, сам того не заметив.

Изабелл подняла жасмин и, протягивая его Алваро, сказала с какой-то особенной интонацией:

— Вам возвращается еще и это!

Алваро побледнел.

Дрожа от волнения, Изабелл прошла мимо и направилась в комнату сестры. Не успела она открыть дверь, как лицо Сесилии залилось краской. Она не решалась взглянуть на сестру, смущенная тем, что та слышала весь ее разговор с Алваро. В первый раз в жизни девушка почувствовала, что ее чистой любви хочется спрятаться от посторонних глаз.

Изабелл, которую какое-то непреодолимое чувство влекло в комнату Сесилии, войдя туда, сразу же пожалела об этом. Волнение ее было так велико, что она боялась себя выдать. Прислонившись к кровати, она стояла напротив сестры, опустив глаза, и молчала.

Так прошло несколько минут. Потом девушки почти в одно и то же время подняли голову и взглянули на окно; взгляды их встретились, и обе еще больше покраснели.

В Сесилии заговорила гордость. У этой веселой шалуньи где-то в глубине сердца таилась унаследованная от отца сила характера. И она почувствовала себя оскорбленной тем, что ей приходится перед кем-то краснеть, как будто она совершила недостойный поступок.

Собравшись с силами, она приняла вдруг решение, твердость которого можно было угадать по тому, как сдвинулись ее брови.

— Изабелл, открой окно.

Девушка вздрогнула, как будто по телу ее пробежал электрический ток; сначала она заколебалась, но потом все же пошла.

Две пары нетерпеливых, горящих глаз устремились к окну. Изабелл распахнула его. На карнизе ничего не было.

Обернувшись к сестре, Изабелл даже вскрикнула от радости. Лицо ее озарилось одним из тех божественных отблесков, которые словно нисходят с небес на женщину, которая любит.

Сесилия смотрела на нее, недоумевая. Но вот на ее лице изобразились удивление и страх.

— Изабелл!

Изабелл упала на колени к ногам сестры.

Она себя выдала.

XIV. ИНДИАНКА

Как только Пери почувствовал, что силы к нему вернулись, он стал продолжать свой путь.

Долго пробирался он сквозь чащу по следам индианки и шел так быстро и уверенно, что человек, не видавший, с какою легкостью индейцы привыкли отыскивать самые незаметные следы зверей, не мог бы себе этого даже представить.

Обломанный сук, примятая травинка, разбросанные сухие листья, все еще дрожащая ветка, разбрызганная роса — для опытных глаз охотника все это вехи, по которым он безошибочно определяет путь.

У Пери были свои причины так упорно гнаться за этой безобидной индианкой и, выбиваясь из последних сил, стараться во что бы то ни стало ее настичь.

Чтобы по-настоящему понять эти причины, надо знать события, которые за несколько дней до этого произошли в окрестностях «Пакекера».

На исходе месяца дождей племя айморе спустилось со склонов горной цепи Органос, чтобы набрать плодов и приготовить вино, различные напитки и кое-какую пищу, которой они имели обыкновение запасаться.

Одно из семейств этого племени, пустившееся в погоню за дичью, появилось за несколько дней до этого на берегах Параибы. Оно состояло из родителей, сына и дочери.

Дочь их была красавицей, право на которую оспаривали все воины айморе. Отец ее, вождь племени, гордился тем, что дочь его стройна и красива, как самая тонкая стрела его лука, как самое яркое перо на его головном уборе.

Все только что описанные события произошли в воскресенье.

А за два дня до этого, в пятницу, в десять часов утра Пери пробирался по лесу, весело подражая пению птички саи, и в посвистывании этом ему слышалось сладостное имя «Сеси».

Он шел по следам ягуара, который, уже после гибели своей, сыграл в этой истории такую важную роль. И так как ничем меньшим индеец удовлетвориться не мог, он решил разыскать в своих обширных владениях именно его, царя тропических лесов, тянущихся по берегам Параибы.

Сесилия сказала только одно слово, и Пери, не привыкший обсуждать желания своей госпожи, захватил с собой лук и клавин и пустился в путь. Он подошел к ручейку, как вдруг из леса выбежала маленькая мохнатая собачонка, а вслед за ней — индианка. Сделав несколько шагов, женщина упала, сраженная выстрелом из ружья.

Пери обернулся, чтобы взглянуть, откуда стреляли, в увидел дона Диего де Мариса, который шел неторопливым шагом в сопровождении двух авентурейро.

Молодой человек стрелял в птицу, а попал в проходившую мимо индианку и убил ее на месте.

Собачонка кинулась к своей хозяйке и, жалобно завывая, принялась лизать ей руки; она терлась мордою об окровавленное тело, как будто старалась вернуть убитую к жизни. Опершись на аркебуз, дон Диего с жалостью смотрел на несчастную девушку, ставшую случайной жертвой его неосторожности — охотник ни за что не хотел упустить свою пернатую добычу.

Спутники же его только посмеялись над этим происшествием и отпустили несколько веселых шуток насчет того, какую дичь подстрелил кавальейро.

Вдруг собачонка, которая ласкалась к мертвой индианке, подняла голову, понюхала воздух и тут же стрелою метнулась в лес.

Пери, оказавшийся невольным свидетелем этой сцены, посоветовал дону Диего благоразумия ради возвратиться домой, а сам отправился дальше.

Картина, которую он только что видел, глубоко его взволновала. Он вспомнил свое племя, братьев, которых покинул уже давно и которые теперь, может быть, тоже сделались жертвами конкистадоров, хозяйничающих на земле, где туземцы некогда жили свободные и счастливые.

Пройдя еще около полулиги, Пери заметил вдалеке за деревьями пламя костра. У огня сидели двое индейцев и индианка.

Старый индеец, человек огромного роста, приделывал длинные и острые клыки капивары36 к концам палок и оттачивал это грозное оружие на камне. Молодой начинял мелкими красными семенами скорлупу ореха, украшенную перьями и привязанную к веревке четверти в две длиною.

Женщина, довольно молодая на вид, расчесывала хлопок. Большие пучки его, белые и чистые, падали на широкий лист, который лежал у нее на коленях.

Возле костра стоял небольшой горшок из глазурованной глины; в нем были раскаленные угли. Индианка время от времени подбрасывала в этот горшок сухих листьев, и оттуда поднимались густые клубы дыма. Тогда оба индейца вдыхали этот дым через бамбуковую трубочку, пока из глаз их не начинали литься слезы. Потом они снова брались за свою работу.