Наталья Давыдова - Любовь инженера Изотова

• Название: Любовь инженера Изотова
• Автор: Наталья Давыдова
• Жанр: Русская классическая проза

---

То, что называется "увеличить производительность", в каждом случае означает разное. Для каталитического крекинга это означало брать хуже сырье и давать при этом больше бензина высокого качества, с высоким "октановым" числом, как говорят техники.

"Дадим стране больше бензина!" - висели лозунги на заводе. Комсомольцы следили за тем, чтобы эти лозунги хорошо висели, чтобы их не мочил дождь, не срывал ветер. Комсомольцы ходили по заводу и подставляли баночки и подносики везде, где можно было предположить потери нефти и нефтепродуктов. Эти баночки сберегали государству десятки тысяч рублей. Так экономил хозяйский глаз.

Инженерная мысль искала резервы в главном, в самих установках, которые должны были работать интенсивнее, должны были "увеличивать производительность".

Существующие понятия проектной мощности в действительности, когда машина из рук творца - человека, создающего ее, - переходит в руки, теплые, живые руки другого человека, который будет ею пользоваться, почти всегда рушатся. Оказывается, тот, кто создавал и строил, запрятал в глубь своей машины то, что называется запасом прочности. Иногда это называют еще скрытыми мощностями. Ни в каких проектах этого нет. И тот, кто взял эту машину, непременно найдет секрет, если будет искать, конечно.

А он будет искать, в этом можно не сомневаться...

Алексей каждый день ходил в цех, часами сидел в операторной, смотрел по приборам, как работает установка. Он почти ничего не спрашивал, ходил, изучал вахтенный журнал, записывал. К нему привыкли. К его сосредоточенному молчанию, к его высокой фигуре в сером комбинезоне. Он лазил по установке повсюду, смотрел, трогал руками. Он любил запахи масла, горячего металла, мазута. Поднимался высоко, на десятый этаж крекинга, откуда виден весь завод и дальше река, лес, поля, и там обдумывал свои предложения, даже писал, прислонясь к ржавым перилам.

В операторной была постоянно сухая жара и усыпляюще стрекотала аппаратура. Алексей оставался и с вечерней и с ночной вахтой, хотя потом признавался себе, что в этом не было необходимости.

Начальник цеха Рыжов, плотный, коренастый человек средних лет, с острыми, дерзкими глазами, крикун, сквернослов и скандалист, известный рыболов и охотник и, как говорили одни, "молодец", другие - "сукин сын и разбойник", обращался с Алексеем вежливо и осторожно.

Казаков смеялся:

- Если Рыжов с тобой такой вежливый, будь начеку.

А сам Алексей однажды слышал, как Рыжов сказал о нем своему старшему инженеру Крессу, тихому человеку с детской улыбкой:

- Ходит здесь, шпионит. Ты его не задевай.

Говорить это самому застенчивому и безобидному человеку в цехе было по меньшей мере смешно. Кресс не только никого не мог задеть, он сам был совершенно беззащитный человек, не от мира сего, из тех, кого забывают включить в списки на награждение, кто в отпуск уходит зимой, а не летом и все блага при распределении получает в последнюю очередь. Кресс не умел постоять за себя, только моргал глазами, большими, черными южными глазами на маленьком личике и улыбался. Долгое время он жил чуть ли не в подвале и никому не жаловался, ничего не просил, даже скрывал это обстоятельство, пока Рыжов не проведал и не помог инженеру с квартирой.

Рыжов никому не давал Кресса в обиду, заботился о нем, как нянька. Злые языки говорили; что он неспроста так держится за Кресса, у Кресса золотая голова, и это не Кресс спокойно живет за широкой спиной Рыжова, а, наоборот, Рыжов припеваючи живет за Крессом. Рыжов был практик, хотя и старый и опытный, а современная техника - это современная техника, тут глоткой и нахальством не возьмешь. Тут думать надо, а думает у Рыжова Кресс.

Крекингом нефти, производством бензина занимался Кресс, и в этом на него можно было полностью положиться. А Рыжов тем временем перекрашивал все строения своего цеха в розовый цвет, чтобы его хозяйство было далеко видно, чтобы выделяться среди других, красивших стены в менее игривые цвета. Рыжов занимался бытовыми делами, интересы своих рабочих он защищал громко и свирепо, даже когда это было совершенно не нужно. Рыжов ругался с ремонтниками, требуя ускорения ремонта, с главным механиком они были злейшие враги. Рыжов добивался собственной ремонтной службы при цехе, вне подчинения главному механику.

В субботу Рыжов старался пораньше удрать с завода, торопясь на рыбалку. Он мог рыбачить спокойно, знал, что Кресс и в воскресенье приедет из города на завод посмотреть, как идут дела.

С потерями нефтепродуктов Рыжов боролся хуже всех, об этом сообщала комсомольская "Молния", висевшая перед воротами завода. Посадками деревьев Рыжов тоже плохо занимался, а цветы на территории его цеха вовсе не росли. И это несмотря на строжайшее распоряжение директора об озеленении завода, несмотря на многочисленные лозунги и призывы "Создадим завод-сад!", несмотря на энергию и старания комсомольцев, которые этим занимались.

- Я не Потемкин, - острил Рыжов у себя в кабинете перед Крессом, Алексеем и Казаковым. - Зачем я буду сажать цветы, туды их растуды, когда у меня еще сто дыр незалатанных?

- А все-таки, дорогой, - вмешивался Казаков, - там у тебя будка такая страшная стоит, ты ее убери. Несолидно.

- Что, я ее на себе увезу, что ли? Трактор пришли.

- Пришлю.

- А где я буду инструмент хранить? Я же к себе слесарей забираю.

Это была навязчивая идея Рыжова - создать собственную бригаду ремонтников, не зависеть ни от кого. Но пока что ему этого никто не разрешил.

- Нет же у тебя пока слесарей, - сказал Казаков.

- Вот что, дорогие начальники, вы своими высокими подписями приказы визируете, а потом сами эти приказы не выполняете. Так нельзя, дорогие товарищи, - запальчиво говорил Рыжов.

Кресс своими круглыми влажными глазами не отрываясь смотрел в разбойничью рожу начальника цеха и улыбался, приоткрыв рот. В Рыжове было все то, чего не хватало Крессу.

Постучав, вошел механик Митя, молодой парень в соломенной шляпе яично-желтого цвета, в клетчатой рубашке со свежими пятнами мазута. На заводе считалось особым шиком ходить таким перемазанным, в клетчатой рубашке и в соломенной шляпе.

- Я приказал собрать слесарей, - загудел Рыжов.

- Я дал указание, - ответил механик.

- Если бы вся соль была, чтоб дать указание... - сладко и грозно сказал Рыжов. - А почему у тебя рабочие бросили инструмент и ушли?

- Я не знаю, - ответил механик.

- А почему я знаю?

- Вы начальник, вам доложили.

- А тебе почему не доложили?

Молодой механик тряхнул чубом, налился краской и сказал:

- Вам легко говорить, а мы делаем.

- Я тебе прощаю твои дерзости, - величественно произнес Рыжов, - потому что ты еще мальчик, дитя природы. Сын степей.

- А вон слесаря идут, - радостно, желая выручить механика, сообщил Кресс. - Идут все как один.

Но Рыжову еще было мало, он продолжал:

- Я ведь твою работу знаю, я в твоей шкуре был. Ты с механиками, со слесарями сжился, ты для них Митя. Вот тебе и не доложили, вот ты и потерял бразды правления. Вот мы уже и рабочих собрать не можем, когда нам надо. Он тебе завтра насос остановит, а ты будешь ходить в своей шляпе.

Кресс сказал:

- Никто ничего не остановит, отпусти человека, работать надо.

- Вот я и говорю, надо выполнить тот объем, который я указал, а торжественного собрания для этого не надо.

И генеральским жестом Рыжов отпустил механика. Он очень любил такие спектакли.

В цехе заметили, что в присутствии Алексея начальник становится особенно буйным, показывает свой нрав.

Вот вошел тощий человек со свисающими на лоб волосами и сказал уныло:

- Дайте людей. Восемь человек.

- Идите жалуйтесь на меня директору, восемь человек я выделить не могу. Приказ, который вы мне сейчас начнете тыкать, писался год тому назад, - с каким-то адским весельем в голосе начал Рыжов.

- Если не восемь, дайте четыре, - сразу сбавил проситель.

- Что ж мы будем рядиться? Я не могу остановить производство.

- А другие цеха дали. Что они, хуже вас?

- Хуже. Ведь не директор писал этот приказ, а вы его готовили, он подписал. У меня в цехе семь музыкантов, один раз у трибуны прогудят, а мы им среднюю зарплату платим. А поставьте дело так, чтобы рабочие после работы оставались.

- Я простой инструктор, я не решаю.

- Вы соберете, а они у вас спят на лекции.

- Бывает, что спят.

- У нас еще очень много работы ради работы. Создают искусственные трудности, а потом думают, как их ликвидировать.

Алексей улыбнулся. Рыжов сидел с каменным лицом.

- Дайте хоть четыре человека.

- Доложите директору: Рыжов людей не дал.

На лице инструктора мелькнуло подобие улыбки; может быть, в душе он был согласен с Рыжовым, но вышел он со словами:

- И доложу.

Рыжов откинулся на стуле, искоса взглянул на Алексея, понимает ли товарищ Изотов, с кем имеет дело, нас голыми руками не возьмешь. Алексей понимал и без этих фокусов, что предстоит работа нелегкая. Ведь не уезжать теперь ему на другой завод оттого, что Рыжов, шельма, все шутит неискренне: "Мы наши мощности скрывать не собираемся". А на лице откровенно написано: "Гулял бы ты, милый человек, подальше".