Михаил Серегин - Последняя охота

• Название: Последняя охота
• Автор: Михаил Серегин
• Жанр: Боевик

За все надо платить. Эту жесткую истину Влад Свиридов испытал на себе и как раз тогда, когда решил закончить свою карьеру киллера. И кто же нанес ему удар в спину? Собственная жена. Мало того, что она торгует собой, так еще стала марионеткой в руках криминального авторитета Багра. Владу вновь приходится браться за дело. И тут-то он узнает, что ему мстят за прошлое. И мстит женщина. А что может быть изощреннее и безжалостней женской мести?

---

Михаил Серегин Последняя охота

Я брел с перебитой, как лапа, душой,

С обидой, слепой и поганой,

Моля, чтоб хоть чуть от себя я ушел,

Как раненый волк от погони.

Из злого капкана безжалостных глаз

По крови своей выдираясь,

Я видел, как ты одиноко легла

У бездны, у самого края.

Пролог МАТЕРЫЕ ВОЛКИ: МОЛОДОЙ И СТАРЫЙ (1994 ГОД)

– Только и всего, Заур? – На загорелом точеном лице, как будто сошедшем с монеты, с чеканным профилем, жестко очерченным ртом и властным подбородком, выразилось недоумение, смешанное с легкой презрительной иронией. Обладатель этого лица, молодой мужчина, едва ли достигший тридцати лет от роду, побарабанил по крышке стола длинными пальцами, гибкими, как у пианиста. – Я что, буду шантажировать эту дамочку, выжимая из нее деньги? Не проще ли выжать деньги из самого ее муженька, для чего, кстати, вовсе не обязательно прибегать к моей помощи?

Его собеседник, человек лет сорока пяти, откровенно нерусского типа, с вислым орлиным носом, оливковыми глазами и подбородком близкого родственника Бабы Яги, покачал головой и сказал:

– Ты, Володя, так не говори. Я понимаю, что ты раньше по таким мелочам не работал. Ваш отдел, пока не расформировали, кромсал тузов. Но сейчас «Капеллы» нет, ты вышел в отставку и внезапно оказался никому не нужен. А деньги тебе нужны: ты не привык к плохой жизни.

– Я? – Владимир усмехнулся. – Да если бы ты, Заур, перебывал хотя бы в половине тех передряг, куда меня заносило волей или неволей, то сомневаюсь, что ты сейчас бы сидел передо мной.

– Я это знаю. Ты у нас птица высокого полета. Хотя какая ты птица? Ты – волк, Володя. Чистильщик леса от падали. Это, конечно, звучит высокопарно, но это так.

– Не будем говорить о нашей зоологической принадлежности, – ухмыльнулся тот. – Ты у нас тоже явно не тушканчик из пустыни Каракум. Значит, мне нужно надавить на эту бабу, сказав ей о компромате спецслужб на ее муженька? Дескать, если она не даст денег, то мало не покажется. Ну, понятно. Говоришь, она богата? Ну… и сколько же мне с нее взять, Дауров?

– Пятьдесят тысяч долларов, – ответил тот. – Из них ты получишь половину. Для меня не так важны деньги, сколько необходимость прищучить эту мерзкую семейку.

– А для меня, по крайней мере, в данный момент – важны деньги.

– Тогда действуй, – сказал Дауров.

– Сначала я должен получить тот самый компромат.

– Вот он.

Владимир кивнул головой. Двадцать пять тысяч долларов ему были нужны как никогда, особенно если учесть, что на настоящий момент у него не было и пяти. Некоторое время он просматривал представленную информацию, а потом спросил:

– Насколько я понимаю, мне нужно выпотрошить из этой семейки все до копейки, так?

– Совершенно верно, – сурово ответил Дауров.

– А почему ты поручаешь это именно мне? Мог бы поставить эту задачу своим «бычкам», отдал бы им за работу не половину всей суммы, как мне, а, скажем, десять процентов.

– Опасная семейка у них, – отозвался кавказец, – волчья семейка. Не всякий справится. Ты же – безусловно справишься.

– Еще бы, – холодно отозвался Владимир. – А чем это они тебе так досадили?

– Были дела. Это в принципе несущественно.

Владимир кивнул головой: профессионал до мозга костей, он привык не вникать в не относящиеся к «теме» дела, исходя из принципа: меньше знаешь – целее будешь.

– Так что дело ничуть не опаснее, чем любое из тех, что ты проворачивал, когда работал в отделе, – сказал Дауров.

– Ясно. Мне звонить отсюда?

– А что медлить – звони отсюда.

Влад взял трубку телефона, но тут же положил ее обратно и повернулся к заказчику:

– Значит, волчья семейка, говоришь? Ну что ж, хоть волчья. У нас и такой не будет. Мы с тобой – волки-одиночки.

– Какие твои годы? – отозвался Дауров. – Глядишь, еще переменишься к семейной жизни. Это мне в самом деле поздно, да и незачем… А ты, Володя, еще успеешь, если что.

Владимир скептически покачал головой: верно, мысль о том, что когда-нибудь у него может быть семья и дети, показалась не слишком абсурдной.

Молодой «волк» снял телефонную трубку и, набрав указанный Зауром Дауровым номер, проговорил:

– Инна Алексеевна?..

Глава 1 СУЖЕНЫЙ С НЕБА (2002 год здесь и далее)

– У-уй, йо-о-о…

Белая муть с кисельными размывами понемногу обернулась потолком, в углу которого неподвижно застыла, запутавшись в застарелой драной паутине, стрекоза. Афанасий Фокин, созерцающий эту картину в трясущемся калейдоскопе своего утренне-похмельного взгляда на мир, не мог поручиться за то, что эта стрекоза не является плодом его больного воображения. Или зрительной дисфункции. Но и совершенно исключить вероятность существования этого насекомого он не мог, благо в ушах кто-то жужжал, то усиливаясь до надсадного гудения, а то стихая до шороха волн, волочащих за собой мелкие камешки.

Афанасий решил приподняться, но кто-то самым возмутительным образом засадил ему в затылок тупую свинцовую чушку, он пробормотал невнятное ругательство и ухнул головой в подушку. Некоторое время изображал из себя циклопа, пораженного Одиссеем в единственный глаз, а потом пробормотал:

– А гы-де это я?

– Гыде-гыде… – передразнил чей-то полнозвучный голос. – В Караганде!

– Хар-ррош ругаться! Это самое… пошли вы все, урррроды!! – на автопилоте проскрежетал Фокин. – Это самое… ты чего, Влад?

В проеме двери возник высокий мужской силуэт, а затем до Афанасия донеслось:

– Не-е, ты, Афоня, как обычно, в своем репертуаре. Помнится, когда ты пару раз просыпался сначала в Мельбурне, а потом в Лондоне и Берне и спрашивал, дескать, где ты находишься? И я тебе в рифму отвечал: «В Караганде», и, что характерно, ты верил. А вот когда ты в самом деле находишься в Казахстане, в замечательном местном городе Караганде, то начинаешь посылать меня по вектору «вон отсюда, педераст!» и говорить, чтобы я прекратил культивировать табуированную лексику.

Фокин оторвал от подушки свою голову, будто сработанную из железобетонной конструкции, и отозвался:

– Ну, ты, Свиридов, не мути. И так ху… йе-о-о!.. худо, в общем, мне.

– Еще бы, – скептически отозвался Свиридов и выпил кефиру из картонной упаковки, которую он держал в руке. В горле и ротовой полости Фокина, где воцарилась пустыня Сахара, подул суховей. И Афанасий жалобно попросил… нет, не кефиру вовсе, а граммов этак сто холодненькой водочки с холодным же томатным соком.

Свиридов расхохотался, бросил Фокину на кровать еще одну, нераспечатанную упаковку кефира и сказал:

– Хватит пьянствовать, Афоня. Нас ждут великие дела.

– А что такое?

– Да ты что, забыл, что ты вчера женился?

Афанасий подавился кефиром и закашлялся так, что брызги полетели во все стороны.

– Кто женился? Как – женился? Я? Да сколько же это надо выпить, чтобы жениться? – Фокин выпучил глаза.

– Ну, думаю, хватило бы половины твоей вчерашней дозы, чтобы принять такое судьбоносное решение, – замысловато ответил Владимир. – Так что, Афоня… ты че делаешь-то, а? – спросил он, увидев, какими глазами, похожими на выпученные гляделки глубоководного краба, придавленного камнем, осматривает Фокин свои здоровенные ручищи.

– Кольцо ищу, – замогильным голосом ответил Фокин.

– Какое кольцо?

– Обру…чальное.

Свиридов расхохотался повторно, причем смех был куда более громким и заразительным. После некоторой паузы к хохоту Влада присоединился и сам несчастный страдалец, уже мнящий себя окольцованным и забранным в рабство какой-то абстрактной бабой, непременно толстой, жадной и сварливой, которая носит короткое и зловещее, как выстрел в голову, наименование: «жена».

Фокину и Свиридову в самом деле было над чем посмеяться. Ни один из них к своим тридцати четырем годам так и не удосужился завести семью. То состояние юношеской взвинченности, неуспокоенности, опьянения адреналином, что преследует каждого нормального азартного и по-настоящему молодого и горячего мужчину лет этак до двадцати трех, а то и двадцати пяти, не желало отпускать обоих и поныне. Это можно было назвать суровым и унизительным словом «инфантилизм», если бы не жесточайший и богатый жизненный опыт, вынесенный из множества таких ситуаций, которых с лихвой хватило бы на сотню жизней.

Свиридов понимал, что опьянение адреналином несколько затянулось, что давно уже пора перевести жизнь в иное, куда более спокойное русло, завести семью, детей, жить размеренной, предсказуемой жизнью. Понимал – но не принимал.

И даже когда он хотел перевести жизнь в другое русло, все просто рассыпалось, как карточный домик. И снова Влад оставался один, вернее, с Фокиным, вдвоем против всего бушующего и неверного мира, который так и не желал прогибаться под них.

Бродяги.

Они с Фокиным – просто бродяги. И этот синдром бродячей жизни не вытравить ничем, потому что так было заложено с ранней юности, почти с детства. Никакого постоянства. Скитания с места на место, жизнь «без берега и дна, все начинай сначала», как поется в популярной песне.