Мирча Элиаде - Словарь религий, обрядов и верований

• Название: Словарь религий, обрядов и верований
• Автор: Мирча Элиаде
• Жанр: Религиоведение

Мирча Элиаде (1907–1986) родился в Румынии. С 1928 по 1932 г. жил в Индии, по возвращении на родину стал преподавать философию в Бухарестском университете. В 1945 г. эмигрировал во Францию, затем переехал в Соединенные Штаты. С 1957 г. — профессор Чикагского университета. Завершая работу над «Историей религиозных идей и верований», исследователь задумал создать небольшой словарь, в котором были бы собраны воедино основные положения его монументального труда. Эта задача была возложена на Иона Кулиано — ученика М. Элиаде, ныне профессора кафедры истории религий Чикагского университета. Книга была подготовлена к изданию уже после смерти М. Элиаде.

---

31.4.2. Гностицизм (см. 11.3) — хронологически второй (может быть, и первый) серьезный оппонент основного течения христианства. Первым ересиологом, ожесточенно сражавшимся с гностиками, был Ириней Лионский (ок. 130–200); за ним следовал Ипполит Римский (ум. 235). По поводу отношений между христианством и иудейством позиции гностиков весьма различны (см.: J.Couliano, Les gnoses duatistes d’Occident, Paris, 1990). Можно, однако, утверждать, что гностицизм принижает этот мир и его творца-демиурга в большей степени, чем это вытекает из его общих с христианством платонистических корней. Вот почему никто из Отцов Церкви, даже из прославлявших девственность вплоть до осуждения брака и деторождения, не решился признать мир дурным. Некоторые из них, как карфагенец Тертуллиан (ок. 160–220) применяли двойной стандарт, осуждая своих противников — гностиков за то, что сами же проповедовали. Другие, как Климент Александрийский (ум. ок. 215), утверждая решительный приоритет библейского откровения над греческой философией, признают и среди христиан существование избранных гностиков (знающих), которые достигают познания истин, недоступных простым верующим. Но в конце концов между христианством и гностицизмом воздвигся непереходимый барьер. Первое принимает истинность библейской книги Бытия и признает Бога Торы своим Богом. Гностицизм превращает Бога Ветхого Завета в демиурга «мира сего», в противоположность истинному, первому и единственному, Богу, заключенному в непреодолимой трансцендентности. Христиане считают мир, как сказано в книге Бытия, хорошим. Но они вновь сближаются с гностиками в учении о грехопадении первой человеческой четы — особенно в интерпретации, которую даст этому учению обращенный манихей Августин, епископ Гиппонский (см. ниже).

31.4.3. Самый значительный и влиятельный, но и самый соблазнительный из всех Отцов Церкви до Никейского собора (325) это, несомненно, Ориген (ок. 185–254). Он был христианин и сын христианского мученика (203); вероятно, изучал философию у Аммония Саккаса. Как и Плотин (205–270), Ориген сражался посредством платонистических аргументов со своими заблудшими братьями гностиками, однако и сам испытал их влияние. Он начал писать около 215 г., чтобы вернуть в лоно Церкви своего богатого друга Амвросия Александрийского, соблазнившегося тонкостями учения гностика Валентина. Во времена непрестанных церковных распрей (которые только усилились после признания христианства государственной религией) Ориген был поставлен пресвитером в Кесарии, но лишен сана епископом Александрийским. Отсюда, должно быть, идет легенда о его отлучении. Оригенизм, осужденный в V и VI в., хотя и носил имя Оригена, не имел к нему прямого отношения.

Ориген писал до великих тринитарных и христологических споров IV в. Поэтому его богословие не стремится к ясности выражения, ввиду чего его легко и защищать, и осуждать, смотря по обстоятельствам. Его аллегоризм в толковании Библии идет не дальше, чем позднее у Амвросия и Августина. Как платоник, Ориген верит в предсуществование душ, но его учение нельзя смешивать с платоновским или индуистским метемпсихозом. В то время господствовал традуционизм Тертуллиана, считавшего, что новая душа рождается от соединения родительских. Ничто не мешало принять точку зрения Оригена; отсутствие метемпсихоза в Библии решало дело.

31.4.4. Значение диалектики двух главных течений раннего христианского богословия — иудаистского и платонистического — было показано Р.М.Грантом. Их борьба восходит к антиохийским христологическим спорам, когда «бедная» христология столкнулась с «богатой», развитой первоначально в Александрии Оригеном. «Бедная» христология, кажется, восходит к самому апостолу Петру (Деяния 2:22, 36; 10:38); ее разделяли эвиониты, не принявшие богословия Павла. Она изложена в Трех книгах к Автолику епископа Феофила Александрийского и лежит в основании учения, позднее названного адопционизмом: Иисус Христос родился человеком и лишь после крещения в Иордане стал приемным Сыном Божиим. Напротив, «богатая», платонистическая христология, представленная Игнатием и его учеником Татианом, подчеркивает божественность Христа. Эта христология, связанная с александрийской философией Логоса, победила адопционизм, осужденный (264–268) в лице ересиарха Павла Самосатского, антиохийского епископа. Споры стали еще более ожесточенными, когда христианство было сначала признано терпимым (313), затем поддержано, а на смертном одре принято императором Константином (ум. 337) и когда, наконец, оно стало государственной религией, а языческие культы запрещены (391).

31.4.5. В IV в. в процесс формирования православного учения внесли решающий вклад каппадокийские отцы: Василий Кесарийский (ок. 329–379), его друг Григорий Назианзин (ок. 329–391) и его брат Григорий Нисский (ок. 335–395). Они обосновали догмат о Троице, окончательно принятый на Константинопольском соборе в 381 г. Каппадокийские отцы — оригенисты и неоплатоники.

31.4.6. Первый из западных Отцов, родившийся в лоне христианства, Амвросий Медиоланский, происходил из семьи аристократов Империи. Его богословие основано на Оригене и Филоне Александрийском при влиянии некоторых латинских авторов.

31.4.7. Августин. Славная эпоха христианского богословия второй половины IV в., к сожалению, ознаменовалась междоусобными распрями, в которых крайне агрессивно проявил себя Иероним (ок. 347–420), автор латинского перевода Библии, именуемого Вульгатой. В эту эпоху особое место занимает другой латинский Отец Церкви — Августин (354–430), епископ Гиппона. Молодой, честолюбивый африканский оратор, девять лет исповедавший манихейство, переехав в Медиолан (384), понял, что будущее за христианством. Он отрекается от манихейства и в 387 г. принимает крещение от Амвросия. В 391 г. он рукоположен в пресвитеры в Гиппоне (нынешняя Аннаба в Алжире), а в 395 становится его епископом. Два года спустя он пишет Исповедь, обращаясь ко всем, кого не удовлетворяет жизнь в миру. Тем не менее опыт ее, вероятно, чему-то научил Августина, поскольку он принял участие в борьбе с манихейским отрицанием мира и официальной Церкви — североафриканским движением донатистов, требовавшими от своих священников полной нравственной чистоты. В итоге в христианской ересиологии донатизмом стали называть учения (к ним относятся, например, вальденсы), отрицающие действительность таинств exopere operato (т. е. в силу простого совершения священнодействия) и полагающие, что совершение Евхаристии зависит от нравственного существа совершающего ее, так что таинство осуществляется ех opere operantis.[90]

Августин, утвердившись в жесткой авторитарной доктрине, не останавливался в безжалостной борьбе с противниками ни перед какими средствами и буквально стер их в порошок, без стеснений используя мощь государства. Но манихейство продолжало говорить в нем и, через его посредство, отчасти стало официальной церковной доктриной. Все началось с учения о спасении монаха Пелагия (ум. 418), твердо верившего в свободу воли. Он, как и многие богословы того времени, утверждал, что человеческая природа в основе своей добра и может творить добро даже без содействия благодати. Светотень августиновского жизненного опыта — глубокое отвращение от сладострастного и легкомысленного прошлого, о котором епископ вспоминал, однако, не без ностальгии, — не сочеталась с безоблачной ясностью пелагианской точки зрения. Не для Церкви святых, но для Церкви грешников — таких же, как он сам, — Августин сформулировал антипелагианское учение. Он утверждает, что всякий человек унаследовал первородный грех и, следовательно, одна лишь благодать может возвратить ему свободу выбора — ту самую свободу, злоупотребив которой, пали первые люди. Иначе говоря: Адам и Ева были свободны, но выбрали зло. Первородный грех наследуется; приходя в мир, каждый из нас свободен выбрать лишь зло, но содействие благодати делает для нас возможным выбор добра. Однако благодать дается не всякому и не по каким-либо явным причинам. Она даруется лишь особым предопределенным (praedestinati) по таинственному замыслу Бога. Более того: число предопределенных ограничено числом падших ангелов, освободивших место на небе. Остальное человечество принадлежит к массе отверженных (massa perditionis), не имеющих места среди спасенных.

Перед лицом упадка Римской империи Августин обосновал в Граде Божием (413–427) полную независимость Церкви от любой политической системы. Ту же позицию занимал его сторонник Орозий: Империя погибнет, Церковь же будет стоять и при ее врагах.

31.4.8. Дни Западной империи в самом деле были сочтены. В конце IV в. толпа побивала камнями немытых, бородатых египетских монахов, решавшихся добраться до Рима. Положение резко изменилось, когда монастырские стены стали единственным убежищем от анархии, царившей после падения Империи (476). Бенедикт Нурсийский (ок. 480–543) основал монашеский орден бенедиктинцев и монастырь Монте Кассино (ок. 529). Идеалом пустынножительства был одинокий аскет, подобный Антонию (ок. 300). Но этот идеал был слишком труднодостижим, и слишком легко было пасть на этом пути. Общежитийное движение, начатое в Египте Пахомием (292–346) предоставило альтернативу, тут же подхваченную и распространенную на Востоке: коллективное уединение. Перенеся общежительство на Запад, Бенедикт создал ряд сравнительно безопасных центров. В конечном счете, их целью стало, как прекрасно понял проницательный монах Кассиодор (ум. 575), воспитание интеллектуальной элиты, способной расцвести при более благоприятных обстоятельствах. Впервые такой случай представился лишь после создания каролингской Империи (800). Карл Великий (768–814) привлек ко своему двору ученейших клириков и мирян Запада, как-то: Алкуин (ок. 730–804) из Йорка, ставший аббатом в Сен-Дени (796), историк Павел Диакон (ок. 720–795) и другие. Это интеллектуальное движение возобновило в Европе изучение «свободных искусств» (тривиума и квадривиума), а монастыри превратило в центры сохранения и распространения культуры.