Олег Маркеев - Таро Люцифера

• Название: Таро Люцифера
• Автор: Олег Маркеев
• Жанр: Ужасы и Мистика

Авторская версия романа.

---

— О, господи! И он туда же. — Корсаков тяжело вздохнул. — Не обращайте внимания, Мария. Это я так… Продолжайте, пожалуйста.

— Там была крохотная шкатулка черного дерева с инкрустацией. Никаких драгоценностей, слава богу. Только один документ. По всем признакам — конец восемнадцатого века. Начинается он словами: «Сие послание писано под кустом роз».

— И что это значит?

— На символическом языке масонов это означает, что речь идет о тайне ордена, или о личной тайне посвященного, которую он решил доверить «братьям». Остальной текст был зашифрован. Но шифр не очень сложный, так называемое «тамплиерское письмо». В те времена, конечно же, он был довольно надежен, ведь, восемьдесят процентов населения вообще никакой грамоты не знало. А сейчас «шифр тамплиеров» можно найти в книжках, продающихся на лотках.

Мария подошла почти вплотную, заглянула в глаза Корсакова. А он чуть не утонул в ее — зеленых с волчьим золотым ободком вокруг черного зрачка.

— Я расшифровала текст. Это действительно тайна рода Белозерских. Анна умерла родами. Незамужней. В имение ее привезли, чтобы скрыть нежелательную беременность. Отцом ребенка был некто, обозначенный литерами «А. К.». Судя по тексту, участник декабристского мятежа, лишенный дворянства, разжалованный в солдаты и сосланный в Сибирский округ. Анна догнала его на этапе, у них было свидание, после которого Анна понесла, как тогда выражались. А человек, сокрытый под литерами, умер от скоротечной чахотки, так и не доехав до места отбытия наказания.

— Просто кино снимать можно! — пробормотал Корсаков.

— Ни в коем случае! — Мария замотала головой так, что хвост каштановых волос хлестнул по плечам. — Это не будуарная тайночка, а тайна ордена! И срока давности она не имеет.

— Может, тогда не надо меня в нее посвящать? У меня и своих проблем, знаете ли…

— Я знаю, что делаю, — перебила его Мария. — Итак, некто «А.К.» умер, оставив наследника. Но он был лишен дворянства, значит, ребенок считался не просто бастардом, а совершенно ублюдком. По сути, княжна понесла от простого солдата, только представьте! Но это был плод их любви. И умирая, «А. К.» решился через Анну напомнить неким лицам об оказанной им услуге. Подробностей в документе нет. Но это было настолько важная услуга, что эти лица настояли, чтобы отец умершей Анны признал ребенка своим. И беседа об этом, как написано в документе, состоялась под розовым кустом в этом имении. Самое интересное, что в парке действительно была беседка, увитая розами, я ее видела на старых планах имения. Апраксины, что интересно, перепланировав парк, сохранили беседку в неприкосновенности. Интересно, да?

— Не то слово. А что стало с мальчиком? Ведь, родился мальчик, как я понял.

— Да. Крещен в этой церкви. Назвали Алексеем. Воспитывался в доме князя. Потом ему определили духовную карьеру. Статская и военная карьеры для него по понятным причинам были закрыты. Так в роду Белозерских появился священник. Только не совсем обычный. Я бы сказала, что он был более дипломатом и чиновником по особым поручениям, чем духовным лицом. Сужу по его карьере, насколько ее удалось отследить.

— И как вам удалось столько раскопать?

— Ну, я же историк, а не «бренд-чего-то-там», — улыбнулась Мария. — Иван, конечно, помог. Включил исследования в смету расходов.

— А заказчик как на это отреагировал?

— Если вы в курсе, что у нас за заказчик…

Корсаков кивнул.

— Ваня кое-что рассказал. Побольше бы таких подкаблучников, жилось бы художникам веселее.

— Не надо, Игорь. У него такие проблемы, что нам и не снились, — укоризненно произнесла Мария. — Короче говоря, передали мы Александру Александровичу шкатулку и весь комплект документов. Он просто просиял от счастья, моментально выписал чек. И укатил в Москву.

— Докладывать, — закончил Корсаков.

— Да. Есть там кто-то, чей воли боится даже Александр Александрович. Кто именно, я не знаю. Да и не хочу так глубоко лезть в чужую жизнь. — Она зябко повела плечами. Солнце уже закатилось за лес, и от земли потянуло холодом. — Пойдемте?

— Конечно. Иначе Ваня от ревности ужин съест в одну… В одно лицо.

Узкой тропинкой они вышли к аллее.

Под тенью лип, когда до дома оставалось всего десяток шагов, она вдруг остановилась. Взяла Корсакова за руку и развернула к себе лицом.

Игорь немного опешил. Бесова он уважал и дружбой его дорожил, ни за какие райские кущи не стал бы красть Ванькино счастье. Да и Мария не была пресыщенной дачницей, охочей до невинных и никчемных шалостей в бузине.

— Игорь, а почему вы не спрашиваете, как звали того человека? — шепотом спросила она.

— Какого? — Корсаков не сразу понял о чем речь.

— И почему я отрыла вам чужую тайну?

Ее зрачки расширились, а глаза стали бездонными.

Корсаков затряс головой, отгоняя наваждение.

— Я знаю, кто сокрыт под литерами «А. К.»! Пришлось напрячь подругу, она в Русском музее работает. Ваня меня даже в Питер на три дня в командировку посылал, — скороговоркой прошептала она. — Высший свет Петербурга того времени был достаточно узок, всего двести семей. И не так много лиц участвовали в заговоре. Я проштудировала материалы следствия, соотнесла с надзорными делами осужденных. Короче, я нашла его. Пойдемте!

Она потащила Корсакова к дому.

* * *

На первом этаже только в кабинете, выходившем окнами в парк, вставили стекла. В просторной комнате царила атмосфера рабочего уюта: ничего лишнего и все на своих местах.

Иван Бесов склонился над длинным столом, на котором взгромоздились макет усадьбы, кипы бумаг и рулоны чертежей. Что не уместилось на столе, было пришпилено к стене и расставлено на самодельных полках.

Оторвавшись от работы, Иван бросил взгляд на вошедшего Корсакова. Насупился и покачал головой.

— Вот сорока, растрепала-таки! — проворчал он.

— Ты о чем? — сыграл удивление Корсаков.

— Ладно. По роже видно, Маринка тебя загрузила.

— Мы просто церквушку осмотрели. Кстати, респект, Иван. Классная работа.

— Умеем, когда приспичит. Ты садись. — Он указал на свободное кресло. — Судя по тому, что ты еще на ногах стоишь, Маринка главный сюрприз напоследок оставила.

Корсаков опустился в кресло в стиле «Три медведя».

— Это не порожняк, про шкатулку?

— Не-а, — покачал головой Иван. — И про все остальное. Потерпи, сейчас она тебя окончательно добьет. Даже разрешаю после принять «наркомовские» сто грамм.

— Даже так? — Корсаков закинул ногу на ногу, полез в карман за сигаретами. — За водочку, конечно же, благодарствуем барин. Но мы ее на потом оставим. Печенка более не позволяет принимать ее, проклятую. Утречком, коли на то будет еще ваша соблагозволение, и откушаем.

— Поюродствуй, поюродствуй, — не оглядываясь, пробурчал Иван.

Он порылся в бумагах, вытащил какую-то фотографию, бликнувшую в лучах настольной лампы, и положил под руку.

Дверь распахнулась, вошла запыхавшаяся Мария. К груди она прижимала тонкую папку.

— Иван? — строгим голосом спросила она.

— Ни-ни! — Иван, дурачась, поднял над головой руки.

Мария повернулась к Корсакову. Достала из папки лист.

— Читайте!

Корсаков взял из руки Марии, успев отметить нежный бело-розовый цвет на ее запястье, лист ксерокса.

Побежал взглядом по строчкам каллиграфического почерка неизвестного чиновника.

«По заключению Аудиториатского департамента, высочайше конфирмованному двенадцатого июля сего года, приговаривается… с лишением дворянства, сословных привилегий, чинов и наград, прав собственности и родительских прав, разжалованию в рядовые и отправке в дальние гарнизоны».

Корсаков через край листа посмотрел на Марию, которая зашуршала бумагами в папке.

— Корсаков, — торжественно произнесла она.

— Да, это я, — удивился Игорь.

Мария по-девчоночьи тряхнула головой.

— Глупый! — Она протянула ему лист с ксероксом гравюры. — Вот он — Корсаков. Алексей Васильевич Корсаков, полковник Лейб-гвардии гусарского полка, кавалер Ордена Святого Георгия, награжден золотым оружием лично императором. И прочая, прочая… Разжалован и лишен всех прав, сослан, умер по пути в ссылку. Все сходится.

Корсаков всмотрелся в лицо на гравюре. Художник явно польстил заказчику, старательно облагородив узкие азиатские глаза, острые скулы, нос с хищно вывернутыми ноздрями. Кровь степняка отчетливо проступала в лице полковника. Остальное соответствовало моде и статусу: гусарские усы, пронзительный взгляд из-под насупленных бровей, прическа с бачками вперед, а-ля Александр.

Сабля, водка, конь гусарский
С вами век мне золотой!
Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы царской![26]

Ничто на портрете не указывало на то, что спустя несколько лет изображенный на нем лихой усач изменит присяге и выступит против царя.