Олег Маркеев - Таро Люцифера

• Название: Таро Люцифера
• Автор: Олег Маркеев
• Жанр: Ужасы и Мистика

Авторская версия романа.

---

В соседних домах одно за другим стали зажигаться окна.

Мимо Корсакова, бухая сапогами, пронесся наряд милиции.

Во двор уже хлынули первые погорельцы. Обитатели сквота в выражениях не стеснялись. Почему-то их гнев обрушился на подбежавших сержантов.

Корсаков уже было шагнул из своего укрытия, чтобы на правах старшего по дому организовать борьбу с пожаром, но передумал. Дверь подъезда выворотили с петель, и стало отчетливо видно, что огонь бушует в подвале. Несомненно, там сработала мина-ловушка.

«Горите в аду!» — мысленно послал Корсаков тем, кто вскрыл его тайник.

Круто развернулся и пошел к Арбату.

А на встречу, как на праздник, валила толпа арбатской тусовки. Привлеченные яркими языками пламени, выстрелившим в небо, неформалы всех мастей бросили насиженные места на парапете у станции «Калининская» и скамейках «у Гоголя» и спешили урвать свою толику от бесплатного шоу.

* * *

Корсаков остановившимся взглядом следил, как кофейный водоворот гоняет по кругу переливающийся пузырек. От бумажного стаканчика поднимался пар с запахом раскисшего картона и жженых кофейных зерен.

«Нет, зря я на папашу Анны грешу. Грозился наш гадюшник поджечь, но это так, сгоряча. Образное выражение, не более того. Не его стиль. Такие мстят жестоко, но точно по адресу. И без лишних световых и шумовых эффектов. Нет, стопроцентно Жук своих ребят подослал».

При мысли, что сделал взрыв мины-сюрприза с подручными Жука, Корсаков невольно поежился.

«Откуда Жук мог узнать о тайнике?» — спросил себя Игорь.

Наиболее вероятный ответ заставил его тяжело вздохнуть.

Раз в год он извлекал картины из тайника «подышать воздухом и солнцем», как хорошая хозяйка «проветривает» шубы. Проделывал он это в глубокой конспирации, по одной принося картины в комнату. Этой весной, улучив момент, когда Влад Лосев на неделю укатил в Питер, Игорь проверил сохранность всех семи картин, что составляли его неприкосновенный капитал. Влад заявился на день раньше срока, и, как сейчас вспомнил Корсаков, мог видеть именно «Знаки».

«Точно, точно! Еще цокал языком, разглядывая переходы белого на снежинках». — Корсаков вновь вздохнул.

Не надо было обладать способностями Холмса, чтобы вычислить, что произошло. Достаточно было знать Жука.

Жук всегда готовился к операции тщательно, как к ограблению банка по-американски. За нахрапистостью действий скрывались сбор всей потребной информации, детальный просчет всех возможных вариантов, подбор и натаскивание исполнителей, согласно разработанному сценарию. И жесткий контроль процесса.

Если Жуковицкий появился на Арбате, чтобы продемонстрировать свой интерес к картинам, о существовании который знали немногие, да и те успели забыть, то это означало только одно: все готово к охоте. Загонщики уже выстроились в цепь, а стрелки встали на номера. Осталось только вспугнуть жертву. Что Жук и сделал.

Проговорился ли Влад кому-нибудь из случайных знакомых, или ему развязала язык красотка, подосланная Жуком, не столь уж важно. Жук имел точную информацию о том, что картины в целости и сохранности находятся где-то поблизости от места жительства Корсакова.

Где находится тайник, в принципе, тоже не являлось тайной за семью печатями. За тот срок, что Корсаков прожил в сквоте, кто-нибудь вполне мог подсмотреть, как он вскрывает стальной шкаф. Жук на информацию денег не жалел, знал, что в ней залог успеха. Что ему стоило прикормить кого-нибудь из соседей? Стольник и бутылка — вот и вся цена.

«Трофимыч!» — вспыхнуло в мозгу.

Корсаков даже не сдержался и застонал.

«Выходит, давно пас меня дед. Сколько он в бомжатнике чалится? Третий год… Вполне вероятно, что подсмотрел. По любопытству, а потом сдал. Или по заданию следил за каждым шагом. Не зря же крутился у подвала. И ночная халтура — чистой воды дурилка. А я, как лох, купился. „Золотая душа, Игорек, ля-ля-ля!“ Если бы не клад, был бы ты сейчас, Игорь, гол, как ощипанный сокол. Но не долго. Жуку мертвый Корсаков нужнее, чем обобранный, но живой. Картины мертвого стоят на порядок дороже».

Он вспомнил страшную кровищу на полу и стенах в особняке. И ни единого трупа.

«А вот это — самое странное. Если Трофимыч дал знать пацанам Жука, что я сорвался с крючка, а они его с горяча замочили… Ну не вынесли же они труп бомжа на руках? Нет, побрезговали бы. Да и крови там было много для одного. Что то не стыкуется».

— Скучаем, гражданин? — раздалось сбоку.

Корсаков оторвал взгляд от стаканчика с кофе. Осмотрелся, словно вынырнул из сна.

Оказалось, стоит у столика уличного кафе на Киевском вокзале. А рядом поигрывает черно-резиновым «демократизатором» худший представитель власти — дегенеративного вида сержантик.

У Корсакова накопился кое-какой опыт общения со властью во всех ее видах и ипостасях. Имелся свой взгляд, тотально отличный от того, что сухомяткой изложен в учебниках, и того, что мусолят профессиональные правозащитники.

Высшие эшелоны власти Корсаков уважал. За то, что гадят в душу по-крупному, но хотя бы заочно. Ну, льготы чернобыльцам отменят, войну начнут, или, спеша на работу в Кремль, на два часа парализуют движение на основных магистралях города. Творят гадости они с детской невинностью богов Олимпа, и даже грешно на них за это обижаться. Верховная власть в России, как климат. Серо, мерзко и беспросветно. Но привыкнуть можно, если водка недорогая.

Среднее звено, мэрского уровня и чуть ниже, случай особый. Она всегда между. Чуть выше грязи и чуть ниже облаков. Это невольно сказывается на стиле работы. Когда сам только что из грязи вылез и ежесекундно боишься, что опять в нее сбросят, да еще сам же отвечаешь за ее вывоз, а на заоблачный Олимп никогда не пустят, (вспомните президентскую кампанию Лужкова), то приходится ходить в кепке, делать неправильные ударения и по любому случаю вспоминать, как работал дворником. Короче, быть своим для черни.

Обратной стороной «народности» является неприкрытое мздоимство. Ибо должности в среднем звене — не государева служба, а кормление. О чадах и домочадцев в первую очередь думает чинуша мэрского уровня, а уж потом о горячих батареях и мусорных баках.

Но и это для русского человека привычно и терпимо, как погода. Плюнет в рожу дэзовская салтычиха, а ты утрись и еще раз в ножки поклонись. Намекнут, что мало дал на лапу, поскреби по сусекам и дай сколько требуется. И пусть тарифы на взятки растут вместе с платой за проезд в автобусе. Не возбухай. Соображать должен, не подмажешь, не поедешь.

Но хуже всего низшее звено власти. Высшая власть тебя, букашку, даже не разглядит с высот своих двухглаво-орлиных. Мэрская тоже лично в тебе особо не нуждается. Из телевизора на тебя в День города поулыбается — и хватит. Но от сатрапчиков низшего звена ты не отвертишься. Они всегда рядом. Свое всегда стребуют, да еще поизмываются всласть.

Потому что сами, големы власти, из грязи слеплены, по ней ежедневно ножками чапкают, в ней живут и в ней и останутся. От того и характер у них поганый и душа затхлая, как шинельный дух.

Корсаков протер глаза и получше рассмотрел сержантика. На рябом лице явственно читался аттестат сельской десятилетки и диплом школы милиции. В уголках губ — минимум год службы в линейном отделе. В глазах — ненависть к «зажравшимся москвичам».

Сержантик тоже составил представление о Корсакове, явно нелицеприятное, потому что сразу же перешел на хамско-пренебрежительный тон, коим низший эшелон власти общается с низшими представителями народа.

— Ты чего тут маячишь, мужик? Спать негде, так я устрою.

Корсаков мысленно прикинул куда улетит фуражка с репообразной головы големчика, если залепить точно в покатый лобик.

Сержант постучал дубинкой по стойке. Столик от ударов задрожал, и кофе выплеснулся из стаканчика.

— Что не ясно, бля? Документы давай!

Корсаков потянулся к карману.

— А представляться, товарищ сержант, уже не надо? — как мог, вежливо спросил он.

— Тебе это надо? — усмехнулся сержант.

— Не очень. Но так положено.

— На «положено» давным давно положено! — Сержант с радостью продемонстрировал, что в армии уже отслужил, свое от дембелей отгреб и «духам» раздал, и значит цену унижению знает и гнобить людей умеет вполне профессионально. — Ты не выеживайся, мужик. Документы давай.

Корсаков выудил из кармана удостоверение международного союза художников.

— Сойдет? — спросил он.

Сержант презрительно скривился.

— Не катит. Тут у нас на вокзале один крендель третий год бомжует. Так у него ксива союза писателей Узбекистана, секция поэзии. Кликуху ему за это дали «Акын».

— Но я действительно художник.

— А выглядишь, как обсос последний. На какой помойке плащик подобрал?

В нагрудном кармане у Корсакова лежал паспорт с пропиской на Кутузовском проспекте, и он решил немного понаглеть.