Ростислав Самбук - Миллион в сигаретной пачке

• Название: Миллион в сигаретной пачке
• Автор: Ростислав Самбук
• Издательство: Гранд
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-900857-02-6

Минувшие годы были богатыми на финансовые аферы. Именно славянские «пирамиды» могут стать восьмым чудом света. Они и рушатся быстрее всех остальных, и желающих поучаствовать в их строительстве не становится от этого меньше.

---

– По кодексу? – не удержался от иронии Хаблак.

– По дружескому разговору со следователем. Где еще увидишь интеллигентное обхождение?

«А он нахал». – Отметил Хаблак и решительно оборвал Осташевича:

– Зачем вы вошли в тридцать седьмой дом на Черешневой?

– А для дружеского разговора, – широко усмехнулся тот. – Я, начальник, соскучился по дружеским разговорам.

– То есть, вы хотите сказать, что давно знали Булавацкого и хотели поговорить с ним?

– Я этого не говорил. Откуда мне этого фуфло знать? Видал я его в гробу… – Вдруг до него дошло, как близко это слово к истине, и запнулся. – Ну, поговорить захотелось…

– Разговор, за который Толик пообещал заплатить четыреста тысяч? – уточнил Хаблак.

– Какой Толик? – округлил глаза Рогатый, изображая сильное удивление.

– Вот что, – резко сказал Хаблак, – довольно дурачком прикидываться! Вы говорили…

– С перепугу… С перепугу. Я… Не знал, что и говорю… ну и выдумал про Толика.

Хаблак перегнулся через стол. Начал молча и с интересом рассматривать Рогатого. Пауза затягивалась, и наконец Осташевич не выдержал:

– Ну, чего не видали?

– Не видел, – подтвердил Хаблак. – Таких бесстыдных лжецов. И чем тебя приворожил этот Толик?

– Никаких Толиков не знаю. Я же говорю: испугался…

– Давай порассуждаем вместе, – предложил Хаблак. – Все равно статья тебе светит…

Осташевич оживился:

– Статья от статьи разнится… количеством лет… А мне лишнего получать не хочется…

– Молодец, – поддержал Хаблак, – ты молодец и хорошо соображаешь. Но есть одна неувязочка…

– Какая?

– Когда входил в дом, ты позвонил? Или, может, постучал?

– А дверь была не заперта, – немного подумав, ответил Осташевич. – Я дернул, она и открылась.

– Все равно нехорошо заходить без разрешения, – не одобрил Хаблак. – Но мы с лейтенантом видели, как ты отпирал дверь отмычкой. У нас есть акт, согласно которому у тебя во время задержания найден набор отмычек. На замке, конечно, сохранились царапины, и экспертиза все точно установит, – что же получается? Кто поверит, что вор-рецидивист заходил в чужой дом для дружеского разговора? Хотел обокрасть квартиру, и только случай помешал тебе, так? Этого достаточно, чтобы возбудить уголовное дело и задержать тебя.

– Вам виднее, гражданин начальник, – не совсем уверенно сказал Осташевич.

– А если поможешь задержать Толика, конечно, суд учтет это, – прибавил Хаблак.

– Да я его, падлу… – Осташевич решительно ткнул пальцем в бумагу, лежавшую на столе перед Хаблаком. – Пиши, начальник. Буду говорить правду.

– Я знал, что ты умный, – похвалил его капитан. – Итак, как все произошло?

– Ну, зашел в эту шашлычную возле Черешневой, – начал тот. – Если есть поллитра, то там фартово. Возьмешь два шашлыка и разливай себе спокойно. Официантка только бутылки собирает. И ей выгодно, и нам удобно. Сел я, стало быть, четвертинку вылил в стакан, готовлюсь принять дозу. Не спешу, куда мне спешить, времени сколько хошь… – с опаской посмотрел на Хаблака. – Пока сколько хошь, – уточнил он проворно, – пока вот на работу не устроюсь. Сижу, за народом наблюдаю. А он, этот чернявый, на меня поглядывает. Ну, чего бы я поглядывал? Плевать я хотел – у меня порядок, всего месяц назад с кирпичного уволился и работу ищу. Со мной сам участковый разъяснительную работу проводил. Стакан, правда, полный, я его быстрее, чтобы не помешали, и опрокинул, а он усмехается. Взял свои шашлыки – и ко мне за столик. «Хочешь еще?», – спрашивает и по карману похлопывает. Другой бы отказался, а мне что? Я человек свободный, свой срок отбыл, с кем угодно могу пить. «Наливай», – говорю, – ежели не шутишь…» «Свой парень, – заявляет. – Ты мне сразу понравился». Ну, выпили, значит. Еще по стакану. Вижу, человек свой в доску, а я таких уважаю. «Давно оттуда?» – спрашивает. А мне зачем скрывать, ежели все знают, что я свое отсидел и даже участковый со мной здоровается. «Год, – отвечаю, – почти год. Но это не твое собачье дело». Он огляделся и говорит:

«Дело есть». «Э-э, – говорю, – завязал я». Потому как и правда завязал.

– А отмычки для чего? – сверкнул глазами Хаблак.

– Привычка… – отвел взгляд Осташевич.

– За такие привычки…

– Знаю, – да что поделаешь… Ну я и говорю ему, что завязал. А он смеется. Меня, мол, краденые вещи не интересуют. Мне надо с одним человеком разъяснительную беседу провести. Точнее, прижать его, даже нож показать. Если, мол, хоть слово скажешь, тут тебе и конец. «Ножом, – отвечаю ему, – не балуюсь. Мы домушники, и на мокрое дело не пойдем». А он… Я тебя на это и не толкаю. Припугнуть надо, и все. Триста-четыреста тысяч заработаешь». Пятьдесят сразу выложил, я сто хотел, не дал, падла. Говорит, при себе нет… Соврал, точно соврал, я по глазам видел, жмот проклятый.

– Как договорились пугать?

– Я должен был зайти к тому, на Черешневой, и сказать: «Привет от Толика. Он знает, где ты, и все знают. Если хочешь продать или выйти из игры, расплатимся немедленно».

– А окончательный расчет у тебя с Толиком где?

– Завтра в десять утра в чайной, что возле базара.

– Точно?

– Для чего мне врать?

– Конечно, незачем. А если он не придет?

– Я предупредил: на том свете найду. Да и должен же узнать, как мы там поговорили, на Черешневой. Но ведь, – сразу помрачнел Рогатый, – ежели узнает, что тот отдал концы?.. Может не прийти…

– Придет, – возразил Хаблак. – Этому Толику надо же узнать, о чем вы беседовали с Булавацким. Может, ты узнал, кто такой этот Толик и откуда?

– Может, и узнал… – Осташевич сразу почувствовал, что его акции повысились. Откинулся на спинку стула и даже осмелился подмигнуть Хаблаку. – Теперь они в наших руках! – нахально заявил он.

Капитан сразу поставил Рогатого на место:

– Поедешь завтра в чайную, – сурово приказал он.

– Но ведь я… – И выразительно обвел вокруг себя рукой. – Под конвоем или как?

– Одного не пустим. Будем сопровождать тебя вдвоем с лейтенантом. Но чтоб без глупостей, – погрозил пальцем. – Больше шансов смягчить себе приговор у тебя не будет.

– Я что, глупый, лишнее отсиживать! – даже обиделся Осташевич. – Враг себе, да? Мы его, падлу… – он поднял руку и крепко сжал кулак.

В чайной возле базара – большой и грязноватой – всегда многолюдно и шумно. Осташевич, как и было условлено с Толиком, занял место за вторым столом от буфета.

Хаблак с Наталкой – сотрудницей областного управления внутренних дел – заняли места через стол. Романика сел возле выхода из чайной, еще один оперативник дежурил на улице у машины. Все продумано, до деталей, и Толику были отрезаны все пути к отступлению.

Еще вчера Хаблак получил заключение судебно-медицинской экспертизы. Как и предполагал врач, Булавацкий умер от внезапной сердечной недостаточности между часом и двумя часами дня. Что ж, этому брюнету Толику повезло – Борис Свиридович и без запугиваний Рогатого уже ничего не скажет.

В чайной – самообслуживание, и к оконцу раздачи вытянулась очередь. Хаблак перебрал глазами мужчин, стоявших в ней – один напоминал Толика: лет тридцати, высокий, с грубыми чертами лица. В одной руке держал большой желтый портфель, в другой – поднос, он нетерпеливо вытягивал шею, разглядывая выставленные на полках закуски.

Хаблак покосился на Осташевича – заметил ли он брюнета в очереди, но тот склонился над тарелкой и быстро работал челюстями.

Капитан глазами показал Романике на брюнета, тот понимающе кивнул.

В чайной почти все столики были заняты – освобождались и снова их занимали, безостановочная круговерть прибазарной столовой, когда уборщицы едва успевают собирать со столиков грязную посуду.

Столик Хаблака был ближайшим к окну раздачи, свободные места за ним почти сразу же заняла пожилая женщина с мальчиком, должно быть, колхозница.

От оконца, неся поднос на вытянутых руках, шла девушка в цветастом платочке. Остановилась у столика Осташевича и, не спрашивая разрешения, начала ставить свои тарелки.

Девушка в платочке ела аккуратно, держа вилку кончиками пальцев и зачем-то отставляя мизинец. Осташевич посмотрел на нее исподлобья и снова склонился над тарелкой. Он был практичным человеком и, наверное, считал, что самая лучшая девушка не стоит, по крайней мере в такой ситуации, тарелки горячего супа.

Брюнет уже ставил на поднос тарелки с едой, и Хаблак краешком глаза видел, с каким проворством он делает это, зажав портфель под мышкой. Вот он вынул бумажник и расплатился с кассиршей, подхватил поднос и остановился, ища свободное место, затем брюнет направился к их столикам. Остановился в проходе за спиной Осташевича, сделал даже шаг к его столику, где было два свободных места, но в последний момент передумал: сел за соседний стол, боком к Рогатому.

А тот, раскрасневшись от супа, отставил тарелку и принялся за бифштекс. Обжора, с неприязнью подумал Хаблак, мог бы хоть на миг оторваться от тарелки: непременно бы увидел брюнета, а что это Толик, у Хаблака почти не было сомнений. Вспомнил, как описывала его Нина из «Энея». Тыльная сторона ладони и пальцы поросли черными волосами, – и у этого типа волосатые, длинные пальцы, крепко держащие алюминиевую вилку.