Рут Харрис - Последние романтики

• Название: Последние романтики
• Автор: Рут Харрис
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87322-045-X

Роман повествует о трогательной и трагической любви двух талантливых людей, о Париже начала века.

Известный своей экстравагантностью писатель Ким Хендрикс и популярная модельер женской одежды Николь Редон устремляются навстречу любовному урагану, целиком отдаваясь охватившему их чувству.

Особое очарование этой любовной истории придает мастерски воссозданная атмосфера 20-х годов, питавшая творчество Пикассо, Хемингуэя, Фицджеральда, Греты Гарбо.

---

– Успокойся, Ким! Успокойся! И сядь же, наконец, – Ким по-прежнему стоял, опершись о стол Гюса.

– Тебе нужен контракт, и у меня он есть, прямо здесь ждет тебя. Просто мы немного заработались и не успеваем их рассылать, – Гюс открыл ящик стола, пошарил в нем и вытащил страничку с печатным текстом, Вместе с ручкой он протянул ее через стол Киму.

– Господи, Гюс, ну и проходимец же ты! Прежде всего необходимо получить согласие автора!

– Просто немножко забежали вперед, старичок, – сказал Гюс безо всякого смущения. – Посмотри и подпиши его, и мы в деле.

Ким взглянул на контракт. Бланк был пустой.

– А я-то думал, что все гангстеры во главе с Аль-Капоне занялись торговлей дрянным самогоном, – сказал Ким. – Я не подписываю пустые контракты. Ты что, за дурака меня принимаешь?

– Ну, так я заполню его, – беззаботно проговорил Гюс. – Софи!

Девушка, худенькая, как все француженки, живущие на кофе с молоком и на сигаретах «Галуаз», появилась в маленьком кабинете. Гюс принялся диктовать ей имя Кима, по буквам, на французском, и его адрес.

– Гюс!

– Да? – Гюс перестал диктовать.

– Деньги, – сказал Ким. Гюс непонимающе посмотрел на него. – Д-Е-Н-Ь-Г-И, – Ким написал слово по буквам. – Я напишу и по-французски, если ты не понимаешь меня. Мне нужно двести пятьдесят долларов. Столько же, сколько ты заплатил мне за «Западный фронт».

Гюс Леггетт выглядел так, словно его ударили ножом.

– Я не шучу, Гюс.

Гюс снова приобрел обескураженный вид за рекордно короткое время. Ким не мог не восхититься этим плутом. Быстро же он оправился.

– Боже мой, Ким, неужели ты мог подумать, что я не заплачу тебе? – Гюс был мастером изображать рассерженную невинность. Ким подумал, не передается ли эта характерная черта генетически у банкиров и издателей.

– Я не уйду из этого кабинета, пока ты этого не сделаешь. – Он подумал о Максвелле Перкинсе – они разнились, как день и ночь, как белое и черное.

Гюс вытащил чековую книжку, начеркал что-то восемнадцатикратным золотым пером, оторвал чек и протянул его Киму.

– Теперь пойдем через дорогу в «Липп». Я закажу тебе ленч. Как насчет их фирменной капусты и бутылки сансерье?

В тот же день Ким отнес чек в банк. Чек был возвращен.

– Боже, просто удивительно, – сказал Гюс на следующее утро. – Послушай, Ким, попробуй снова. Наверное, в банке что-нибудь перепутали. На этот раз я даю тебе абсолютную гарантию.

Чек снова не приняли к оплате.

На следующий день шел сильный ливень, и Ким засел в баре напротив «Сайклопс пресс», стал ждать, когда появится Гюс Леггетт. В четыре пополудни Леггетт вышел из дверей дома на Третьей улице Дю-Драгон, ступил на тротуар, залитый потоками воды, и отчаянно попытался поймать такси. Все машины были заняты, и Гюс продолжал мокнуть под дождем; скоро его брюки прилипли к ногам, вода струилась с полей шляпы прямо за шиворот, а плащ стал таким мокрым, что плотно облегал его пиджак. Теперь, когда он по-настоящему страдал, когда его лицо приобрело свекольный оттенок от приступа раздражения, Ким поднялся и, перебежав через улицу, подошел к тому месту, где, ругаясь и кипя от злости, стоял Гюс.

– Гюс, – тихо произнес Ким.

– Ким! – Гюс удивленно поднял на него глаза. – Как дела?

Ким выдержал время и, встав в классическую стойку боксера – левая нога вперед, правая – назад, взмахнул правой рукой и ударил Гюса в лицо, вышибив ему два зуба и сбив с ног. Гюс упал в канаву, кровь изо рта смешалась с парижским ливнем, и там, в канаве, Ким и оставил его на милость прохожих.

Эта история быстро распространилась по всем кафе Монмартра, и Ким превратился в некоего героя.

Оказалось, что Ким был не единственным писателем, кому был должен Гюс Леггетт, и теперь не было ни одного кафе, где Кима не угощали бы его друзья-писатели, веселясь от мысли, как справедливо был наказан Гюс Леггетт.

Когда об этом прослышал Хемингуэй, он пригласил Кима в «Рид»

– Жаль, что не я подбил тебя на это, – сказал Хем. – Этот негодяй болтал повсюду, что я живу за счет своей жены. Парни вроде тебя заслуживают самого лучшего. Давай-ка выпьем по стаканчику в «Рице».

Несмотря на то, что у самого Эрни было в тот момент туго с деньгами – он не мог продать свои повести и зависел от рассказов, которые отсылал в Торонто, – его хорошо знали в «Риде». Они немного поболтали с барменом, а официант, Берлинер, поинтересовался о Хедли и погоревал по поводу недавнего падения курса немецкой марки.

– Я научился большему в творчестве у Сезанна, чем у любого писателя, живого или умершего. Я хочу делать словами то, что Сезанн делает своей кистью, – говорил Хем, когда только что вошедшая пара поприветствовала его.

– Эрни! Возвращаешься сюда уже второй раз за день?

Неправдоподобно привлекательный мужчина кивнул Киму, его прекрасная спутница – тоже. Ким заметил их в дверях «Рида», как только они вошли. Да и невозможно было не обратить на них внимания – они оба были исключительно хороши. У обоих были светло-русые волнистые волосы, сапфирово-голубые глаза и гладкая, очень розовая и здоровая кожа. Они до странности походили друг на друга; эта пара распространяла вокруг себя ослепительное сияние, а зеркала многократно отражали их физическое совершенство. На мужчине был костюм определенно с Сэвайл Роу, из тонкой темной шерсти, белая, прекрасно отутюженная рубашка и консервативный, но не мрачный, синий галстук со скромным темно-красным рисунком. Женщина была в роскошном манто из соболей, немного темнее оттенка ее волос, которое было наброшено на черное шелковое платье с необычайно глубоким декольте. Шею украшали три нитки жемчуга, выделяясь и отсвечивая на ее коже.

– Скотт, Зельда, – представил их Киму Эрни и указал на свободные стулья.

– Вы оказали огромное влияние на мою жизнь, – сказал Ким, пока они усаживались. – «По ту сторону рая» – моя любимая книга, поэтому я и решил обратиться к вашему редактору.

Скотт улыбнулся, элегантно принимая комплимент.

– Шампанское, пожалуйста. «Вдова Клико-92», – заказал Скотт.

Зельда Фицджеральд двигалась с грацией танцовщицы. Она слегка повернулась к Киму таким образом, чтобы ему хорошо была видна ее грудь. Пальцами левой руки она поигрывала кончиками своих прекрасных волос, а в правой держала длинный черный мундштук с золотым ободком.

– Скотт влюблен в Максвелла Перкинса, – сказал Эрни.

– И я тоже, – ответил Ким. – Во всяком случае, хочу еще раз сказать о своих впечатлениях от книги «По ту сторону рая». Любой, кто читал ее, никогда не забудет.

Скотт улыбнулся, словно ему только что вручили букет.

– Видишь, – повернулся он к Зельде. – Моя репутация растет!

Зельда не ответила, но, пригубив шампанское, улыбнулась мужу. Эта улыбка была соблазнительной, но в ней было что-то странное. Скотт тоже ответил на нее, но Киму показалось, он не заметил этой странности. Было что-то очень трогательное в том, как Скотт реагировал перед своей женой на комплименты: словно это возвышало его в ее глазах.

– Я знаю, кто вы! – неожиданно сказал Скотт, узнавая Кима. – Вы написали «Западный фронт», верно? Макс говорил мне о вас. Он не только лучший редактор. Он – самый лучший пресс-агент.

– Книга выходит весной, – сказал Ким. – Все считают, что она будет иметь большой успех. Надеюсь, что они окажутся правы.

– Я в этом уверена, – сказала Зельда, впервые заговорив за вечер. У нее был немного хриплый голос, возможно, от русских сигарет, которые она курила. Хем посмотрел на нее с явным неодобрением. Он не сказал ничего. Ким заметил эту взаимосвязь и почувствовал себя неловко.

– Вы пишете новую книгу? – спросил он Скотта.

– Только что закончил, она сейчас в верстке. Я назвал книгу «Прекрасные и проклятые». Что вы скажете о названии?

– Буду удивлен, если «Скрибнерс» напечатает такое вульгарное слово, да еще в названии! – ответил Ким. Все рассмеялись.

– За «Западный фронт»! – провозгласил Скотт и поднял бокал. Ким заметил, что Хем не пьет; Киму пришло в голову, что тот завидовал. Скотт осушил свой бокал одним залпом и откинулся на стуле, позволяя официанту снова налить вина.

– Неужели книги о войне будут распродаваться, – сказал Хемингуэй. – Сразу после окончания войны трудно сказать, устали от нее люди или они по-прежнему склонны читать о войне как можно больше.

– Если вы не в курсе, Хем задумал книгу о войне, – сказал Скотт. – К тому же, очевидно, неплохую. Хем никогда не распродается. Это мое слабое место.

– А Хему и не нужно распродаваться, если ты это имеешь в виду, – сказала Зельда своим хриплым голосом. Она защищала своего мужа, и Ким понял, что в окружавшем его потоке слов могут встречаться подводные камни. Эрни и Зельда явно не симпатизировали друг другу. Зельда взглянула на маленькие бриллиантовые часики на руке.

– Дорогой, нам пора идти. Ты знаешь, как французы относятся ко времени.