Келли Линк - Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)

• Название: Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)
• Автор: Келли Линк
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01339-1

Впервые на русском языке выходит антология, собравшая под своей обложкой лучшие произведения жанров фэнтези, мистики и магического реализма. Ежегодный сборник «The Year's Best Fantasy and Horror», выходящий в США уже более пятнадцати лет, публикует повести, рассказы, эссе, отобранные по всему миру, и попасть в число его авторов не менее престижно, чем завоевать Всемирную премию фэнтези или «Небьюлу».

Настоящее издание включает произведения таких мастеров, как Джефри Форд, Кристофер Фаулер, Грэм Джойс, Нил Гейман, Зоран Живкович и других талантливых авторов.

К сожалению, часть произведений представлена лишь фрагментами, некоторые фразы прерываются посередине — так в исходнике (прим. golma1).

---

Многие образы почерпнуты из названий песен Тори Амос с альбома «Путь Скарлет» — «Не заставляй приезжать меня в Вегас», «Золотая пыль», «Я не вижу Нью-Йорк». Города Лос-Анджелес(Песня «Слава 80-х» из альбома «На Виперу и обратно») и Балтимор (Песня «Балтимор» из сборника «Об. стороны и раритеты»), проститутка, подобранная героем в Монтане или где-нибудь еще, красная нить вампу, которую индейцы использовали вместо денег(Песня «Молитва намну» из альбома «Путь Скарлет»), брильянты"(Песня «Жидкие брильянты») — все эти детали также навеяны творчеством певицы. Поскольку изначально рассказ адресован «продвинутому» читателю и поклоннику, нагромождение аллюзий и само собой разумеющаяся пародия на расписание концертов вполне пригодны не только для внутреннего использования в кругу Тори Амос и Нейла Геймана. Надо ли говорить о том, что сначала был написан рассказ, а уже потом певица отправилась в американское турне. Еще неизвестно, кто кого догоняет.

В заключение следует отметить, что калифорнийская пустыня оставляет после себя воспоминания об остром запахе фенхеля (Переводчик благодарит своего друга, Д. Патрика Стерпза, оказавшего неоценимую помощь в уточнении целого ряда американских реалии).

Рэмси Кэмпбелл Вечное веселье Пер. Е. Королевой

Рэмси Кэмпбелл родился в Ливерпуле и до сих пор живет на берегах Мереей вместе с женой Дженни. Лондонская «Times» отзывается о нем, как о «ближайшем наследнике М. Р. Джемса». В 1999 году он получил титул Гранд-мастера от Международной конвенции хоррора и премию имени Брама Стокера от Всемирной ассоциации хоррора за лучшую работу. Недавно вышли в свет два его романа: «Самая темная часть леса» и «Ночь». «Вечное веселье» — один из характерных для Кэмпбелла рассказов, от которых у читателя бегут по спине мурашки.

— Вы ведь не против, дядя Лайонел? Я отвела для вас бывшую комнату матери.

— Почему бы мне быть против того, что связано с Дороти?

— Наверное, у вас сохранились светлые воспоминания, как и у нас. Ничего, если наверх вас проводит Элен? Мы с минуты на минуту ждем постояльцев.

— Ты просто обязана взять с меня за проживание хоть сколько-нибудь.

— Даже думать не смейте. Мама никогда не брала с вас плату, и я тоже не собираюсь. Просто, как обычно, сходите куда-нибудь с Элен, и этого будет более чем достаточно. Элен, не позволяй дяде тащить чемодан.

— Ты теперь помогаешь носить багаж, Элен? Этот чемодан не слишком тяжел для тебя?

— Я носила и потяжелее.

— Несколько смахивает на бахвальство, правда, Кэрол? Подобные фразы произносили комики в «Империале». Эта старая развалина еще цела? Тогда мы могли бы сходить туда, Элен.

— Скажи спасибо, Элен, и возьми же чемодан. Уже идут пансионеры.

Когда тринадцатилетняя барышня взялась за ручку чемодана, Лайонел выпустил его.

— Ты сокровище, — пробормотал он, но девочка была слишком сосредоточена на восхождении по лестнице, чтобы привычно улыбнуться ему.

Мысль, что «она ценит тебя», утешила Лайонела не больше, чем сухой кивок Кэрол. Его несколько покоробил новый облик

Элен — золотисто-каштановые кудри коротко острижены, мешковатый джинсовый комбинезон смотрится так, словно достался ей от старшего брата или сестры, которых у Элен не было.

— Ну, как дела в школе? — спросил он, нагоняя ее, и, чтобы не показаться совсем занудным, прибавил: — Можешь называть меня Лайонелом, если хочешь.

— Мама мне не позволит.

— Тогда дядей, пусть это и не совсем верно. Но «двоюродный дедушка» ведь слишком длинно? Правда, когда-то тебе нравилось называть меня так, помнишь? Ты говорила, что я твой самый лучший дедушка, хотя состязаться мне было не с кем.

Так, под медленно произносимые фразы, с долгими паузами для ожидаемых, но не прозвучавших ответов, они поднялись на третий этаж, где он, схватившись за перила, успокаивал дыхание, пока Элен отпирала комнату.

На кровати Дороти появилось белоснежное пуховое одеяло, но в остальном место вроде бы мало переменилось с ее девчоночьих годов, когда детям не полагалось проявлять собственный вкус. Неуклюжий дубовый гардероб и комод достались Дороти от бабушки вместе с комнатой, когда она была в возрасте Элен. Зеркало на подоконнике тоже было еще бабушкино. Когда Лайонел шагнул в солнечное сияние июля, заполнившее комнату неким призрачно неуловимым, пахнущим лавандой присутствием, ему показалось, что он видит в зеркале лицо Дороти.

Разумеется, это была Элен. Она походила на Дороти больше, чем когда-либо на Кэрол: маленькие ушки, пухлая нижняя губка, нос, выразительный, как восклицательный знак, глаза, полные тайны. Когда она грохнула чемодан Лайонела рядом с кроватью, зеркало задрожало. Овальное стекло, удерживаемое двумя парами мраморных рук, у одной был отколот мизинец. Лайонел шагнул к зеркалу, отступил, и его рука скользнула по нагруднику комбинезона Элен. Он ожидал встретить там только ткань одежды, и присутствие двух вздымающихся бугорков плоти произвело на него более чем ошеломляющее впечатление.

Она отшатнулась от него, ее перекошенное лицо отразилось в зеркале. На миг оно заполнило весь овал. От этого зрелища его сердце забилось, сжатое тисками воспоминаний.

— Прости, — пробормотал он. — Увидимся за обедом. Девочка, сутулясь, вышла из комнаты.

Разложив носки и белье по ящикам комода Дороти и развесив на ее плечиках свои рубашки и пиджаки, он подумал, что это, пожалуй, слишком интимно, она не одобрила бы. Покончив с распаковкой, Лайонел обнаружил, что изрядно взмок. Он надел купальный халат и поспешил в ванную наверху, где его встретила выставка колготок Кэрол и Элен, развешанных на веревке, словно демонстрирующих две ступени развития. Не желая их трогать, он ретировался в свою комнату и переставил зеркало на комод, чтобы оно оказалось как можно выше. После нескольких часов на солнце мраморные руки стали теплыми, словно плоть.

Ему почудилось, будто он слышит крики утопающих, но эти звуки сопровождались грохотом «американских горок». Скоро стал различим навевающий дремоту шум прибоя. Долгие медленные вздохи моря успокаивали, но тут Лайонел увидел женщину, снимающую с себя голову. На самом деле она снимала с плеч маленькую дочку, но он понял это слишком поздно и невольно вспомнил женскую, фигуру, рассыпавшуюся на прыгающие фрагменты. Лайонел поспешно лег и заставил себя дышать в одном ритме с морем, пока по дому не разнесся призыв обеденного гонга.

Еще подростками они с кузиной ссорились за право ударить в гонг, пока мать Дороти не взяла эту обязанность на себя. Поскольку гонг созывал только постояльцев, Лайонел понял, что не знает, когда ждут к обеду его. Он переодевался, заново орошая подмышки дезодорантом, когда стук в дверь заставил его застыть с наполовину натянутыми на старческие ляжки штанами.

— Не хотите ли пообедать со всеми остальными? — крикнула из-за двери Кэрол. — У нас пока еще не так хорошо все организовано, как при маме.

— Я бы лучше дождался вас.

— А мы перекусываем прямо на ходу. Спускайтесь!

В столовой в дальнем от окна углу был накрыт столик на одну персону. Все его соседи оказались семейными парами примерно одного с ним возраста. Несколько человек поздоровались с ним, но все же никто не пригласил поучаствовать в одной из негромких бесед. Он оказался в положении учителя, вынужденного игнорировать болтовню класса, чего он на самом деле никогда себе не позволял. Покончив с обедом (жидкий суп, холодная ветчина, салат, черный хлеб с маслом, единственный пакетик чая в круглом заварочном чайнике, пара булочек на блюде — все, что обычно подавала Дороти), он зашел на кухню к Элен.

— Ты очень огорчишься, если этим вечером мы никуда не пойдем? — спросил он.

— Не очень.

— Просто переезд из Лондона был утомительным.

— Этим вечером она все равно занята. Простыни грязные, — сказала Кэрол, морща нос.

Он перемыл всю посуду, которая оставалась, и помог бы Элен унести в подвал к стиральной машине охапки постельного белья, если бы Кэрол не заставила его пересказывать новости. Кроме того, что он вышел на пенсию и иногда случайно встречает бывших учеников, рассказывать было нечего, и Лайонел начал расспрашивать Кэрол. Когда из ее обстоятельных ответов выяснилось, что она ждет от него совета касательно кучи мелких проблем, унаследованных вместе с пансионом, он сослался на усталость и поднялся в свою комнату.

Лайонел долго не мог заснуть. Хотя он оставил окно открытым, жара, упорно желала разделить с ним его ложе. Ложе Дороти, на котором она спала с тринадцати лет. Его охватило сожаление, что в декабре прошлого года он приехал слишком поздно и уже не застал ее.

— Мы ведь не попрощались, — прошептал он в подушку и обхватил себя за плечи, скрестив руки на дряблой волосатой груди.