Евгений Салиас - Ширь и мах (Миллион)

• Название: Ширь и мах (Миллион)
• Автор: Евгений Салиас
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-280-01547-4

Впервые этот исторический роман был издан под названием «Миллион» в 1885 году.

---

Прошло две недели. Князь снова был здоров, весел и деятелен. Снова более чем прежде ухаживал он и просиживал вечера у Venus de Mitau.

Однажды в Зимнем дворце, когда князь, выйдя от государыни, стоял окруженный придворными и беседовал с кем-то, он, чуткий на ухо, услышал за собой горячий спор вполголоса двух пожилых сенаторов.

– Не я один. Уже многие слышали и знают! – говорил один.

– Славны бубны за горами! – отозвался другой.

– Да не за горами, а здесь… Понимаете: здесь! С собой привезла весь миллион!

– Золотом? сколько же это весом будет? На это надо особый экипаж! Полноте. Питерские выдумки!

– Персидскими, говорят, бумагами! Вот как наши новые ассигнации. Но миллион, батюшка! Миллион – чистоганом! А сама чистокровная персидская княжна и писаная красавица.

– Верно, все враки!

– Ох, маловерный! Ведь вот неловко только… А то бы сейчас спросили, и сам князь вам бы сказал… Он лучше нас с вами знает и что за принцесса, и какой такой миллион.

– Почему?

– Потому что она уже посылала к нему своих адъютантов, прося аудиенции по делу, из-за коего приехала сюда. Спросите вон князя.

Князь сделал вид, что не слышит ничего, и быстро вышел и уехал.

Вернувшись к себе и выйдя в подъезд, князь был тотчас окружен адъютантами-нахлебниками и дворовыми, которые всегда встречали его, а равно провожали при выездах.

– Кто дежурный? – спросил князь.

Один из адъютантов выдвинулся вперед, руки по швам.

– Ты?

– Я-с.

– Присылали к нам справляться приезжие персиды?

– Приезжал утром толмач княжны персидской, секретарь ее, спрашивал насчет приема у вашей светлости…

– Чего ж ты мне не доложил?.. Я буду сам у вас дела выпытывать. А?..

И голос князя зазвенел гневно… Адъютант молчал и только слегка переменился в лице.

– Ну? Столбняк нашел!

– Я полагал, ваша светлость, что правитель канцелярии доложит, – дрожащим голосом проговорил офицер. – Секретарь прямо в канцелярию отнесся, а не ко мне… Я был наверху, у вашей свет…

– То иное дело… Ну, прости, голубчик… Прав. Позвать дежурного по канцелярии.

Несколько человек зараз бросились по коридору и рассыпались по нижнему этажу… Двое побежали на квартиру чиновника. Князь не двигался и ждал в швейцарской.

«Загорелось!» – подумало несколько человек из офицеров.

«Приспичило! – подумали и дворовые. – А может, и важное дело».

– Кто там сегодня дежурный?.. – спросил князь.

– Петушков, – отозвался кто-то.

– Петушков? – повторил князь и что-то будто вспомнил… – Петушков? Что такое. Мне что-то сдается? А что?..

Все знали, что именно князю вспомнилось. Бумаги, подписанные светлейшим Петушковым Таврическим, еще вчера поминали здесь в швейцарской и хохотали опять до слез…

Князь огляделся… все кругом улыбались и ухмылялись.

– Чему вы, черти?

– Да оный Петушков, – заговорил, выступая вперед, дворецкий Спиридонов. – Петушков тот самый, Григорий Лександрыч, что надысь распотешил.

– Петушков? Что за дьявол! Не могу вспомнить. А что-то такое помню. Глупость он какую-то сделал.

Князь вспомнил, но не спрашивал, и никто не осмеливался сказать сам.

– Ему у нас теперь, – продолжал дворецкий, – другого звания во дворце нет, как «ваша светлость».

– А-а! Помню! Помню… – вскрикнул Потемкин. – Князь Петушков Таврический.

Князь рассмеялся, все подражали, и гулкий смех огласил швейцарскую как раз в то мгновение, когда черненький и вертлявый чиновник появился на рысях из коридора.

– Ты, ваша светлость, дежурный сегодня? – спросил его князь.

Петушков смутился и сразу оробел при этом титуле в устах самого князя… И он понял вопрос по-своему…

– Я не виноват-с. Я сказывал сколько раз, – залепетал он. – Вот все знают… Запрещал, бранился, грозил, а они знай свое… Я не виноват. Вот как пред Богом.

– Что? Что? Что?.. – произнес Потемкин. – Чучело огородное. Что ты плетешь!

– Они все с того разу зовут… Я не вин…

– Светлостью-то тебя величают? Пущай, поделом! Так ты и оставайся светлейший Петушков до скончания своего века. А ты отвечай мне теперь, как, будучи дежурным, смел не доложить мне об персиянах. А?.. Был сегодня секретарь?

– Был-с… Господин Баур взялся сам доложить вашей светлости, сказал, что это дело важное…

– И не доложил. Важное! А сам забыл. От чьего имени был секретарь?

– От имени персидской княжны, что прибыла в столицу по делу своему…

– Какое дело?

– Ходатайствовать насчет обиды и претерпенья от властей тамошних. Просить хочет сия княжна заступничества российского…

– Мне-то что ж! Нешто я могу персидским шахом командовать. Добро бы еще султан турецкий… Что ж я могу…

– Так секретарь сказывал! – извинился Петушков.

– Знаю, что не порешил… Прыток ты больно на ответ, – несколько серьезнее прибавил князь и сморщил брови. – Я еще, ваша светлость, у тебя в долгу.

Петушков уже со слезами на глазах упал на колени и выговорил:

– Простите!

– Ну, кто старое помянет, тому ведь глаз… как у меня вот – будет!.. Как звать эту княжну?

– Ея светлость, княжна Адидже-Халиль-Эмете-Изфагань, – скороговоркой протрещал бойко Петушков, стоя на коленях.

– Молодец… Как отзубрил. За это одно простить тебя следовало… А ну, повтори! Повтори!

Петушков шибко повторил длинное имя персидской княжны. Князь рассмеялся.

– Коли персиянка, то и мирзой тоже должна быть. Фамилия же эта по городу – Испагань. А правда, сказывают во дворце, что эта княжна писаная красотка?

– Не могу знать, – отозвался чиновник.

– Так точно, ваша светлость, – вступился капитан Немцевич. – Я слышал в городе. Ей всего семнадцать лет…

– Красавица?.. А?

– Особенной красоты. Только ростом не взяла.

Князь двинулся по лестнице, а в швейцарской на этот раз долго оставались, толпились и беседовали сошедшиеся к нему навстречу. Предметом толков была персидская княжна, красавица, которой князь, очевидно, даже заглазно заинтересовался.

«Вот отчего ему „загорелось“ узнать о секретаре…» – решили все. И долго об этом толковали.

II

В столице уже за два дня пред тем начинали поговаривать, что большой дом одного кавказца-богача на Итальянской улице, именовавшего себя грузинским князем, осветился огнями. Полудворец стоял темен и необитаем уже с год. Владелец его, как говорили, проигрался в карты, уехал из столицы и скрывался от долгов.

Многие из питерских любителей новостей заинтересовались – кто такой мог нанять дорогое помещение. Конечно, далеко не бедный человек!

Общее любопытство еще более усилилось, когда стало известно, что полудворец занят приезжей из Тифлиса княжной, не только грузинской, а даже персидской, фамилия которой происходит от древнего рода Изфагань или Испагань.

А когда вслед за тем стоустая молва разнесла весть, что княжна не старуха и не старая дева, а семнадцатилетняя красавица, к тому же богачка, да к тому же еще и круглая сирота, то многие, даже пожилые сановники в столице, встрепенулись… А когда эта же молва присочинила, что юная и красивая сирота княжна желает будто бы найти себе мужа в Питере и сделаться российской подданной, то и молодежь зашевелилась…

Все чаще стали по Итальянской скакать и прогуливаться взад и вперед красивые всадники-гусары, мушкетеры. Появлялись часто и экипажи шагом…

Всякий, проезжавший мимо «грузинского дома», умышленно или случайно поглядывал пристально в окна, стараясь увидеть кого-то. Но ни разу никто в окнах не увидел никакой красавицы… Видали только черных, наподобие тараканов, бородатых мужчин… Из дому тоже выезжали и выходили настоящие персияне, в халатах, черные как смоль, с длинными бородами, зачесанными клином на грудь, в черных мерлушечьих остроконечных шапках, с красивым оружием, украшенным самоцветными камнями. Все это была свита княжны. Сама же она вовсе не показывалась из дому.

Шутники в гвардии скоро распустили слух, что княжне семьдесят семь лет и что она страшнее самой бабы-яги.

Спорить никто не мог: никто лично княжну не видал. Многие молодцы приуныли от разочарования.

– Быть не может! – решили некоторые, которым хотелось от скуки, чтобы княжна была красавицей.

Начались справки.

Кто первым пустил слух, что княжна столетняя баба-яга, что ей не семнадцать, а семьдесят семь лет, что она страшна как ведьма.

Кто был этот виновник – было неизвестно; равно было неведомо тоже, кто пустил слух и о красоте и юности.

Прошла неделя… Всадники и проезжие в колясках цугом мимо «грузинского дома» поуменьшились числом, так как кто-то наверное узнал и кому-то передал, что персидская княжна действительно женщина под пятьдесят лет, дурнорожа, беззубая и лысая.

Смеху было немало в кружках гвардейцев.

– Из-за кого скакали по Итальянской!

Но однажды утром, известный своим пронырством, громадным состоянием и отчаянной головой, офицер лейб-гусарского эскадрона граф Велемирский прискакал в трактир, где собирались офицеры разных полков, и объявил: