Арсений Миронов - Много шума из никогда

• Название: Много шума из никогда
• Автор: Арсений Миронов
• Издательство: ООО «Издательство ACT»
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-03877-8

---

Старый купчина переглянулся с товарищами, скривив лицо в иронической улыбке.

— Эхма! Да уж какие нам выгоды! По рекам уж и не пройти без запинок. Всякий люд норовит остановку учинить. Не то разбитчики наступят, а то князь какой…

Дормиодонт перевел купеческую жалобу, аккуратно опустив упоминания о князьях, чинящих несчастным коммерсантам препятствия в пути. Я двинул бровью:

— А что ж они, нехристи, мимо нашей деревни проплыть собрались? Или у нас торговать нечем? Ну-ка, полюбопытствуй.

Неро полюбопытствовал, честно передав слово «нехристь» как «поганый». Купцы обиделись, и самый молодой, сильно побледнев, выкрикнул в мою сторону:

— На твое опало[64], князь, несгодно приставати! Уж не взогневай на нас, однако в твоей-то деревне и клинца не продать. Стожаровым умыслом до Ростка-града вспенимся[65] по Керженцу, опосле и до Властова доберемся. Тамо терет и сбросим…

— Этот щенок жалуется, что к нашему берегу приставать не выгодно, — быстро перевел Неро, сжимая рукоять меча и искоса поглядывая на купцов. — По его словам, здесь и гвоздя не продашь. Негодяй намерен идти вверх по течению Керженца до Ростко и Властова, а там продать все в несколько дней.

Старший купец, заметив нервное движение руки Дормиодонта к оружию, поспешил замять дерзость компаньона.

— Ох и тяжко ныне братчине нашей, князь! — суетливо заговорил он, перебирая в пальцах шапку. — Разбой пути не дает, что ни ночь — разбитчики накатывают, лодьи жгут, людей стреляют! Донешние годы еще терпеливо было, а нонче летом совсем распоясались злодеи… Уж придумали мы теперь растурно[66] по реке ходить, чтобы неприметней было, и купчишек учим из луков-то стрелять… А все одно — разбой-то сильный в этих краях! Уж если срести вора Мстиславку Лыковича или Посвиста-княжича из Опорья — пиши пропало! По Влаге-реке идешь — богат и чиковат[67], а по Керженцу прошел — гол и шиш[68] стал!

Я прислушался. Купец говорил правду — я заметил, что его товарищи тоже перестали улыбаться, подавленно опустив головы. Впереди у каждого из них была еще одна страшная ночь: мертвая вода под днищем ладьи и с обеих сторон — невидимые берега. В любой момент из темноты — удар горящей стрелы, пожар и разбойничий свист, плеск весел и тени абордажных лодок.

— Расслабь пальцы правой руки, десятник Неро, — сказал я и привстал со скамьи. Звенья цепи расправились и просияли на груди, и тут же удивление мелькнуло в глазах старого купца — он только теперь понял, что это золото. Я улыбнулся гостям: я уже знал, как с ними разговаривать. Мне стало смешно: я вспомнил фразу из школьного учебника истории (§ 44 — Становление власти удельных князей на раннем этапе феодальной раздробленности): «Купечество всегда становилось важнейшим социальным союзником князя в борьбе за сильную централизованную власть».

— Переведи им, Неро, что я предлагаю купцам договор. Я готов гарантировать им охрану от разбоя и свободный проход по рекам на территории моего княжества. В случае разграбления каравана я возмещаю из казны все убытки. Наши воины сопровождают торговые суда вплоть до границ княжества, а за отдельную плату и далее.

Неро быстро глянул в мою сторону, словно переспрашивая.

— Переводи. И скажи от себя, что у князя Вышградского достаточно войск, чтобы сдержать свои обещания.

Дормиодонт начал говорить, а я сделал шаг к окну, повернувшись к купцам в профиль. Теперь необходимо, чтобы торговцы поверили в мою силу. Неплохо бы собрать у входа в терем гвардейский десяток Варды в полном вооружении, с перьями и значками на копьях! Да и княжьи покои могли быть побогаче… Образ сильного властителя — вот главное, что мне теперь нужно.

Купцы не дослушали Дормиодонта. Едва он произнес первые слова насчет договора, они заговорили между собой — сначала тихо, краткими фразами, все еще вежливо поглядывая то на меня, то на переводчика, — а потом все громче. Кажется, они спорили.

— Верно ли услышали мы, будто князь Вышградский готов воински люди свои на наши лодьи сажать? А верно ли сказано про возвратное добро, ежели лодьи пожгут? — Молодой купец, кажется, воспринял мое предложение с наибольшим энтузиазмом. Он уже потирал руки от возбуждения — и вдруг хитро прищурился: — А… силы людской довольно ли у князя будет?

— Пусть не беспокоится об этом, — по возможности надменно произнес я. — Спроси у него, Неро, сколько человек он хочет от меня на каждую лодью.

Молодой хотел троих, но старшие товарищи набросились на него, призывая быть экономным. Старый купец (я расслышал его имя — Путезнав) так разволновался, что даже вновь нахлобучил на голову шапку, забыв о правилах приличия. Очевидно, в шапке ему ловчей думалось.

— Много ли князь желает получить в дело[69] за охрану? — спросил Путезнав, выпячивая в мою сторону рыжую промасленную бороденку. Все купцы как-то разом притихли, стараясь не смотреть мне в глаза и напряженно вслушиваясь. Я не стал их разочаровывать.

— Много, — честно сказал я. — Но и взамен предлагаю полную гарантию сохранности грузов. Решайте, что вам выгоднее: гореть от разбойничьих стрел или цивилизованно оплачивать законной власти ее расходы на вашу безопасность.

Путезнав прищурился, оглянулся на товарищей, вторично сорвал с плеши шапку, подбоченился и заявил:

— По гривне сребряной плачу с лодьи. — Трое купцов позади него синхронно вздохнули, словно пораженные масштабом цен. — По моему изумлению[70] буде тако: я князю плачу гривну с кормы, а князь погоду заключает со мною, да быть ему будну[71] супротив разбою. Кроме того, князь силою своей пресече буну[72] всякую злочинную и западню воровскую…

Я рассмеялся. Я пока не знал, что такое серебряная гривна — много это или мало. Зато я прекрасно знал, что с купца можно и нужно взять в три раза дороже.

— Переведи этим наивным предпринимателям, любезный Неро, что по моим условиям они заплатят в княжескую казну три серебряные гривны с каждой кормы плюс десять процентов от общего размера братчины после продажи товара. — Я опустился на скамью и неторопливым движением руки приблизил кувшин с медом. — И объясни им, что князья не любят торговаться. Это мое последнее слово.

Купцы чуть не накинулись на несчастного Дормиодонта с кулаками, когда он (не без некоторого злорадства) сообщил им мои условия контракта. «По три гривны на корму — курам на смех! Да я лодью продам за три гривны!» — наперебой возмущались они.

— Княжье дело буде гривны три, да десятина с выгодной братчины, — медленно говорил меж тем Дормиодонт, слегка касаясь пальцами рукояти меча. Мне стало немного не по себе, когда я увидел, как бешено двигаются у него желваки под кожей — он был раздражен поведением этой варварской толпы.

Купцам было явно жаль трех гривен. Они продолжали шуметь, обсуждая дело промеж собой и гневно поглядывая в мою сторону, — наконец, разгоряченный Путезнав, вынырнув из толпы товарищей, заявил, что братчине необходимо поразмыслить над княжьим словом. «Уж больно ты крут, господине, — покачал он головою. — И хочется с тобой сладить, а едва ли выйдет». Деловые люди тронулись к выходу, даже забыв со мной попрощаться.

— Даю вам время до вечера! — выкрикнул я им вослед, позабыв о том, что не умею говорить по-русски. По счастью, разволновавшиеся купцы не заметили этой оплошности. Зато оторопевший Дормиодонт Неро уставился на меня так, словно на лавке сидел уже не князь Геурон, а некий проходимец, колдовским обманом занявший его место.

— Успокойтесь, Неро. Это одна из немногих фраз, которые я успел выучить, — поспешно сказал я по-гречески.

Говоря по совести, я не был вполне доволен ходом переговоров с купцами. Кажется, мы заломили слишком высокую цену за свои услуги. Хотя… мне показалось, что молодой купец, уходя из горницы, как-то странно подмигнул мне, довольно улыбаясь… Может быть, он готов заключить сепаратную сделку? Что ж, подождем до вечера.

— Дружинник Неро, подай мне письменные принадлежности, — сказал я, приближаясь к вожделенному сосуду на столе и раздумывая над тем, как много смородинового меда можно выпить до вечера, если быть князем и ни в чем себе не отказывать. — Положи на стол. Ты свободен до вечера: скажи Варде, что я отпустил тебя отдохнуть. Хотя нет — у меня к тебе новое секретное поручение. Прогуляйся в деревню и узнай, хороши ли местные девки. Утром доклад мне на стол, понял?

* * *

ЗАПИСКА НОМЕР 4 ДЕСЯТНИКА ВАРДЫ ГОНЧЕГО КНЯЗЮ АЛЕКСИОСУ ГЕУРОНУ

(немедленно передать):

«Высокий господин мой!

Срочное сообщение получено от дозорного отряда, исследовавшего юго-восточную дорогу на Золисту Похоть и далее к Ярице. Сегодня около четырех часов пополудни большая группа жителей деревни Золиста Похоть (всего около 100 крестьян-узолов) собралась за околицей своего села, обсуждая страшную новость. Некий путешественник, побывавший совсем недавно в святилище Мокоши на реке Санде, рассказывал, что видел бездыханное тело старухи по имени Колута. Колута обреталась при святилище в качестве жрицы, посему гибель ее взволновала узолов. Вскоре выяснилось, что со своего места исчез идол Мокоши (очевидно, похищенный тем, кто убил старуху-жрицу). Собравшиеся крестьяне весьма возбудились и, вооружившись косами и дрекольем, выступили на юго-западную дорогу по направлению к деревне Санда. Твои дозорные дружинники (всадник Стефан Этафилиос и меченоша Андреас Гигос) были остановлены крестьянами на дороге у Золистой Похоти, причем дружинник Этафилиос, не успев оказать сопротивления, был силою спешен и задержан восставшими жителями, а меченоша Гигос смог оторваться от преследовавших его узолов и вернулся в Тверятину Заимку, где находятся основные силы дозорного отряда. По его словам, крестьяне-узолы донельзя возбуждены исчезновением кумира Мокоши и готовы обвинить в этом жителей деревни Санда, где обитают преимущественно стожаричи, то есть народ, поклоняющийся „богам“ Дажьбогу и Стожару, а потому ненавидящий Мокошь. Тебе ведомо, что племя узолов известно тихим и незлобивым нравом, и необычное ожесточение этой толпы говорит о действительно тяжком оскорблении, нанесенном племенным верованиям.