Оскар Лутс - Весна

• Название: Весна
• Автор: Оскар Лутс
• Жанр: Классическая проза

Наверное, не найдется людей, которым бы не нравились книги Оскара Лутса. Историями о жителях Пауивере зачитывались взрослые и дети… И, наверное, это оправданно, ведь героев книг Лутса невозможно не любить, невозможно забыть Тоотса и Кийра, Тээле и Арно, школьного учителя Лаури и церковного звонаря Либле

Первая книга из серии повестей Оскара Лутса о деревне Паунвере и её жителях.

---

– Да на хутор Рая, куда же еще. Раяский хозяин задумал весной большой, красивый господский дом строить; купил в Мырканском лесу несколько сот бревен, а теперь вот толока идет – вывозят их из лесу. Твой отец и батрак Март тоже на толоке, да, видно, немного отстали, что-то их не видать. У нас всего тридцать лошадей, а сейчас здесь не больше чем… Подожди-ка, одна, две, четыре… двенадцать. Ну да, значит, больше чем половина еще за нами следом едет, а среди них, конечно, и саареские. Меня тоже почти силком в обоз втащили, чтоб на каждую лошадь был возчик. Да и пора раяскому хозяину дом строить, – добавил он, заворачивая кверху уши своей шапки. – Дочка, вишь, подрастает, женихи скоро свататься станут, вот тогда и надо, чтоб все было в порядке, и дом крепкий, и так далее, все честь честью. Может, еще и ты, саареский хозяин, сам когда-нибудь подкатишь к тем хоромам – сани полированные, на жеребце бубенцы звенят… и… кто его знает, что дальше будет и как дело обернется, ведь на этом свете и на день вперед загадывать нельзя.

Заметив, что Арно сделал нетерпеливое движение и собирается ему возразить, Либле умолк и стал счищать с шапки соломенную труху.

– Шапка знаменитая, прямо надо сказать, – перевел он речь на другое. – Тому, кто ее выдумал, надо бы золотую медаль дать. Все равно – вьюга, буря или что бы там ни было, – натянешь такую ушанку на голову и сразу будто ты у себя дома на печи.

С этими словами он надел шапку и стал молча грызть стебельки клевера, которые то и дело вытаскивал из мешка и совал в рот.

– А что это за дом будет – двухэтажный? – спросил Арно немного погодя.

– А мне откуда знать, какой он будет, двухэтажный или трехэтажный, – ответил Либле, – но домина будет здоровенный. Бревнам конца-краю не видно! В одной половине дома хотят крутилку такую поставить, маслобойку, как они ее называют. Там молоко крутить будут, а большую часть дома хозяева займут. Я наверное не знаю, но слух такой был. Они-то могут делать что хотят; деньги есть – строй себе что угодно. А коли времечко такое придет, – и Либле постучал кнутовищем о носок сапога, – что и девушка сама понравится, так женись и никаких! А почему бы не понравиться; щечки румяные, волосы, как лен, и толковая тоже – чего ж еще! Оно, правда, всякому своя воля – райская доля; тебе, может, такое образование дадут, такой станешь ученый, что деревенская девушка вроде бы и не пара будет, ну, тогда дело другое!

– Ах, оставь ты! – сказал Арно и вздохнул.

Почему Либле говорит о таких вещах именно сегодня, когда он, Лрмо, потерял надежду на Тээле!

Тихо поскрипывал снег под полозьями дровней, и салазки под тяжестью бревен взвизгивали, точно жалуясь на свою непосильную ношу. Погода постепенно прояснялась, казалось, солнечные лучи уже пробиваются сквозь завесу тумана и он, все редея, медленно тает вдали за лесом. Было так тихо, что дым из труб поднимался к небу столбом, точно из жертвенника. Со стороны кладбища деревня внизу, в долине, выглядела такой крошечной и жалкой, что казалось, ее можно было на руки взять. Даже церковь словно куда-то исчезла, а ее башня – когда вблизи на нее смотришь, голова кружится – сейчас совсем потеряла свой величественный вид и беспомощно выглядывала из-за домов и голых деревьев. Дорога пошла в гору; лошади зафыркали, мужики слезли с возов и зашагали рядом с ними по двое – по трое, разговаривая между собой и покуривая.

– Ну, а ты как, все пьешь? – спросил Арно, когда они доехали до проселочной дороги.

– Да, пью, – ответил Либле. – Иной раз бывает, что и удержишься, а потом опять как начнешь… и пошло-о, пошло-о.

– Ты бы… – Арно хотел ему еще что-то сказать, но оборвал на полуслове, спрыгнул с воза и, попрощавшись с Либле, свернул на проселок.

Обоз проехал мимо, но ни отца, ни Марта среди возчиков не было.

Должно быть, они не успели еще догнать остальных. Арно в раздумье остановился. Сколько милых воспоминаний было для него связано с этим местом! Сколько раз, идя в школу, он поджидал здесь Тээле! И о чем только ни мечталось! А когда появлялась Тээле – с каким радостным волнением он каждый раз спешил ей навстречу! Точно они не виделись мною лет. А какими чудесными были те минуты, когда они, возвращаясь из школы, прощались у перекрестка! Как приятно бывало, прислонившись к стволу старой ивы, глядеть вслед девочке, пока она совсем не исчезала из виду, а потом не спеша, волоча ноги, брести домой с мыслью, что завтра Тээле снова придет сюда и будет приходить каждый день, ведь она его друг!

А сейчас?

Арно чувствует, как что-то давит ему грудь, мешает дышать, во рту появляется горький привкус, слабеют колени; перед глазами пляшут зеленоватые круги, а в ушах жужжит песня Либле: «Уди-в-и-тель-ное де-е-ло». Арно снова, как в былые времена, стоит, прислонившись к стволу старой ивы, и всевозможные мысли мелькают у него в голове. Без всякой связи, словно в бешеной погоне друг за другом, возникают они и исчезают. И какие только не встречаются среди них пустые, нелепые, совсем ненужные мысли, например: если бы церковная башня вдруг опрокинулась, достигла бы она верхушкой до их школы? Справятся ли Тоомингас и Кезамаа с Тыниссоном, если вместе нападут на него? Или такая: как интересно было бы, если б все ребята вместе отправились путешествовать! А потом вдруг он с изумлением вспоминает о том, что тысячу раз наблюдал как самое обыденное явление: у рака вырастает новая клешня, если старая обломится!

Потом в мозгу вдруг возникает какая-нибудь фраза или даже отдельное слово и жужжит, жужжит в ушах, как комар, и от него не отвязаться, делай что хочешь… Наступил канун троицы… Из этого мы видим, каким полезным животным является в нашем хозяйстве лошадь… Ягода-крушина, крушина, крушина…

Вдруг у самого уха Арно чьи-то знакомые голоса затевают спор. Они спорят и спорят. Ясно можно расслышать каждый из них, но так и не понять, чьи это голоса и о чем они спорят.

В его сознании не всплывает ни одного слова, ни одной фразы, говорящей о его потере, но всем своим существом он чувствует, что от него безвозвратно ушло что-то по-настоящему дорогое и милое.

Чуть отодвинувшись, он смотрит на верхушку ивы, проводит рукой по ее шершавому стволу и думает о том, что ива – его друг. Она видела его здесь радостным, она глядит на него и сейчас, когда ему так грустно, – ива его друг.

Так иногда вещи, которых мы раньше и не замечали, становятся милы нашему сердцу, как только мы связываем их с дорогими нам воспоминаниями.

Арно медленно поплелся домой. Входя в комнату, он твердо решил, что не будет ничего есть, сразу заберется в кровать и укроется одеялом, чтобы ничего не видеть и не слышать. Но это оказалось совсем не так просто, как он думал. Бабушка в это время возилась у плиты, и, когда он вошел, тотчас обернулась к нему.

– Ну, отпустили тебя наконец, – сказала она, – прямо не знаю, чего там столько учить надо, что вас с утра до вечера держат.

Арно не ответил ни слова; он прошел прямо в горницу, бросил на стол узелок с книгами, снял пальто и присел на кровать.

– Иди скорее кушать, – позвала его бабушка, – не то остынет. С самого обеда подогреваю. Иди скорее!

– Не хочется, – сказал Арно и устало растянулся на кровати. Правильнее всего, конечно, было бы сразу раздеться, а не налиться одетым, но такая усталость или слабость его охватила, что и шевельнуться не хотелось.

– Смотри-ка, ему и кушать не хочется. Что же с тобой такое?

Бабушка ходит от плиты к столу и обратно, звякает посудой, потом появляается в дверях комнаты. Старушка благодушно настроена и очень разговорчива. На то есть свои причины: войдя сегодня в хлев, она нашла там приплод – двух черненьких ягнят, и теперь мысль об этих забавных длинноногих маленьких животных наполняет ее радостью. Бабушка очень стара и живет только интересами своего узенького мирка: все остальное ее уже не трогает. Две маленькие овечки радуют ее больше, чем все стадо. Да, было время, когда изо дня в день приходилось жить то в надежде, то в страхе, но сейчас все эти заботы легли на плечи более молодых, и для бабушки гораздо важнее подогреть Арно обед, чем расспросить, сколько картофеля в этом году свезли на винокурню.

– Так что же с тобой такое? – повторяет бабушка. – Опять заболел?

– Да нет… нет, – тянет Арно сердито. – Голова немного болит.

Старушка кладет руку ему на лоб и находит, что голова у Арно и в самом деле чуть горячее, чем обычно; но покушать все равно надо. Пусть идет скорее, не мешкает. И пусть не думает, что сегодня на столе какая-нибудь обыкновенная еда; ведь тушеную капусту с мясом и жареной картошкой Арно всегда раньше охотно ел.

И правда, Арно чувствует запах тушеной капусты, но сегодня он совсем не такой аппетитный, как всегда, он даже кажется Арно острым и противным, от него в конце концов и затошнить может. Все же Арно медленно поднимается, идет в первую комнату, садится к столу и проглатывает несколько кусков.