Оскар Лутс - Весна

• Название: Весна
• Автор: Оскар Лутс
• Жанр: Классическая проза

Наверное, не найдется людей, которым бы не нравились книги Оскара Лутса. Историями о жителях Пауивере зачитывались взрослые и дети… И, наверное, это оправданно, ведь героев книг Лутса невозможно не любить, невозможно забыть Тоотса и Кийра, Тээле и Арно, школьного учителя Лаури и церковного звонаря Либле

Первая книга из серии повестей Оскара Лутса о деревне Паунвере и её жителях.

---

Затем он, чуть подумав, пригласил Тыниссона в первый день праздника прийти к ним вечером на елку; Тээле тоже придет, сказал он, и тогда… Ну, словом, пусть приходит, там уж видно будет… Тыниссон задумался, причем жевать стал гораздо медленнее, и наконец сказал:

– Что же, можно и прийти.

– Приходи, приходи, – повторил Арно.

Когда в классной стало совсем шумно, в дверях появился учитель Лаур.

– Ну, ребята, ребята! – произнес он. – Смотрите, чтоб у вас тут потолок не рухнул от шума.

Мальчики, стоявшие поближе к дверям, поздоровались с ним, а Тоотс при этом широко распахнул полы своего пиджака, чтобы его «золотые» как-нибудь не ускользнули от внимания учителя. Лаур, конечно, заметил эту роскошную вещь, но не сказал ни слова. Он вошел в классную и стал спрашивать ребят, как они проводят праздники.

– Хорошо, хорошо! – ответили ему хором.

– Ну вот и отлично, – отозвался Лаур и обвел взглядом веселую толп\ нес были налицо, все решительно. И у всех в глазах можно было прочесть одно и то же: «Рождество! Что может быть лучше!»

– И с песнями у вас тоже хорошо получается, – сказал Лаур. – Я был у себя в комнате и слушал, как вы поете, – все шло прекрасно. И все-таки сильно выделяется, – он обернулся к Тоотсу, – конечно, твой бас. Он гудит, точно из бочки. И не пой ты, пожалуйста, когда другие уже кончили, кончай вместе со всеми; получается некрасиво, если какой-нибудь один голос вырывается из общего хора, да еще продолжает звучать, когда остальные уже молчат. Как ты считаешь? Тоотс думал, что учитель говорит о его часах; он схватился за цепочку и тихонько ею звякнул. Когда же выяснилось, что речь идет совсем не о часах, а о его великолепном басе, он потрогал рукой свой кадык, словно желая сказать: «Да, в этой глотке и вправду кое-что есть!»

Лаур медленно направился к окну, где стояли Тали и Тыниссон. Ребята тесно окружили его и, болтая, двигались вместе с ним, так что ему, чтобы пройти к окну, надо было легонько прокладывать себе путь в толпе.

Он расспрашивал мальчиков, кто чем занимается во время рождественских каникул, и они отвечали: кто помогал сено возить, кто печь топил в бане, кто катался на салазках и т. д. Только двое или трое сказали, что они, кроме всего прочего, готовили уроки.

– Ну да, да, – ответил на это Лаур, – каникулы, конечно, для того и существуют, чтобы отдохнуть от учения, оттого я вам ничего и не задал на дом. И все-таки хоть минут на пятнадцать или на полчасика в день каждый из вас мог бы заглянуть в книжку, не то забудете все, чему учились. Имейте в виду: повторение – мать учения.

Рыжеволосый Кийр, щеголявший белым воротничком, тут же заметил, что четверти или получаса мало и что следовало бы каждый день заниматься по часу или по два.

На это учитель возразил, что, если есть охота, можно учиться хоть и весь день, никому это не запрещается; он же хотел лишь сказать, что и понемножку заниматься тоже очень полезно.

– Ну, а вы, Тали и Тыниссон, как поживаете?

– Хорошо, – ответил Тыниссон.

– А ты, Тали?

– Тоже хорошо.

– Правда?

– Правда!

– Ну вот, значит, всем живется неплохо. Это чудесно. А ты чем дома занимался?

– Читал.

– Что же ты читал?

– Сказки про Старого беса, краснея, ответил Арно. В толпе ребят послышался приглушенный смех, потом раздался голос Тоотса:

– Э, да все эти сказки про Старого беса не стоят того, чтобы… Ты бы, Тали, лучше почитал…

– О краснокожих, о краснокожих, – раздались насмешливые возгласы.

– Тише, тише, ребята! – произнес Лаур укоризненно. – Что тут смешного? А ты, Тали, приходи ко мне, я тебе дам книжку получше, чем сказки про Старого беса. Кто еще хочет получить книжку?

Он пошел в свою комнату, за ним ватагой потянулись мальчишки – тем хотелось получить книги. Учитель был в явном затруднении. Книг у него было, правда, много, но большей частью на иностранных языках и для таких ребят, как эти, слишком трудные. Он сделал что мог, старшим дал русские книги, малышам – эстонские. Как бы там пи было, каждый получил книжку.

В это время пришел кистер и погнал ребят в церковь; тут он их расставилпо голосам на хорах, возле органа. Так он велел им стоять, пика не начнется пение.

Было еще рано и церковь была наполовину пуста. Стали зажигать печи. Но елку, возвышавшуюся перед алтарем, еще не зажигали. Арно но мог устоять против искушения: он выбрался из толпы ребят и поднялся на колокольню; Либле был уже там и, выглядывая из узкого окошка башни, точно рак из норки, смотрел вниз, на людей, идущих в церковь.

– Здравствуй, бог на помощь, – сказал ему Арно, взобравшись наверх.

– Доброго здоровья, спосибо, – с комической готовносью отозвался Либле, оборачиваясь.

– Ну что, скоро в колокол ударишь?

– Скоро, скоро, да. А ты как сюда забрался? Кистер не видел, что ты ушел?

– Наверно, не видел. Тебе, думаю, здесь скучно одному… Вот и пришел посмотреть, что ты тут делаешь…

– Вон оно что! А какая мне скука! Отзвоню, потом сойду вниз, буду орган накачивать… А как у тебя в школе дела? Какие отметки? Да что за беда такому парню, как ты, ты же в классе первый. Верно?

– Да, отметки у меня, правда, хорошие. А ты как? Опять, значит, в колокол бьешь?

– Да куда же денешься, куда денешься, саареский хозяин. Господин пробст прямо покою не давал – один посыльный за другим. Я сначала, правда, подумал – обратно меня так легко не заманишь, пусть-ка господин пробст мне прошение подаст. Ну, а потом рукой махнул: начни тут еще с ними счеты сводить!

– Да, это верно, – согласился Арно, и лицо его стало серьезным. – А только гляди, как получается: другие все сейчас в церкви… поют, слушают, как мы поем… а ты должен работать. Сначала звонить будешь, потом к органу пойдешь…

– Да, да, так оно и есть, – улыбнулся Либле. – Так оно и есть: когда у других самый большой праздник, у меня больше всего работы. Да что поделаешь, у каждого свои будни и свои праздники. А тебе здесь не холодно? В окошки сквозняком тянет.

– Нет, ничего.

– Ну, тогда ладно. Иной раз, когда покойника хоронят, закроешь ставни с одной стороны – и ничего; а сегодня, в честь праздника, так сказать, – сочельник ведь, – ну, думаю, пускай все будут открыты.

Они помолчали, потом Арно спросил:

– А скажи, Либле, кого тут недавно хоронили? Так, с неделю назад… мы как раз обедали в школе, а ты начал в это время в колокол звонить. Кто это был?

– Тогда? Ребенка хоронили… Из волости Рудина, кажется. А что такое?

– Да нет, ничего. Я просто так спросил. Думал, может, чья-нибудь мать умерла, сироты остались.

– Нет, это был ребенок.

– А правда, странно, Либле, что все люди умирают, и молодые, и старые. Иной раз и не подумал бы, а человек вдруг умирает. Как это так?

Либле взглянул вниз, почесал затылок и прислонился к окошку.

– Да, так оно и есть: так было, так и всегда будет. Кто из нас может знать – вдруг и сам завтра ноги протянешь. Да что там говорить про завтрашний день – сразу же, сейчас, за несколько минут можно дух испустить. Иной человек здоров, как бык, а глядишь – помер… и ничего не поделаешь. А другой всю жизнь скрипит, точно раки в мешке, а живет.

– А отчего так получается?

– Ну, потому, что не было у него, значит, смертельной болезни. А другой на вид здоров, а поди знай, какая у него внутри хворь сидит. Будто и здоров, а на самом деле нет.

– Но бог ведь может…

– Что бог может?

– Бог ведь мог бы сделать так, чтоб они выздоровели, чтобы не умирали те, у кого дети остаются или…

– Оно верно, конечно. Да ведь жить-то всем хочется; поди спроси кого угодно, каждый тебе скажет – мне, мол, умирать никак нельзя, у меня и та, и другая работа не доделана, у меня и те, и те вот остаются, кто тогда о них заботиться будет. А как придет смертельная болезнь, ничего не поделаешь… Помирай —и все тут.

– Но, Либле, значит, бог позволяет, чтобы все шло, как идет… Значит он не…

– Шут его знает, так будто и получается… Поди разберись, где тут правда. Тебе все такие серьезные мысли в голову лезут, прямо мудрец какой-то. А что я в таких делах смыслю? Заговорил я как-то с пробстом, начал его спрашивать, во что верить, во что не верить…

– Ну, а он что?

– Да ничего такого не сказал, осерчал только: «Ты, Либле, грешный человгк, ты бога гневишь». Я ему, правда, ответил – как же так, мол, я бога гневлю, – А он опять: «Ну да, – говорит, – у тебя вечно такие богопротивные речи на языке…» Тем дело и кончилось, я больше и не стал об этом говорить.

Арно задумался. Стемнело. Уже трудно было даже разглядеть лицо Либле, хотя они стояли друг от друга в каких-нибудь трех-четырех шагах. Снизу доносился глухой шум, в котором по временам можно было различить отдельные громкие голоса. Издали слышен был звон бубенчиков и ржание лошадей. Арно выглянул в окошко, и ему показалось, будто он где-то в облаках, стремительно летит вперед, а внизу чернеет и шумит море.