Джеффри Форд - Сотворение человека

• Название: Сотворение человека
• Автор: Джеффри Форд
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01339-1

«Сотворение человека» - мудрое, тонкое и, на наш взгляд, недооцененное произведение современного фэнтези - впервые было опубликовано в «The Magazine of Fantasy & Science Fiction».

---

Джеффри Форд Сотворение человека

О сотворении человека я узнал от миссис Гримм, в подвале ее дома, стоявшего неподалеку от нашего, сразу за углом. Помещение тускло освещалось лампой с абажуром из разноцветного стекла, висевшей над бильярдным столом. В углу находилась барная стойка, а над ней размещалась электрическая реклама: слова «Золото Рейна» и изображение пивной банки, из которой золотистое пиво лилось бесконечной струей в никогда не переполнявшийся высокий стакан. Со дна стакана, полного сверкающей стеклянной жидкости, безостановочно поднимались яркие пузырьки.

- Кто сотворил вас? - спрашивала миссис Гримм, заглядывая в маленькую книжку с пастельных тонов иллюстрациями, представлявшими муки грешников в аду и облачные райские кущи, населенные ангелами. У нее был крючковатый нос, как у ведьмы, сросшиеся на переносице брови и блестящая фарфоровая кожа, казалось, готовая треснуть и расколоться по линиям морщинок. Отсутствие хмурой гримасы у нее на лице уже означало улыбку, но она пекла для нас яблочные пироги на Хэллоуин и пастилки в виде фигурок волхвов на Рождество. Я часто задавался вопросом, откуда она столько всего знает про Бога, и рисовал в тетрадке святых с нимбами и в сутанах, играющих в бильярд и пьющих пиво ночью у нее в подвале.

Мы, дети, листали наши катехизисы в поисках правильного ответа, но Эми Лэш неизменно опережала всех: «Меня сотворил Бог», - говорила она.

Ричард Антонелли вскакивал с места и принимался прыгать по подвалу, издавая неприличные звуки губами, а миссис Гримм укоризненно качала головой и говорила, что Бог все видит. Я никогда не прыгал и никогда не высказывался без очереди по двум причинам. Во-первых, я всегда помнил о «десятом размере», как называл мой отец свой увесистый ботинок. Во-вторых, я был слишком занят наблюдением за световой рекламой над баром: все ждал, когда же пиво наконец перельется через край. От своих наблюдений я отвлекался только в одном случае: когда миссис Гримм рассказывала нам о сотворении Адама и Евы. Создав мир, Бог от преизбытка любви сотворил также Адама и Еву. Он вылепил Адама из глины и вдул в него дыхание жизни, а потом сразу же усыпил, украл у него ребро и создал женщину. После картинки с изображением охваченных пламенем голых мужчины и женщины, которых кусают черные змеи и тычет вилами розовый демон с рогами и перепончатыми крыльями, больше всего мне нравилась иллюстрация к истории о сотворении Адама. Бородатый Бог в ниспадающем свободными складками одеянии наклонялся над глиняным человеком и вдыхал в него серо-голубую жизнь.

Дыхание жизни напоминало сильный осенний ветер, пролетающий сквозь мое сознание и приносящий с собой самые разные вопросы, которые, подобно смерчу сухих листьев, на миг заслоняли от меня восхитительную струю золотистого пива. Ощущал ли Адам во рту вкус земли в первые мгновения жизни? Чувствовал ли, как борода Бога щекочет ему подбородок? Когда он спал, видел ли во сне, как Бог вынимает у него ребро, и раздался ли треск, когда оно отделилось от позвоночника? Как он относился к Еве и к тому факту, что она являлась единственной претенденткой на роль жены и он не имел никакого выбора? Радовался ли он, что она не Эми Лэш?

Позже я спросил отца, что он думает о сотворении Адама, и он дал мне ответ, который неизменно давал на все вопросы, касающиеся религии. «Послушай, - сказал он, - это красивая сказка, но после смерти ты становишься кормом для червей». Однажды моя мать заставила его пойти со мной в церковь, когда заболела, и он сел в первом ряду, прямо напротив священника. Пока прихожане преклоняли колена, а потом стояли навытяжку и пели, он сидел нога на ногу, со сложенными на груди руками, и наблюдал за происходящим. Когда зазвонили в маленький колокольчик и все принялись бить себя в грудь, он громко расхохотался.

Что бы я ни узнавал из катехизиса о Боге, преисподней и десяти заповедях, игнорировать мнение отца я никак не мог. Он работал на двух работах, обладал могучей мускулатурой и однажды, когда соседский доберман размером с пони взбесился и набросился на маленькую девочку, шедшую со своим пуделем по нашей улице, он выбежал из дома с бейсбольной битой, одной рукой подхватил девочку и забил до смерти пса, попытавшегося вцепиться ему в горло. При этом он не выронил зажатой в уголке рта сигареты, которую, когда все кончилось, вынул лишь для того, чтобы обнять и успокоить плачущую девочку.

«Корм для червей». С этой мыслью и с коричневым бумажным пакетом, содержавшим все необходимое, я пролез сквозь дыру в сетчатой металлической ограде и направился в лес, начинавшийся за школьным двором. Лес тянулся на многие мили, и по нему можно было блуждать час за часом, не выходя на открытое пространство или к заднему двору какого-нибудь дома. Ричард Антонелли охотился там на белок с духовым ружьем, а Бобби Ленон и его приятели ходили туда по ночам, разжигали костер и пили пиво. Однажды, исследуя местность, я нашел промокший от дождя журнал «Плейбой», а в другой раз мертвую лису. Ребята говорили, что в лесном ручье, вьющемся между деревьями, есть золото и что далеко-далеко в чаще скрыта глубокая долина, куда уходят умирать олени. Много лет ходили слухи, что в лесу живет обезьяна, сбежавшая из странствующего цирка в Брайтуотерсе.

Была середина лета, стрекотали стрекозы, белки прыгали с ветки на ветку, вспугнутые ласточки стремительно разлетались в стороны. В прорехи зеленого шатра над головой било солнце, разливаясь дрожащими лужицами света по усыпанной хвоей земле. В одном из таких пятен света я занялся сотворением человека. За неимением глины в качестве тела я использовал старое бревно. Руками служили длинные пятипалые ветви, уложенные мной перпендикулярно туловищу, а ногами - две молодые березки, достаточно гибкие и упругие, чтобы резво бегать и прыгать. Я уложил деревца в основании бревна под углом друг к другу.

Из огромного куска коры, отодранного от дуба, я сделал голову. На него я положил две красных сыроежки вместо глаз, два раковинообразных капа вместо ушей и сухой стручок вместо носа. На месте рта я просто проковырял перочинным ножиком дырку. Прежде чем пристроить к макушке волосы из папоротника, я засунул под кусок коры предметы, способные, по моим представлениям, посодействовать процессу оживления: пушистый одуванчик, перышко кардинала, прозрачный кусочек кварца и двадцатипятицентовый компас. Из листьев папоротника получилась сногсшибательная прическа, а из сорняков с вьющимися усиками вышла внушительная борода. В руку человека я вложил орудие для охоты: длинную острую палку длиной ровно в мой рост.

Потом я встал и оценивающим взглядом посмотрел на творение своих рук. Человек выглядел замечательно. Казалось, он вполне готов ожить. Я вытащил из бумажного пакета катехизис, опустился на колени и, наклонившись к правому уху существа, стал шепотом задавать все вопросы, которые когда-либо задавала миссис Гримм. Когда я дошел до вопроса «Что есть ад? », левый глаз скатился с деревянного лица, и мне пришлось положить его на место. Задав последний вопрос, я быстро пообещал никогда не красть у него ребро.

Засунув книгу обратно в пакет, я вынул оттуда чисто вымытую баночку из-под детского питания, плотно закрытую завинчивающейся крышкой. Когда-то в ней находился ванильный пудинг, любимое лакомство моей маленькой сестренки, но теперь содержалось дыхание. Я попросил отца дунуть в баночку. Ничего не спрашивая и не поднимая взгляда от программы скачек, он глубоко затянулся сигаретой и выпустил в банку длинную струю серовато-голубого дыма. Я моментально завернул крышку и сказал спасибо. «И не говори, что я никогда тебе ничего не давал», - проворчал отец, когда я бросился в свою комнату, чтобы рассмотреть баночку под яркой настольной лампой. Дух жизни кружился в ней, постепенно становясь невидимым.

Я поднес драгоценный сосуд вплотную ко рту своего человека, отвернул крышку и осторожно вылил все дыхание жизни, до последнего атома. Поскольку оно было невидимым, я держал опрокинутую баночку очень долго, чтобы он выпил все содержимое без остатка. Отняв наконец сосуд от его рта, я услышал шум ветра в листве и спиной почувствовал прохладное дуновение. Я вскочил на ноги с таким чувством, будто за мной кто-то наблюдает. Я испугался. Следующий порыв ветра привел меня в совершенный ужас, поскольку мне померещился в нем тишайший шепот. Выронив банку, я помчался прочь и бежал без остановки до самого дома.

Вечером, когда я лежал в своей постели в темной комнате, а сидевшая рядом мама гладила меня по коротко стриженной голове и тихо пела «Когда явится Истина», я вспомнил, что оставил катехизис в коричневом пакете рядом с телом деревянного человека. Я мгновенно притворился спящим, чтобы мама ушла поскорее. Она в конце концов почувствовала бы мою вину, если бы осталась. Едва лишь дверь за ней закрылась, я начал беспокойно ворочаться, думая о своем человеке, который лежит посреди темного леса, один-одинешенек. Я заснул под пение ранних птиц на рассвете нового дня и во сне увидел себя в подвале миссис Гримм, в окружении святых. Прекрасная женщина-святая, с воткнутым прямо в середину лба шипом розы, сказала мне: «Твоего человека зовут Кавано».