Олег Маркеев - Оружие возмездия

• Название: Оружие возмездия
• Автор: Олег Маркеев
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Боевик
• Год: 2001
• ISBN: 5-224-02314-9

«Оружие возмездия» — роман о сегодняшнем дне, нити в который протянулись из далеких военных лет.

Разведчик, командир отряда Максимов в те годы не мог и предположить, что полвека спустя его сын найдет в архиве документы, добытые разведгруппой отца. И сын услышит великий зов крови. Зов, который вершит судьбу.

Новый роман писателя является продолжением сюжетной линии уже известных читателю романов «Угроза вторжения» и «Черная Луна».

---

А если вдруг Злоба выяснял (а нюх на тухлятину у него был собачий), что подследственный законченный душегуб и сука, то такого крутил беспощадно на полную катушку. Мало того, что ни по одному эпизоду дела спуска не давал, так еще в суде так клиента расписывал, что у кивал, что по бокам от судьи сидят, волосы на голове шевелились, и даже самая сердобольная из судей, которой до пенсии два дня, штамповала приговор на максимальные сроки и еще долго жалела, что по этой статье не предусмотрен расстрел. Как-то само собой получалось, что те, кого Злоба раскусил, на зоне долго не тянули, перла наружу из них гниль, таких быстро ссылали под нары, а там и до удавки или пера под ребро недалеко.

Злобин мурлыкал песенку про бодрое утро, залетела в голову за завтраком и никак не собиралась вылетать. Песенка была из давнего прошлого, переименованного в застой, о котором почему-то все чаще вспоминалось только хорошее. И не потому, что был молод и сахар казался слаще.

Действительно, тогда жизнь была если не бодрее, то уж точно здоровее. Взять хотя бы работу. Первый расчлененный труп Злобин увидел на пятом году службы в прокуратуре. По пьяни не поделили что-то два бывших зека. Но и тогда экспертиза признала потрошителя невменяемым. А за грабителем, пальнувшим в сельпо в Озерском районе из пистолета, высунув языки, бегали всей областью. Затравили за два дня. Тоже дураком оказался, кстати. При задержании выстрелил в милиционера. Отделавшегося легким ранением старшину наградили орденом, а дураку с чистой совестью впаяли «вышку». Злобин был уверен, что вернись по волшебству те времена и нравы, народ, осатаневший от беспредела урок и властей, с отвычки подумал бы, что попал в рай.

— О тэмпора, о морэс, — пробормотал Злобин. Это была единственная латинская фраза, оставшаяся в голове после зубрежки римского права. Все остальное, включая кодексы Хаммурапи, цезарей и прочих наполеонов, Злобин выкинул из головы, чтобы не захламлять память ненужной информацией.

По аллее навстречу ему приближалась стайка девушек, и Злобин невольно подтянул живот и расправил плечи. У только что сменившихся медсестер лица еще несли печать ночного дежурства, но глаза все равно играли огнем. Впереди у них был целый летний день и долгая ночь, и, судя по оживлению, провести их они собирались по завету Павки Корчагина, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Злобин скользнул взглядом по фигуркам девушек, затянутых в узкие, минимальной длины платья, отвел глаза.

— О тэмпора, о морэс, — пробормотал он еще раз. Латинское изречение о временах и нравах, как он не раз убеждался, срабатывает во всех случаях жизни.

Девушки расступились, готовясь пропустить Злобина сквозь свой ярко накрашенный и пестро разодетый строй, но он свернул на дорожку, уводящую к приземистому двухэтажному домику. Сразу же отметил, что за спиной смолкли оживленный щебет и смех. Дорожка вела к моргу. А без особого повода к патологоанатомическому корпусу, как был обозначен морг на карте больницы, люди не ходят.

Девушки, уважительно притихшие, по молодости лег и незапятнанности биографии не знали, что представительный дядька с пепельной шевелюрой не скорбящий родственник, а начальник следственного отдела прокуратуры Злобин, и ведет его к моргу не личное горе, а служебная необходимость.

Еще на заре своей карьеры по совету старого следака, у которого Злобин три года бегал в учениках, он взял за правило минимум два раза в месяц посещать морг. «По твоему делу идет труп или нет, не важно, — наставлял его учитель. — Смотри, изучай, запоминай. Это для человека уже все кончилось, а для нас, прокурорских, еще только начинается».

Теперь Злобин поминал учителя добрым словом. По количеству и состоянию трупов он без всяких оперативных данных мог предсказать, что ждет город: утихнут ли разборки между бандюками, пойдет ли вверх кривая бытовухи, что ее вызвало — полнолуние или привоз в город польской самопальной водки, вопрос отдельный. И еще сразу же становилось ясно, что у граждан обострились сексуальные комплексы, значит, надо крутить хвост участковым, чтобы упреждающе профилактировали ранее замеченных либо уже отсидевших за половые непотребства.

Как врачи прогнозируют динамику эпидемии гриппа, так Злобин предсказывал всплески и спады уровня тяжких преступлений. Он был убежден, что преступность — это болезнь, преследующая человеческий род. С ней приходится мириться, как с ежегодным гриппом. Но если ослаб иммунитет государства и душ человеческих, то зараза проявляется в крайних формах — как чума. В то время, когда перестройка начала переходить в стадию перестрелки, Злобину довелось поработать в бригаде Генпрокуратуры, расследовавшей резню в городе Ош. Тогда он увидел растерзанные трупы, забившие все арыки, и сделал для себя вывод — в его страну пришла чума…

* * *

Злобин толкнул ногой стальную дверь и поморщился от концентрированного запаха карболки и формалина.

В коридоре за столиком дежурного, не обращая внимания на запах и специфическую обстановку, два мужика с испитыми лицами разложили закуску. Застолье украшала банка из темного стекла — со спиртом — и графин с водой.

— Привет, медбратья! — Злобин притормозил у столика. — Вы, ей-богу, как при Брежневе… Утро только начинается, а народ уже со стаканом!

— Дык мы, эта… — Тот, что не успел донести до рта стакан, розовыми глазками жалобно посмотрел на Злобина. — Мы, гражданин начальник, не в запой… Ни-ни. Мы, эта, чисто отек снять… Мозга, — добавил он, продемонстрировав знание анатомии.

— Нахватался, — невольно улыбнулся Злобин. У обоих корявые пальцы синели от татуировок, а щеки запали, как у туберкулезников. Злобин давно навострился определять, по какой статье сидел человек, и даже угадывать, по какой сядет. Тот, что со стаканом, пару ходок заработал за два кулака — по хулиганке. Второй, нервно зыркающий то на стакан, то на Злобина, прошелся, судя по повадкам, по воровским статьям, но высот в блатном мире не достиг, иначе не кантовался бы при покойниках.

Особого интереса они не вызывали, потому что свое отсидели, когда он пацаном чижа гонял, а новых оперативных данных о темных делишках в морге пока не поступало.

— Может, с нами, гражданин начальник? — Стаканоносец дрогнул кадыком на дряблой и пупырчатой, как у ощипанной курицы, шее.

За это он тут же получил пинок под столом от более авторитетного. На кулаке у того синели три буквы: «СОС». К международному сигналу бедствия они не имели никакого отношения.

«Суки Отняли Свободу», — без труда расшифровал Злобин, по долгу службы знакомый с устным и письменным творчеством своих клиентов.

Злобин хмыкнул и покачал головой.

— Спасибо, уже позавтракал.

Он пошел по коридору к двери с надписью «Прозекторская», за которой мерзко пела дрель. Злобин знал, что кто-то сейчас вскрывает черепную коробку очередного трупа. Зрелище не для слабонервных, но больше всего досаждает мелкое костное крошево, что летит во все стороны, и, пожалев костюм, Злобин намеренно сбавил шаг. У столика, где медбратья расположились на завтрак, послышалась непонятная возня, потом отчетливый шлепок по шее.

— Колян, за што? Я же чуть не расплескал…

— Вот и пей, а не граммофонь. Ты к кому, падла, со стаканом лез, знаешь?

— Дык я чисто для порядка, — попробовал оправдаться потерпевший,

— Это же сам Злоба! А ты, конь педальный… — Колян понизил голос до злого свистящего шепота, и Злобин больше ничего не услышал.

«Без меня разберутся», — решил он и толкнул дверь в прозекторскую.

Здесь к запаху дезинфекции примешивался характерный запах смерти. Под потолком горели люминесцентные лампы, наполняя помещение нездоровым, мертвенно-холодным светом. На секционном столе лежал свежевскрытый труп, алела распоротая грудина, но страшнее всего была кровавая головешка вместо лица.

— Есть кто живой? — негромко спросил Злобин.

В ответ раздалось сопение, перешедшее в булькающий смех. Так Черномор, хозяин этого царства мертвых, всегда реагировал на шутливое приветствие Злобина.

— Конечно — я! — раздалось из утла. — Входи, Андрюша. Я мигом.

Черномор появился из-за ширмы с подносиком в одной руке, на котором лежал склизкий комок мраморно-розовой плоти, и с сигаретой, приплющенной в зажиме, в другой. Яков Михайлович Коган бессменно служил экспертом уже тридцать лет, и не одно поколение оперов за лысую голову и пиратскую черную бороду уважительно звало его Черномором. Был он невеликого роста, кругл, как мячик, сопел, как паровозик, но отличался поразительным жизнелюбием и оптимизмом, что страховало от психологических проблем, связанных с его ремеслом. «А что вы хотели? Любой патологоанатом рано или поздно становится либо психопатом, либо философом. Так я выбрал последнее. И кому, скажите, от этого стало хуже?» — отшучивался он от навязчивых расспросов любопытных.