Кэндес Бушнелл - Четыре Блондинки

• Название: Четыре Блондинки
• Автор: Кэндес Бушнелл
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-026056-0, 978-5-9713-3642-6, 978-5-9762-1471-2

Джентльмены предпочитают блондинок?! А как же! Но – кого, простите, предпочитают блондинки? Ах, джентльмены об этом обычно не задумываются? И зря! Перед вами – истории современных блондинок. Блондинок, нахально опровергающих своим стилем жизни все известные стереотипы – и пытающихся жить в «большом городе» по-своему!

---

– Та принцесса… Сесилия… а кто эта женщина?… Ах, Дайана Мун… Норман Чайлдс… Дайана Мун и… Люксенштейны… Принц Хьюберт Люксенштейнский… умер, вы же знаете…

Я уверена, что статья о нашем с Дайаной совместном обеде завтра непременно появится на шестой странице «Пост». Когда же я поднимаю голову и вижу через пять столиков от нас Д.У., который пристально смотрит на меня, чтобы перехватить мой взгляд и подойти, уверенность моя крепнет. Он сидит с Джульеттой Морганц, «малюткой из Вермонта», которая в конце лета выходит замуж за Ришара Элли. Его семейству принадлежит гигантская косметическая компания; бракосочетание состоится в поместье Элли, в Хэмптоне, штат Виргиния.

Подходит официант, и Дайана едва не набрасывается на него с кулаками, пока тот пытается положить ей на колени салфетку, но приближение Д.У. разряжает обстановку. Он наклоняется и говорит, что называется, медоточиво:

– Дорогая моя, какое наслаждение видеть тебя. Не могу вообразить ничего более приятного. Для меня это праздник.

– Дайана Мун. Д.У.

Дайана подставляет щеку для поцелуя, и Д.У. исполнительно чмокает ее.

– Да, – говорит она, – а что значат инициалы?

– Дуайт Уэйнос, – отвечаю я.

– Я был первым начальником Сесилии, – говорит Д.У., – много лет назад. С тех пор мы с Сесилией здорово подружились.

Я молча смотрю на него.

– Полагаю, вас есть с чем поздравить, – говорит он Дайане.

– Есть, – отвечает Дайана с полнейшим безразличием.

– С заключением контракта с косметической компанией «Элли».

– Можете себе это представить? – спрашивает Дайана. – Я продаю голубые тени.

– Семья Элли – мои большущие друзья. Вообще-то сейчас я обедаю с невестой Ришара Элли, Джульеттой Морганц.

– Да? – говорит Дайана, прищурившись. – Вы имеете в виду ту темноволосую малютку?

Джульетта нетерпеливо машет рукой.

– Думаю, я пойду к ним на свадьбу, – заявляет Дайана.

– Она тоже мой большой, большой друг, – сообщает Д.У.

– Похоже, все в этом городе – ваши большие, большие друзья. Может, мне стоит познакомиться с вами поближе? – спрашивает Дайана.

– Это, – отвечает Д.У., – стало бы наслаждением для меня.

– Боже милосердный! – восклицает Дайана, когда Д.У. отходит от нашего столика. – Этот парень выглядит так, словно его подобрали на пляже в Палм-Бич.

И я смеюсь, хотя Палм-Бич напоминает мне о тех двух неделях, которые мы с Хьюбертом провели вместе после нашей помолвки. За это время я поняла, что у нас с ним были разные представления о будущей совместной жизни. Я мечтала о дорожных сумках от Лоис Вуттон, всегда прекрасно уложенных волосах, джипах в Африке, о брюках для верховой езды цвета хаки, о белых колоннах и синем Карибском море, об опаленных солнцем полях Тосканы, о костюмированных балах в Париже, об изумрудах, президенте и собственном реактивном самолете, о первоклассных отелях, огромных кроватях с белоснежными простынями и пуховыми подушками, о роскошном открытом авто, о том, чтобы муж постоянно целовал меня и в своих чемоданах я находила бы записки со словами «Я люблю тебя», и чтобы волосы наши развевал ветер. А вот что я получила вместо всего этого: «захватывающую» поездку по Америке. Она началась в Палм-Бич, где «великолепные молодожены» остановились в доме мистера и миссис Мастерс. Брайан Мастерс (дядя Хьюберта), тучный старик с родинками по всей голове, рядом с которым я все время оказывалась за столом, в первый же вечер наклонился ко мне и прошептал: «С этой семьей все было в порядке, пока Уэсли не поехал в Голливуд и не сколотил свое чертово состояние», – в то время как чернокожий лакей в белых перчатках разносил отбивные из молодого барашка. Жена Брайана, Люсинда, которая говорила с легким английским акцентом, но сама была, как я полагаю, из Миннесоты, казалась на редкость бесстрастной, и я поняла почему после одной особенно неудачной игры смешанными парами, когда я обругала Хьюберта и бросила теннисную ракетку.

– Пойдем со мной, Сесилия, – сказала она спокойно, со странной полуулыбкой, и я пошла за ней, все еще буйствуя, через весь дом, в ее ванную комнату, где она закрыла дверь и указала мне на стульчак, обитый желтым шелком. – Это единственное, чем может быть жена любого из Мастерсов.

– Но Хьюберт…

– Его мать была из Мастерсов. Он такой же, – прошептала она, а я вдруг со страхом заметила, что она очень красива и моложе, много моложе (может, всего около сорока), чем она показалась мне сначала в обрамлении этого роскошного дома с обходительными лакеями.

И я подумала: что же будет со мной?

– Куколки, – сказала Люсинда, открывая аптечку, в которой было такое множество пузырьков с лекарствами, что мог бы позавидовать любой фармацевт. Она достала коричневую склянку и протянула мне. – Попробуйте. Они совершенно безвредны, просто конфетки. Подсластите себе жизнь.

– Мне не нужны таблетки, – сказала я, что не совсем соответствовало действительности, ведь уже тогда я подсела на кокаин и у меня в сумочке лежал пузырек, о котором никто не знал и не должен был знать. И я добавила: – С моим браком все будет в порядке. Все будет замечательно.

– Ох, Сесилия, неужели вы не понимаете? Этого никогда не будет.

Но я воздерживалась от таблеток до конца нашего путешествия, когда мы поехали на эту так называемую рыбалку в Монтане. Я была вся грязная, и волосы у меня растрепались, и спала я в какой-то хибаре, под грубым армейским одеялом, и вставала в пять утра, и нигде не было приличного места, чтобы облегчиться, не говоря уже о душе, и нам с Хьюбертом нечего было сказать друг другу. Вот тогда я и открыла пузырек с таблетками и вытряхнула одну на ладонь. Она была маленькая, белая, овальная. Я проглотила ее, потом еще одну.

Мне сразу же стало лучше. И мне еще долго было хорошо, даже когда мы проехали двадцать миль под дождем до третьесортного бара, который Хьюберт нашел в дорожном справочнике. Он танцевал с официанткой с жирными волосами и обвислой грудью (ей было всего двадцать пять), а я прикончила полдюжины «Маргарит». Но даже тогда меня переполняло нерушимое благодушие.

Хьюберт был убежден, что принял верное решение, попросив меня выйти за него замуж.

А разве не для этого все и делается?

– Белую или желтую? – спрашивает Дайана.

Я очнулась:

– Что?

И мы хохочем, потому что обе уже навеселе.

– Санакс, таблетки, – поясняет она.

– Голубую, – говорю я, – желтые – для «голубых».

– Я и не знала, что бывают голубые, – говорит она, закрывает лицо руками и смеется. – Эй, знаешь, я ведь ела собачий корм. И Нормана заставляла есть собачий корм. Если подумать, я много чего заставляла его делать.

– Только не плачь снова, – прошу я.

– О Боже милосердный, Норман, Норман, – причитает она, – ну почему ты должен был уйти, умереть, оставив мне сто двадцать три миллиона долларов?

– Действительно, почему? – спрашиваю я.

Нам нужно в туалет, мы карабкаемся по лестнице, и, конечно, Джульетта – «малютка из Вермонта» – тащится за нами. Бросив взгляд в зеркало, Дайана кидается обратно, крича:

– Мне нужно накраситься!

И тут в дверь проникает Джульетта. Она шепчет: «Привет», и никто не успевает и глазом моргнуть, как Дайана хватает сумочку Джульетты (от Прады) и переворачивает вверх дном. Оттуда сыплется куча косметики фирмы «Мок», «маленький» «Тампакс», щетка с уймой застрявших волос и презерватив.

– Джульетта, – говорю я, – ты совсем не пользуешься косметикой «Элли».

– А я пользуюсь, – заявляет Дайана, небрежно размазывая на губах помаду, – и посмотри-ка на меня – я превратилась из закоренелой наркоманки в знатную даму. И знаешь что? Ты тоже сможешь.

– Сесилия, – смиренно спрашивает Джульетта, – вы ведь придете на мою свадьбу?

– Я бы не хотела это пропустить, – говорю я, – хотя мы едва знакомы.

– Но разве не это самое замечательное в Нью-Йорке? Это не имеет значения, – лопочет Джульетта, – я хочу сказать, все…

– Я собираюсь покорить этот город. Точно так, как покорила Лос-Анджелес, – говорит Дайана.

– Вы ведь тоже придете? – обращается Джульетта к Дайане.

– Спроси у моего агента, – отвечает та.

– У меня тоже есть агент, – хвастается Джульетта, – Д.У.

– Так пусть твой агент позвонит моему агенту. Они и разрулят ситуацию.

С этими словами мы покидаем туалет и Джульетту, вытирающую салфеткой помаду с мобильника.

* * *

Телефон звонит, когда я прохожу через дверь верхнего этажа, и я абсолютно уверена, что это Дайана.

– Привет, мой сладкий, – говорит она, – так я обычно называла Нормана – «мой сладкий».

– А, привет, – отвечаю я, – привет, Норман.

– Тебе одиноко, Сесилия? Я спрашиваю, потому что мне – да. Мне очень одиноко.

– Наверное, да, мне одиноко, – признаюсь я.

– Но мы больше не будем одиноки. Мы будем лучшими подругами.

– Это точно, – говорю я. Действие шампанского понемногу проходит.