Александр Дугин - Мистерии Евразии

• Название: Мистерии Евразии
• Автор: Александр Дугин
• Жанр: Эзотерика

---

Итак, выведенный из мифологии “Хроники Ура-Линда” “фризский” расовый фактор прекрасно согласуется с современной лингвистической теорией “ностратики”, единого происхождения всего спектра евразийских языков.[49] С другой стороны, диалектика соотношения “фризского” и “финнского” типа в сфере сакральных форм дает ключ к пониманию многих древнейших трансформаций мифологических и религиозных комплексов.

Белый эзотеризм и желтый экзотеризм Основная проблематика “Хроники Ура-Линда” — противостояние культуры “сыновей Фрейи” и культуры “сыновей Финды”. Смысл этого противостояния с поразительной точностью соотносится с тем, что принято называть “экзотерической” (внешней) и “эзотерической” (внутренней) стороной Традиции. “Финда” воплощает в себе специфику “экзотеризма”: Бог для “сыновей Финды” находится вовне, равно как и сакральный закон; сам себя “финн” воспринимает как “раба Божьего”, как “собственность господина”, находящегося вне его; Божественное должно проявляться во внешних образах — идолах, символах, причем для наглядности они должны иметь “натуралистический” характер, вид чего-то конкретного и чувственного; религиозная жизнь “финна”, как и его социальная жизнь сводится к подавлению, покорению личных душевных страстей (в случае религии) или женщины (в случае семьи), или других людей (в случае социальной иерархии) и т. д. Во главе политической и религиозной структуры “финского” общества стоят “маги”, “короли-жрецы”, выполняющие по отношению ко всему народу функцию “субъекта”, “воплощенного божества”, посредника между “низким” человеком и “высоким” духом.

“Дети Фрейи”, напротив, иллюстрируют “эзотерический” уровень традиции: Бог для них находится внутри, он тождественен сакральному закону и их собственному “я”; “фриз” воспринимает себя самого как “свободного в боге” (Gottesfreie), как воплощение свободы; Божественное для “фриза” существует непосредственно, вне образа или символа, и если он и использует символы, так только чисто абстрактные, ненатуралистические, геометрически-математические; религиозная жизнь “фриза” протекает под знаком справедливости и господства мудрости над деятельностью, он живет в состоянии “аристократического равенства” и “гармонии”, он никого и ничего не подавляет— ни своих чувств, так как они у него совпадают с мудростью и богоявленческим, “теофаническим” мировосприятием, ни женщину (которая и так ему абсолютно послушна и является материальным воплощением чистоты его духовной расы, белым зеркалом мирового духа, хранительницей нордического огня), ни других людей, — поскольку он почитает в них свободу также свято, как и в себе. И, наконец, вместо короля-жреца, “посредника” между людьми и “богами” у “фризов” стоит “Белая Дама”, великая Жрица, которая есть не что иное как их собственная расовая субстанция, не нечто внешнее, но нечто внутреннее, материальное присутствие духа, разлитого равномерно в каждом сыне “богини” Фрейи.

Если приглядеться к исторически известным традициям, то мы увидим удивительно похожее соотношение между эзотерическими и экзотерическими их сторонами. Причем если в одних случаях оба этих аспекта сосуществуют без конфликтов, то в других случаях они входят между собой в противоречие, а это нередко приводит к религиозным войнам, реформам, расколам, возникновению ересей. Поэтому драма противостояния “фризов” и “финнов” в расовых концепциях мифологической сакральной географии “Хроники Ура-Линда” может быть взята как парадигма рассмотрения динамики религиозных реформ Евразии. И наиболее ярким примером здесь может служить противостояние христианства (эзотерической, отчетливо “фризской” в своей основе традиции) и позднего, “остаточного” иудаизма (воспроизводящего в себе все наиболее характерные признаки “финской” сакральности). И здесь показательно также, что ареал исторического распространения христианства в значительной степени совпадал с территориями, населенными потомками последней волны “фризских” миграций, которые яснее всех остальных, уже довольно финизированных, народов сохранили память о “боге внутри”, о “Белой Даме”, о “благодатной свободе высших” и т. д.

Большинство евразийских (и североафриканских) этносов, в которых “финский” элемент был преобладающим, приняли ислам, имеющий подчеркнуто экзотерический характер, причем крайне показательно, что наиболее “фризские” аспекты исламской традиции — в частности шиизм (подчеркивание мистической роли Фатимы, прародительницы “божественной расы” имамов; “свет Али” внутри верующих; тезис о “лавхут”, “божественности” самих имамов и т. д.) — захватили ареалы с преимущественным индоевропейским населением, (шиитский Иран и т. д.), большинство же “финских” этносов “арабы”, “тюрки” и т. д. остаются суннитами.

В качестве гипотезы можно было бы предположить, что некие расовые особенности стоят и за феноменом исламского суфизма, который также является сакральной формой отчетливо “фризского” типа. Хотя суфизм распространен среди народов “финского” типа, массово исповедующих ислам, возможно, в суфийских общинах преимущественно группируются рудиментарные вкрапления иных этнических групп, растворенных в общей массе, но выявляемых из нее снова — на сей раз на основании чисто духовного, а не этнокультурного критерия.

Демократия и тоталитаризм

Последние два тысячелетия евразийской истории и диалектика политических трансформаций в евразийских государствах также могут быть рассмотрены в перспективе мифологии расовых типов по “Хронике Ура-Линда”. Все аспекты “аристократического равенства” могут быть отнесены к “фризскому” архетипу; все “авторитарные” “централизированные”, “тиранические” системы соответствуют “финской” модели. Причем здесь, как и в других случаях, чаще всего встречаются именно смешанные варианты, имеющие элементы обоих структур, т. к. народы, действующие в эти эпохи, практически все без исключения затронуты расовым смешением. Поэтому здесь можно говорить только об относительно “фризском” и относительно “финском” варианте, причем пропорции обоих элементов могут значительно варьироваться.

В сущности, если мы поймем расовую специфику двух основополагающих политических парадигм —“демократия” и “тоталитаризм”, то станет очевидной вся амбивалентность их противопоставления, которое и составляет суть споров “правых” и “левых” на протяжении политической истории последних столетий. “Свобода”, “равенство” и “братство” — хороши для “свободных”, “равных” и “братских” “фризов”, и навязывание им деспотических систем будет явным насилием над их расовой природой. “Иерархия”, “порядок”, “дисциплина” — совершенно необходимы для людей “финского” типа, и прививка им “демократического режима” никогда не может привести ни к чему иному, как к анархии, безобразиям и деградации, которые, естественно, логически оканчиваются еще пущей “тиранией”. (Именно в этом смысле следует понимать слова Платона о том, что “демократия логически влечет за собой тиранию”).

Расы России

История Российского государства, России, лежащей в центре евразийского континента, является в высшей степени показательной, т. к. она блестяще иллюстрирует собой весь комплекс расовой диалектики, свойственной и другим евразийским территориям и этносам, но в менее явной форме. Дороссийская история славян скорее всего связана с последней волной “фризской” миграции из затопленного острова, из “ингвеонского царства”, т. к. изначально славяне органично входят в индоевропейский арийский культурно-расовый блок. Но история собственно России как особого геополитического пространства — это уже нечто иное.

Во-первых, начало российской истории, согласно летописи, начинается с призвания Рюрика на царство, что точно соответствует “финскому” архетипу социальной организации, зовущей “фриза” (а скандинавские племена, собственно, и являлись германскими, т. е. “фризским” этническим элементом) в качестве короля-жреца, “мага”.

Во-вторых, среди славянских племен уже с первых строк летописи фигурирует “чудь”,”мерь” и “мурома”, т. е. “азиатские”, “финские”, в прямом на этот раз смысле слова, народы. Так в истоке русского государства мы обнаруживаем “азиатский” образец. Позднейшее крещение Руси и феодальная раздробленность — свидетельства об усилении “фризского” фактора — “белый” элемент, носитель “белой” религии развивается и начинает создавать структуру “аристократического равенства”. В этот период складывается и наиболее “гностический”, “эзотерический” элемент русской духовности. Причем важно заметить, что в некоторых землях Руси — в частности, в Новгороде, и вообще на Севере — “фризская” модель укореняется довольно глубоко и прочно. Нашествие монголов, носителей очевидной “финской” модели — иерархии, дисциплины, развитого репрессивного аппарата — опрокидывает “фризский” (и так уже далеко не абсолютный) комплекс, интегрирует Русь в Желтую Империю, которая фактически охватывает почти всю Евразию, за исключением северо-западной Европы. Но и сама эта чингизидская Империя рушится из-за расширения “аристократического элемента” (снова “фризский” фактор) среди ее правителей. А Русь тогда окончательно выбирает тип государства “сыновей Финды”, возлагая на себя миссию объединения северо-восточной Евразии. По окончании ига “русская аристократия” постоянно подвергается гонениям со стороны монархов, и “фризский” элемент оттесняется в сугубо религиозную сферу — в “равенство” и “братство” православных монастырей. Но после долгого и более или менее стабильного имперского периода, с очевидной доминацией комплекса “сыновей Финды”, “демократическая” концепция, уже совершенно чуждая в целом расовому типу российского населения, снова появляется в виде коммунистической эсхатологической доктрины, объявившей о начале реставрации “гиперборейских”, райских пропорций.