Юрий Алкин - Цена познания

• Название: Цена познания
• Автор: Юрий Алкин
• Издательство: ACT
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-015566-2

Искусственно созданный замкнутый мир, в котором проводится уникальный эксперимент – эксперимента по созданию человека, лишенного понятия Смерти…

Здесь обитают только Актеры – и Зритель.

Здесь не стареют и не умирают.

Здесь наперед известно все, кроме одного – КТО из играющих в игру бессмертия – Актеры, а кто – Зритель?..

---

Мари взглянула на меня.

– Как?

– Это займет некоторое время. Но это реально. Единственный способ узнать, экспериментируют ли над нами, – это удостовериться в том, что среди нас нет Зрителя.

Я медленно и с удовлетворением провел жирную черту. Еще одно имя было зачеркнуто. Отныне Четырнадцатый оказывался вне подозрений. Разговор в Зеленой Секции Искусств выхватил его из рядов потенциальных Зрителей и поставил на одну доску с другими актерами. Чрезмерное знание раннего импрессионизма иногда бывает сложно скрыть. Особенно если ты им гордишься и тебя незаметно подталкивают к демонстрации твоих познаний.

Список сокращался медленно, но верно. Хотя порой казалось, что процесс этот идет слишком неторопливо. Я встал и прошелся комнате, разминая затекшие ноги. Да, слишком неторопливо. Но другого выхода нет. Надо набраться терпения, быть настойчивым, не терять спокойствия. Все это было понятно еще несколько месяцев назад, тогда, когда в первый раз позвучало слово «список»…

Если с самой идеей Мари согласилась сразу, то о Деталях мы спорили не один час. Детали, детали… Все дело в них. Легко сказать: «Надо удостовериться в том, что Зрителя не существует». А вот попробуй, удостоверься в этом. Нельзя же подходить к человеку и спрашивать: «Простите, вы, случайно, не актер?»

Нужна была стратегия. «Во-первых, мы можем отмести большую группу людей чисто за счет логических размышлений», – говорил я, шагая по комнате. Мари соглашалась. «А во-вторых, никто не играет идеально. Это почти невозможно. Следовательно, наблюдая за оставшимися людьми, мы рано или поздно сможем понять, все ли они – актеры». Тут пришлось немного поспорить.

– Как ты можешь быть настолько самоуверен? Почему ты решил, что. ты наблюдательнее самих наблюдателей? – сердито спрашивала Мари.

– Я не наблюдательнее. Просто то, что достаточно хорошо для них, недостаточно для нас. И они не вездесущи.

– А ты вездесущ.

– Нет, – терпеливо объяснял я, – разумеется, не вездесущ. Но если Зрителя вообще нет, то они должны закрывать глаза на многие проступки актеров. А если он существует, то их наблюдения все равно не идеальны. С какой стати они будут наблюдать двадцать четыре часа в сутки за каким-то актером? Если бы они так поступали, то наши встречи были бы просто невозможны. По идее, они должны следить за теми, кто находится в непосредственной близости от Зрителя, и за новичками. А все остальные актеры предоставлены сами себе. Тут-то мы их и подловим.

– Как?

– Внимательно следя за их поведением, словами, жестами. Надо составить список потенциальных «зрителей» и методично проверять одного за другим. Следить, искать проколы, не упускать ничего.

И я рассказывал Мари о тех мелочах, случайным свидетелем которых мне приходилось быть. Об этих излишне эмоциональных взглядах, о резкой смене настроения, о Двенадцатом и его доске. В конце концов я смог убедить ее в том, что такой путь реален и что, работая вдвоем, мы справимся со всеми актерами достаточно быстро. А потом наши мнения вновь разошлись, и на этот раз серьезнее. Что считать достаточным доказательством «актерства»? Взгляд? Слово? Жест? Мари была категорически против того, чтобы делать окончательное заключение на основе фактов, которые могут быть истолкованы двояко.

– Если человек косится на стены, это еще не значит, что он ищет камеры. Это может быть самый настоящий Зритель, которому просто стало скучно.

– Ты бы видела этот взгляд.

– Даже если бы я видела его, я все равно не считала бы это достаточным доказательством.

– И ты бы просто проигнорировала такую деталь?

– Нет. Я бы запомнила ее, записала бы, подшила бы к делу, если угодно. Но только накопив десяток таких деталей, я пришла бы к выводу, что этот человек – актер.

Мы спорили, крутились на одном месте, обговаривали каждую мелочь, словно адвокаты, работающие над сложным договором. Наконец условия были сформулированы. Держа в руке исчерканный лист, Мари монотонно читала:

– Правило первое. Человек является актером, если он употребляет слова или выражения, которые абсолютно не могут быть знакомы Зрителю, и в таком контексте, который показывает, что он понимает смысл этих слов или выражений… Правило второе. Человек является актером, если он неоднократно (больше десяти раз) продемонстрировал один или несколько из следующих симптомов: резкое изменение поведения в момент перехода от одиночества к общению с другими людьми; осведомленность о существовании камер…

– Правило девятое. Человек является актером, если он не является Зрителем, – хмуро закончил я, прослушав этот странный документ.

Но Мари не была расположена к шуткам.

– Если хочешь, можешь это записать. Я не возражаю, – сказала она. – Что дальше?

Дальше было самое главное. Предстояло составить список подозреваемых. Существовали очевидные соображения, по которым некоторые люди просто не могли быть Зрителем. Как только мы стали думать над этими соображениями, мы немедленно вспомнили несколько фактов, удивлявших нас еще в пору учебы.

Во-первых, Книга Творения не описывала появление людей в хронологическом порядке. По ней можно было понять, кто является чьим ребенком, но в ней никоим образом не упоминалось, кто из детей появился раньше на свет. Для такого монументального труда подобное отсутствие точности было весьма удивительным.

Во-вторых, математические имена бессмертных не были последовательны. Например, Восемнадцатая была заботливой матерью Десятого. Двадцатый гордо носил звание отца Одиннадцатой. Помнится, когда мы просили Катру объяснить нам причину этой путаницы, он предпочитал отмалчиваться. Единственное, что удавалось выдавить из него, было звучащее как издевательство: «Пути Господни неисповедимы». Поль в те дни изощрялся в остроумии, выводя формулу, по которой будет вычисляться имя следующего бессмертного.

– Бедный Поль, он так и не сдал экзамен… – сказала Мари, когда я вспомнил о выкладках нашего незадачливого друга, которого отправили восвояси через неделю после моей успешной сдачи.

– Еще неизвестно, кому из нас больше повезло, – проворчал я, и мы вернулись к рассуждениям.

Теперь эта беспорядочная система нумерации представала в новом свете. Ее просто невозможно было использовать для того, чтобы вычислить Зрителя. Правда, оставалось непонятно, зачем вообще понадобилось использовать номера вместо нормальных имен. Но эта загадка была отнюдь не самой главной, и мы не собирались ломать над ней головы. Было ясно, что, несмотря на эти препятствия, многих людей можно без колебаний отбросить. Надо было лишь сесть и все четко записать. И мы сели и записали.

Зритель не имел детей. Зритель не мог быть врачом. Зритель не мог быть изобретателем. Зритель не мог быть вообще никем, кто в какой-либо форме вносил в наш мир предметы или знания большого мира. Зритель не был одним из наших соучеников. Зритель не имел вживленного микрофона и, соответственно, шрама за правым ухом. Тут мы поняли, что исчерпали все возможные варианты. Теперь оставалось лишь отобрать людей, которые подходили под эти критерии.

– Покажи ухо, – потребовала вдруг Мари.

Я продемонстрировал шрам.

– Хорошо, тебя вычеркиваем, – сказала она без тени иронии и записала на чистом листе: «Пятый». А затем провела поперек имени ровную черту.

– Заработалась? – поинтересовался я.

– Надо же с кого-то начинать, – ответила она. – А ты бездетный литератор. Если бы не шрам, ты вполне мог бы быть им.

– Раз так, вписывай себя тоже, – потребовал я.

После того как под моим именем появилось перечеркнутое слово «Восьмая», Мари склонила голову и сказала:

– Осталось двадцать восемь. А потом…

О том, что будет «потом», думать не хотелось.

– Давай, записывай, – сказал я, чтобы развеять мрачное молчание. – Адам, Ева…

– Ты уверена, что мы не ошиблись? – спросил я спустя полчаса, с удивлением пересчитывая незачеркнутые имена. – Очень странно получается…

– Уверена, – сказала Мари. – Разве что «Творения» врут.

– Любопытные выводы, – пробормотал я, гадая, почему мне не пришло в голову составить подобный список раньше.

Выводы были действительно любопытные. Или, скорее, пугающие. С одной стороны, все врачи, изобретатели, инженеры и прочие подозрительные личности имели детей. Все без исключения. У художников, поэтов, философов, лиц без определенных занятий и остальных бездельников потомства не было. Это наводило на серьезнейшие подозрения о том, что Зритель существует и что его личность пытаются скрыть. Загадочное переплетение номеров тоже подталкивало к подобному выводу. А с другой стороны, от нашего списка веяло безнадежностью.

– Ничего не понимаю, – устало сказал я. – Если они хотели скрывать Зрителя, то зачем им понадобилось вводить так много пар? Поручили бы Адаму и Еве нарожать всех людей – и дело с концом. Ну, в крайнем случае, добавили бы еще одно поколение. Так нет же, из тридцати человек им понадобилось иметь шестнадцать родителей. Шестнадцать! Какой смысл в таком развесистом генеалогическом дереве? Если Зритель существует, то оно вдвое увеличивает шансы его найти.