Шавина Виктория - Научи меня летать

• Название: Научи меня летать
• Автор: Шавина Виктория
• Жанр: Фэнтези

Мёртвая саванна, причудливые красные скалы и белые пески, поющие на ветру - такова страна вечного лета. Здесь люди жестоки и хитры. Пытаясь выжить и защитить свою землю от алчных соседей, Хин, мальчишка шести лет, и его мать просят о помощи древний народ Сил’ан. Но Келеф - его посланец - сталкивается со стеной ненависти и суеверного страха. Подданные готовят бунт, чужие войска вторгаются во владение. Сможет ли Хин стать ключом к пониманию между двумя народами?Он услышит музыку Лун, оседлает облако, встретит в себе цветного дракона. Но чем дальше от детства, тем трудней совершать невозможное. Чтобы унаследовать власть, Хин должен перешагнуть не только через мораль, но и через себя. Сохранит ли он умение летать, когда разум всё сильнее тянет к земле? Поймёт ли, что - мишура, а за что нужно бороться?

---

- Ай, ай, ай, - сочувственно и возмущённо сказала летни. - Гад же какой! Змею ты пригрела, милая. Змею, змею страшную.

- Что мне делать?

Столь серьёзного вопроса Таната не ожидала. Она зачмокала губами, чтобы потянуть время.

- Тут же, дорогая, - наконец, заговорила она, - дело-то непростое. Всяко-разное бывает, по-разному случается. Вот, например, ежели он силой его увёз - это одно будет. Да потом напугал, молчать заставил. Да, это одно. А вот коли не силой…

- Как: не силой?! - возмутилась Надани.

- Обманом там, - заулыбалась летни. - Поманил чем, пообещал. Вот это-то оно, милая, куда страшнее будет. Дети ведь доверчивы они.

Госпожа Одезри, хмурясь, пристально смотрела на советчицу.

- Так как же быть? - нетерпеливо спросила она.

- Прежде надлежит разобраться, - мягко, проглатывая иные слоги, объяснила ей Таната. - Давай-ка, дорогая, мы обе с твоим сыном поговорим. Сбился он с пути - а мы его поправим, боится - а мы это почуем. Верный пример ему нужен.

Надани поправила волосы.

- Только где же этот пример найти? - спросила она. - Всё об отце рассказывать?

- А чем же плохо? - удивлённо распахнула глаза летни. - Позови-ка его, не робей. Тут ведь робеть нельзя - кажется, упустишь самый чуток, а оно потом вот так вот выходит. Хуже ведь будет, если его сейчас на верную-то дорожку не свернуть.

Орур спал как всегда крепко - ему не мешали храп, стоны раненых, шорохи и возня. Он пробудился от резкого, предрассветного холода; прищурившись, рассмотрел в синеве, как скорчились и съёжились люди, лежавшие везде вокруг. Иные прижались к другим, пытаясь согреться, кто-то беспокойно бормотал во сне. Сторожевой сидел у края лестницы, свесив ноги вниз, и глядел на исчезающие звёзды.

Старейшина оглянулся на крепость. Темнота скрывала небрежную убогость каменной кладки, милосердно прятала от глаз мусор во дворе. Летень поднялся, размял затекшее и одеревеневшее от холода тело и неторопливо, переступая через лежащих, пошёл к мосту. Тот был поднят, Орур некоторое время постоял, глядя на него. В каменном мешке крепостных стен он чувствовал себя, точно птица, пойманная в клетку. Подумав, он вернулся к лестнице, у которой видел сторожевого, и начал подниматься по ней, намеренно громко ступая. Стражник даже не повернул голову в его сторону.

Орур далеко обошёл смотрящего в небо летня, и зашагал вдоль стены. Каменные зубцы не мешали ему видеть спящую землю, ровную, что поверхность стола, и сумрачный, затянутый дымкой горизонт. Миновав пару башенок, старейшина остановился и положил руки на холодный камень. Вздохнув, он задумался, не сводя глаз с туманной полосы, из которой в любой миг могло выпрыгнуть зеленовато-жёлтое Солнце.

- Подлец, ах какой подлец, - тихо заговорил летень вслух. - Подлец, бесспорно.

Не так давно он радовался своему успеху: уан пришёл к нему просить помощи, а не он - к уану. "Самозванец он скорее, чем уан", - про себя добавил Орур. Казалось, отношения установились, а чужое существо уяснило своё место - помалкивать и слушать -, да только продолжились эти отношения совсем не по-человечески. Не имело оно право зачеркнуть всё, что случилось до тех пор, позабыть, что готово было молить о помощи - а теперь старейшине казалось, что всё это лишь приснилось ему. С чистого листа началась вчера история, и летень не был тем доволен. Он наморщил лоб и размеренно проговорил:

- Понял, что нужен нам. Почуял, подлец. И запел иначе, зная, что нам от него никуда не деться, - Орур помолчал, зевнул и потёр лоб. - А ведь деться-то можно, - задумчиво протянул он и, неожиданно для себя, добавил: - Только нужно ли?

Задумался, будто последние слова ему сказал кто другой, но только не он сам.

- Нужно ли, - повторил старейшина и прислушался, словно ожидал от саванны или спящих внизу людей ответа.

Летень внимательно припомнил неприятный разговор.

- Эдак он нам всем заявить может, когда захочет, что ничем не обязан, - протянул он. - Впрочем, - тут же возразил он себе, - без старейшин с деревнями не сладишь, а коли с нами что случится, тут же ему веры среди людей не станет.

Орур ещё подумал и сделал вывод:

- Не имеет над ним власти привычка, так, похоже. С таким-то глаз спокойно не сомкнёшь - человек без смирения, и с тем проще будет. А коли он почувствует вкус власти… Ох, недаром говорят: в тихом омуте…

Летень замолчал, отгрыз мешавший ноготь и сплюнул. Он всё смотрел перед собой, силясь понять, что страшного почудилось ему вдруг в уане. Его представление о противоборстве с этим существом резко изменилось. Прежде ему казалось, что с ним можно покончить не труднее, чем с госпожой Одезри - нужно только тщательно подготовиться. А теперь надвинулось тяжёлое предчувствие, Сил'ан предстал перед внутренним взором человека живучей тварью. Станешь её бить - она извернётся, изувечишь - уползёт, отлежится, затаит лютую злобу. Как тут спорить: горячей крови против холодной, человеческому сердцу против каменного, живому против легендарного чудища? Если и одолеешь его - вернётся, если и погубишь, так вместе с ним сгинешь.

- Бить, так добивать, - пробормотал Орур, - а не добивать, так и не начинать.

Он ссутулился и вперил взгляд в безразличные камни, решая, как поступить.

Мальчишка переступил порог кабинета с опаской, а, завидев Танату, и вовсе замер, хмуро уставившись в пол.

- Вижу, ты чувствуешь за собой вину, Хин, - всепрощающим тоном выговорила та. - Расскажи нам, тут ведь только я, твоя тётя, и мамочка твоя любимая. Расскажи, будь хорошим мальчиком, и тебе сразу станет легче - вот увидишь!

Рыжий упрямец молчал.

- Мой ты дорогой, ну что же ты, - запричитала летни. - Будто мы враги тебе какие. Всё-то у тебя в головушке перепуталось: кто родные, кто чужие. Да?

Хин мрачно взглянул на неё, и советчица тотчас нахмурилась, забормотала угрожающе.

- А это что ещё за взгляды? Ты, милый мой, так на меня не смотри! Ишь чего выдумал! Знала я твоего отца. (Мальчишка низко опустил голову.) Никогда не позволял он себе так посмотреть, чистая у него была душа, к людям тянулась. К добру, понимаешь ты? Мать всё нарадоваться на него не могла: совестливый, честный, послушный. Завсегда о ней думал, жили они ладно: она для него старалась, он для неё. Бывало посмотришь и вот вздохнёшь прямо: хоть бы мне счастье такое, когда детки свои заведутся. И никогда он не лгал матери, от неё не таился - всё расскажет и улыбнётся. Ты бы хоть приветливое слово сказал! Неужто же не стыдно тебе?

Хин тихо всхлипнул, но женщин это не смягчило.

- Расскажи мне всё, - потребовала Надани. - Я же знаю, что вы куда-то уезжали - я видела, как вы возвращались, из окна. Чем он тебе пригрозил? Что вы там делали с этим чудовищем?!

Мальчишка шмыгнул носом и размазал слёзы по лицу.

- Хин, так нельзя! - закричала женщина, поднимаясь из кресла.

Таната быстро, испуганно забормотала:

- Милая, тише-тише, спокойнее, всё хорошо.

- Именем Налиа, - хрипло выдохнула женщина, - как же я его ненавижу! Как ненавижу его! - она едва не завыла, но резко стиснула зубы. Судорожно втянула воздух. - Хин! Ты должен мне рассказать!

Мальчишка дрожал, слёзы катились по чумазому лицу, но он продолжал молчать и лишь размазывал грязь по щекам рукавом вамса, тёр кожу до красноты - будто одержимый. Надани часто задышала, пытаясь взять себя в руки. Летни испуганно переводила взгляд с сына на мать.

Госпожа Одезри порывисто сорвалась с места, схватила Хина за плечо, больно сдавила и потащила за собой. Няня бросилась за ними, что-то вереща. Не слушая её, Надани ветром промчалась по коридору, втолкнула сына в его комнату и крикнула со слезами злой обиды:

- Будешь сидеть здесь, пока не заговоришь! Хоть десять лет, слышишь?!

Дверь грохнула так, будто мир раскололся пополам.

- Почему это ещё мы должны играть для какого-то человека? - Хахманух выразил общее возмущение лятхов. - Беречь от гибели - да, помню, было такое указание. А вот развлекать…

- Я ему обязан, - спокойно сообщил уан, наблюдая за Ре и Фа, суетившимися вокруг виолончели. - А долги нужно отдавать, пока Дэсмэр не связала судьбы.

Круглые жёлтые глаза на выкате уставились на Сил'ан; все остальные чудовища делали вид, будто увлечены настройкой инструментов.

- И что он для тебя такого сделал? - строго спросил переводчик.

Уан отложил смычок, поднялся и подплыл к червю. Тот попятился, не позволяя прикоснуться к себе и таким образом успокоить.

- Не ревнуй, Хахманух, - ласково попросил Келеф. - Я нисколько не увлечён этим детёнышем - здесь совсем другое.

- И что же? - насупился червь.

Уан внимательно посмотрел в окно.

- Ты не задумывался о том, как неожиданно всё наладилось? - спросил он, наконец.

- Наладилось? - скептически хмыкнул переводчик. - Что-то я этого не заметил.

- А, - улыбнулся Келеф. - Однако, последний разговор со старейшиной пришёлся тебе по вкусу, да и голос у тебя не дрожал.