Кирилл Шелестов - Уротитель кроликов

• Название: Уротитель кроликов
• Автор: Кирилл Шелестов
• Издательство: Захаров
• Жанр: Детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-8159-0559-3

Захватывающий остросюжетный роман «Укротитель кроликов» — первый из трилогии Кирилла Шелестова «Губернские тайны».

Череда убийств бизнесменов и криминальных авторитетов, хитросплетение политических интриг правящей верхушки, бесшабашные оргии новых русских, их быт и обычаи, — все это описывается автором с блестящим остроумием и несомненным знанием тайных пружин, тщательно скрываемых от посторонних глаз.

Непредсказуемые повороты сюжета и сенсационные разоблачения делают романы Кирилла Шелестова подлинным шедевром детективного жанра и заставляют читать их на одном дыхании.

Автор, скрывающий свое имя под псевдонимом, сам прошел путь, ведущий к вершинам богатства и власти, участвовал в политических баталиях и переделах собственности. Изображаемая им закулисная жизнь новых правителей России поражает точностью деталей и убийственным сарказмом.

Описанные в «Укротителе кроликов» события получают дальнейшее и неожиданное развитие во втором романе «Пасьянс на красной масти».

---

— Думаю, что не стоит, — отозвался я небрежно. — Зачем беспокоить по пустякам занятого человека?

Он посмотрел на меня с сомнением:

— Может быть, наших ребят послать с аппаратурой? Глядишь, что-нибудь удастся записать.

Проблема Савицкого, как и любого другого высокопоставленного в прошлом эфэсбэшника, заключалась в том, что в разговоре с ним иногда важно было вовсе не то, что он говорил. А то, чего он не говорил.

Предполагалось, что не озвученные им смыслы вы схватываете на лету. Но, не служа в ФСБ, вы могли схватить и что-нибудь постороннее. А спросить его о чем-то напрямую было все равно что плюнуть ему на рабочий стол.

Из сообщения, что приказ о прослушке Храповицкий отдавал ему лично, следовало, что ни Вася, ни Виктор об этом ничего не знают. Обоих, кстати, раздражало, что «шефом» он называл только Храповицкого, а их именовал по имени-отчеству.

Некоторая неуверенность интонации в предложении послать своих ребят означала, что он опасается утечки информации, поскольку кто-нибудь из его подчиненных непременно проболтался бы Виктору.

Почему он сам не хотел звонить Храповицкому, а перекладывал эту почетную обязанность на меня, я, признаюсь, так и не понял. Может быть, с его стороны это был знак доверия. А может, он не хотел вызывать гнев начальства, помня, как не любит Храповицкий, когда его тревожат во время его встреч с женщинами.

В том, что Савицкий знает график любого из нас лучше, чем мы сами, я не сомневался.

— Оставьте все это мне, — предложил я. — Попробую разобраться.

Если я надеялся что-то прочитать на его лице, то лишь потому, что еще не изжил детских иллюзий. Он сухо пожал мне руку и вышел.

3

С тех пор как я начал работать у Храповицкого, он категорически запрещал мне неформальные встречи с бандитами, поскольку, по его убеждению, это бросало тень на нашу незапятнанную репутацию в глазах правоохранительных органов. Бескорыстной дружбой с которыми мы дорожили. А об участии в «стрелках» нельзя было даже упоминать.

Если бы я завел об этом речь, Храповицкий просто отвернул бы мне голову. Молча. Но пока он этого не знал, мой орган осмысления находился в моем полном распоряжении. И признаюсь, я считал его не самым бесполезным из принадлежащих мне аксессуаров.

До дружественной встречи двух выдающихся криминальных авторитетов оставалось еще больше часа, поэтому сначала я решил заехать в штаб Черносбруева.

Черносбруев был на боевом посту.

— Ну что, допрыгались?! — приветствовал он меня. — Доигрались! Думали, это все шуточки?!

Признаюсь, как я ни старался, я не мог вспомнить, где именно в последнее время я прыгал и играл, наивно полагая, что все это шуточки, а не те вещи, которыми занимаются серьезные мужчины.

Но я знал, что политики и в мирной жизни являются людьми, мягко говоря, своеобразными. В период же своих избирательных кампаний они переживают сезонные обострения. И разговаривать с ними нужно терпеливо. Как с детьми. Или как с пьяными.

Поэтому я просто сел и посмотрел на него выжидательно.

— Ты слышал, что эта ваша сволочь Кулаков придумал? — бросил он на меня испепеляющий взгляд.

Конечно, я не слышал. Как опять-таки не понимал того, почему Кулаков является нашей сволочью, если деньги мы даем совсем другой сволочи. Но я по-прежнему терпеливо молчал.

— Он в избирком на меня жалобу написал. Мерзавец! За поддельные подписи!

От возмущения Черносбруев не мог усидеть на месте и нарезал круги по кабинету.

— Если я не ошибаюсь, мы тоже писали, — напомнил я осторожно. — В судах у нас на него десятка полтора жалоб лежит. Я думал, это обычная избирательная канитель.

— Ты думал! — передразнил Черносбруев. — А он свидетелей привел! И те говорят, что они меня не выдвигали. Что их подписи подделали!

— А их действительно подделали? — спросил я.

— Откуда я знаю! — огрызнулся он. — Я, что ли, их собирал? Этим начальник штаба занимался. Я его в порошок сотру! Может, и подделали. А может, он этим свидетелям деньги заплатил!

— Насколько мне помнится, мы тоже за подписи платили, — заметил я.

— Значит, он больше дал!

— Значит, не надо было жадничать! — возразил я холодно. Зная, на что ушли наши деньги, я мог бы выразиться и резче, но сдержался.

— Да что ты меня отчитываешь! — возмутился он. — Сейчас-то какая разница! Вот снимут меня с выборов, узнаете тогда!

— Не снимут! — утешил я. — Кому вы, кроме нас, нужны?

Внезапно он остановился, сел на стул, рядом со мной, и, обняв за плечо, горячо зашептал в ухо.

— Можно замять всю эту историю. У меня есть в избиркоме свои люди. Председатель избиркома вообще мой друг. Но нужны еще деньги. Дополнительно. Тысяч двести. Долларов, конечно. Ты пойми, в такой ситуации экономить нельзя. Представь, сколько мы теряем.

Сколько теряли мы, я знал с точностью до копейки. Но легче мне от этого не было.

— Хорошо, — вздохнул я. — Поговорю с Храповицким.

4

Наши уральские бандиты часто избирали загородный парк местом своих встреч. Он располагался на отшибе и тянулся вдоль дороги, поток транспорта по которой был сравнительно невелик.

По бандитским понятиям, опаздывать на «стрелки» неприлично и рискованно. Через пятнадцать минут ожидающая сторона имеет право отбыть, объявив, что вы испугались и не приехали. После чего вы почти автоматически выбываете из почтенного бандитского сословия. И тогда в общении с серьезной братвой вы можете рассчитывать лишь на дискомфортную езду в багажнике.

Я не сомневался, что участники встречи прибудут вовремя. Но никак не раньше. Ибо суетятся лишь люди, не уважающие себя. Иными словами — коммерсанты.

Я прибыл минут за десять до начала спектакля, чтобы успеть припарковать свои машины внутри парка, где они были не заметны с дороги, и устроился в тени деревьев, в засаде, взяв с собой Гошу.

Первым появился белый «мерседес», на котором рассекал по городу Пономарь, бросая дерзкий вызов дорожной грязи. За ним следовали три иномарки с его братвой. Они лихо затормозили у входа, но никто не вышел.

Минуты через три подкатили два джипа с начерно тонированными стеклами и остановились рядом с машинами Пономаря, практически перегородив все движение по шоссе. Теперь участники были в сборе.

Захлопали дверцы, и бандиты высыпались наружу. Были они почти неразличимы: коротко стриженные, в джинсах и черных кожаных куртках, которые вздувались от оружия. С Синим было четыре человека. С Пономарем приехало человек двенадцать, что в данном случае свидетельствовало не о том, что Пономарь круче, а о том, что он больше опасается.

Сначала приветствовать друг друга отправилась «пехота». Переваливаясь, как пингвины, они ходили у входа в парк кругами, молча, пожимая руки двумя руками. Затем без спешки показались предводители.

Пономарь был в длинном светлом пальто и на фоне черного пейзажа с черными фигурами выглядел вызывающе. Он шел, нарочито ни на кого не глядя, закинув голову наверх и крутя ею из стороны в сторону, будто считая птиц. Своим видом он явно демонстрировал беззаботность, что было, в общем-то, не очень уместно. Рядом с Пономарем, нервно подпрыгивая, вышагивал Плохиш. Его толстое, одутловатое лицо было хмурым и озабоченным. Он явно предпочел бы сейчас находиться в другом месте.

Навстречу им разбитной блатной походкой двигался Синий. Это был смуглый, черноволосый парень, смазливый, с дерзкими глазами и ямочкой на подбородке. Одет он был в черный кожаный плащ до пят.

Во всех его разболтанных движениях было что-то непередаваемо наглое, что женщины часто принимают за проявление силы и что им порой очень нравится. Он улыбался, но как-то недобро.

Я кивнул Гоше, чтобы он оставался на месте, чего он, разумеется, не сделал, и пошел вперед. Мы сошлись практически одновременно.

— Здорово, парни! — начал я с ходу, прежде чем они успели опомниться от моего появления. — Что это вы тут делаете?

Пономарь и Плохиш ошарашенно уставились на меня.

— Вот это да! — весело ахнул Синий. — Никак Храповицкая крыша прибыла? Здоров, братан!

— Да вот, гулял по парку, смотрю, знакомые подъехали, — пояснил я.

— Рассказывай, братан, — радостно оскалился Синий. — Сколько же бандитов на меня, на горемыку, враз наехало! Аж как-то не по себе. Слышь, пацаны. — Он повернулся к своим. — Может, уедем, пока не загрузили до талого.

Те загоготали. Смысл его намека был ясен.

«По понятиям», то есть по тому своду законов, которым регулировались отношения в их мире, я представлял собой что-то среднее, между «фраером» и «коммерсантом». Пономарь хоть и предводительствовал бригадой, но занимался торговлей, то есть оставался по своей сути «барыгой». И хотя Ильич недавно ввел в «понятия» новую норму, призвав считать коммерсанта «тоже человеком», у старой бандитской гвардии эта революционная новация не встречала понимания. Несколько лучше смотрелся Плохиш, но и он был безнадежно опозорен своим официантским прошлым и не котировался выше «черта». В отличие от нас троих. Синий был голубой крови.