Николай Дашкиев - Зубы дракона

• Название: Зубы дракона
• Автор: Николай Дашкиев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Наверное, с точки зрения китайских народных лекарей Андрей Лаптев в эти секунды творил что-то неимоверное, недопустимое. И иголка была не такой, как предписывалось, и "жизненные точки" на бронзовом муляже не совпали бы о теми пятнами, которые оставляла игла шприца на теле больной; не доставало уверенности и движениям доцента. Однако уколы давали желаемый результат: металлическая игла раздражала нервные узлы, вызывала реакцию в организме, на который медикаменты уже не действовали.

Лаптев колол и колол, а над ним, раскрыв рот, стоял брат больной. Он поглядывал на врача с уважением и опаской: непонятные действия русского, его обеспокоенный взгляд позволяли ожидать невозможного, и в то же время заставляли задумываться, не сошел ли он с ума?

Больная не реагировала на уколы.

Казалось, пора бросить напрасные попытки. Но Лаптев цеплялся за единственный шанс спасти жизнь человека. И вот ему показалось, что в состоянии больной произошли какие-то, еще нечетко выраженные сдвиги.

Легкими полутенями на лице начали появляться краски. Едва заметно вздрогнул проколотый иголкой мускул. Хриплый стон сорвался с уст женщины.

Стон!.. Это проявление боли и страдания прозвучало сейчас как первый крик младенца: жизнь вступала в свои права - с ее болями и радостями, чувствами и порывами.

Андрей выпрямился, вытер пот и веселыми задорными глазами посмотрел на брата больной:

- Ну?

Тот смутился, не зная, радоваться или извиняться. Судьба Кушум оставалась для него неясной; он лишь видел, что русский очень доволен.

- Как тебя зовут, друг?

- Хаким, господин доктор.

- Будешь меня убивать?

Хаким промолчал, а Лаптев снова склонился над больной. Радоваться рано; отбита только первая атака смерти, а сколько еще будет таких наступлений?!

- Сагиб, это были мулла и какой-то незнакомец.

- Незнакомец?..- Андрей поднял голову и задумался.- Слушай, Хаким, ты не можешь узнать, кто он такой?.. Подожди, не сейчас... И - еще одно. Если ты не хочешь, чтобы погибла твоя сестра - следи внимательно! Не допускай к дому никого, не бери воды из колодца, плодов с огорода. Все будешь носить из нашего лагеря, понял?

- Понял, сагиб. Это... англичанин?

- Мне кажется, да...- осторожно ответил Лаптев. Злобно вспыхнули глаза Хакима, стиснулись могучие кулаки. Он вышел из хижины и вернулся только через час.

- Его никто не знает, сагиб. Говорят, это - моулеви, ученый-богослов. Он уже уехал.

Андрей ничего не сказал. Хаким потоптался и вышел. Всю ночь он кружил вокруг хижины, присматриваясь к причудливым ночным теням и прислушиваясь к шорохам в лесу. И всю ночь его сердце разрывали стоны сестры, доносившиеся из хижины старого Ойяма.

Глава XIX

ДРАКОН ПОКАЗЫВАЕТ ЗУБЫ

- Нет, нет, я вас не пущу. Взвесьте сам: фанатичная толпа, подстрекаемая провокаторами, может наброситься на вас и растерзать. Пострадаете не только вы. Ваша смерть вызовет страшную резню. Вы слышали сегодняшнее сообщение?.. В Калькутте начались взаимные погромы между мусульманами и индусами; гибнут сотни людей... Неужели вы хотите погибнуть и потянуть за собой многих?

- А если погибнет он?..- тихо спросила Майя.

- Андрей?.. Нет, не погибнет! - гордо ответил Калинников.- Это такой человек, что...

- А если больная умрет?

- Ну, тогда...- Калинников потер лоб и раздраженно поморщился.- Зачем такие мрачные прогнозы?

- Господин профессор, я считаю себя врачом, меня учили смотреть правде в глаза.

- Мисс Майя, оставим эти разговоры. Право, это ни к чему! Уверяю вас, все закончится благополучно.

- Тогда дайте мне машину, я поеду домой. У моего отца есть лекарство против сепсиса, действующее лучше пенициллина.

- Упаси бог! Вас могут перехватить. К тому же свободной машины нет.

Майя укоризненно покачала головой:

- А ваш "виллис"? Его отремонтировали только вчера, а вы без него обходились вполне свободно.

- Нельзя, Майя, Нет.

- Простите.

Девушка гордо подняла голову и вышла из палатки. Калинников вздохнул и сел к столу.

Опасения девушки не были безосновательны. Как знать. что может случиться, если больная умрет?.. В Индии назревают большие и горькие события и, неизвестно, чем они закончатся.

Каждому, хоть немного мыслящему человеку было ясно, кому нужна религиозная вражда среди индийцев. Англичане прекрасно усвоили принцип "разделяй и властвуй". Ныне, после окончания второй мировой войны, когда Азия расправляет плечи, сбрасывая колонизаторов, индийцы готовятся нанести решительный удар тем, кто сосал кровь из страны на протяжении столетий. Империалисты хотят разбить могучий народный гнев на два потока, столкнуть один с другим и утихомирить, пусть даже ценой гибели сотен тысяч людей. Андрею, попавшему между двумя потоками, в самом деле может быть туго. Но как ему помочь?

Уже несколько раз Калинников порывалоя на помощь Лаптеву, которого полюбил за непримиримую откровенность, за достойное похвалы упорство и настойчивость, однако сознавал, что это ни к чему, снова садился за стол, чтобы ежеминутно поглядывать на часы и ждать сводок с "наблюдательного пункта".

Как на войне, один из санитаров с биноклем в руке сидел на дереве и докладывал обо всем происходившем во дворе старого Ойяма. Был момент, когда в лагере подняли тревогу и схватились за оружие. Калинников пристыдил слишком воинственных медиков. Теперь положение, кажется, улучшилось: толпа разошлась, шум утих. И лишь Андрей Лаптев оставался один на один со смертью. Что же он сейчас делает?

Раздумье Калинникова прервал негромкий рокот автомобильного мотора, а следом за этим испуганный голос дежурного:

- Товарищ профессор!.. Товарищ профессор!

Калинников выбежал из палатки:

- Что случилось?

- Украли!.. "Виллис" украли!.. Я стою, вдруг..

- Успокойтесь. Никто его не крал. Мисс Майя по моему разрешению поехала домой. Она просто забыла вас предупредить.

Калинников посмотрел вслед машине. Она, подпрыгивая на ухабах, с бешеной скоростью мчалась к плотине. В сумерках лучи фар то чертили по земле, то взбирались вверх, почти до облаков.

- Разобьется, чертова дивчина! - восхищенно сказал профессор. На миг на сердце стало тепло и приятно, будто он встретился вновь со своими юными годами и приветствовал их, как дорогих друзей.

В самом деле, разве ему, Калинникову, могло помешать чье-то запрещение, если бы речь шла о жизни любимого человека?.. Сейчас, когда поседели виски и тело донимают всевозможные болезни, можно соображать мудро и рассудительно. Он сделал это: уговаривал девушку, доказывал, запрещал. Если бы она подчинилась, похвалил бы ее разумом. Но сердце сказало бы: нет, не любит она Андрея!

А может быть, так было лучше? Какая-то горькая эта любовь - очень пылкая, способная на самопожертвования, но печальная, обреченная на вечное беспокойство. Ах, Андрей, Андрей! Почему ты не сдержал своего порыва в те минуты, когда сердце еще не опалило огнем?

- Михаил Петрович,- послышался голос с дерева.- Можно слезать? Уже ничего не видно. В хижине зажглась аккумуляторная лампочка, но кто-то сразу же занавесил окна.

- Хорошо, слезайте. У Лаптева, наверное, все в порядке. Еще долго стоял профессор возле своей палатки, бесстрастно поглядывая на яркие звезды, на вершины деревьев, которые вырисовывались на фоне неба дрожащими расплывчатыми силуэтами, и думал о том, как быстро проходит жизнь и подходит старость. Как-то незаметно для самого себя задорный кочегар Мишка Калинников превратился в опытного, солидного профессора, который, слава богу, живота не нажил, но уже поседел и лишился половины волос из буйного чуба. Тот Калинников, Мишка, раздувая ноздри, принюхивался бы сейчас к неповторимым запахам ночных джунглей, порывался бы куда-то в погоню за мечтой, как четверть столетия назад, когда перед ним в стамбулском тифозном бараке она явилась в исповеди умирающего академика. Тот Калинников, горячий и нетерпеливый, помчался бы сейчас к больной с твердым убеждением, что только его присутствие спасет ей жизнь.

Милый, смешной мальчишка! Он полагался только на себя, на свое мужество и самоотверженность и с большой неохотой отдавал даже малую часть тяжести, которая отягощала неокрепшие плечи. Может быть, поэтому у него и не хватило настойчивости осуществить мечту Федоровского о жизнетворных белках из жестких опилок и бурьяна.

Вот теперь, с опытом и знаниями, взяться бы за все сначала. Но - поздно. И кто знает, что лучше: горячий порыв солдата, врывающегося первым во вражеский окоп, или мудрая рассудительность полководца, который, сидя в надежном блиндаже, очень часто решает судьбу битвы.

И вновь мысль профессора вернулась к открытию академика Федоровского и к Сатиапалу. Обидно сознавать, что открытие, по праву принадлежащее Советскому Союзу, чахнет в руках человека, не способного довести дело до конца.

С мыслью о том, что нужно любой ценой заставить Сатиапала выполнить последнюю волю академика, Калинников и уснул.