Анна Берсенева - Все страсти мегаполиса

• Название: Все страсти мегаполиса
• Автор: Анна Берсенева
• Жанр: Современные любовные романы

Покорить Москву совсем не трудно! Если ты красива, не глупа и бесстрашна, то мегаполис - у твоих ног. Так думает Соня Гамаюнова, выходя из прибывшего в столицу поезда. И не обманывается в своих ожиданиях. Она снимается в модном сериале, живет в престижном доме на Сивцевом Вражке, ее друг принадлежит к московской элите. Но как же наивна оказывается ее провинциальная самонадеянность! Вскоре Соня с горечью осознает, что в настоящую столичную жизнь никто ее пускать не собирается Может быть, Москву вообще нельзя покорить?

---

– Соня Гамаюнова. Я приехала из Ялты. И училась... В Симферополе. В театральном институте! – сказала Соня.

Соврать на кастинге она решила с самого начала; это не было экспромтом. Соня рассудила просто: если она понравится и ее отберут, то наличие или отсутствие специального образования уже не будет иметь значения. Зато если с самого начала узнают, что ее актерская практика ограничивается драмкружком, то никакого кастинга может для нее не случиться вовсе.

Впрочем, она не была уверена, что режиссер расслышал ее ответы. Точнее, была уверена, что они его совершенно не интересуют.

– Так. Улыбнитесь, – сказал он. – Опять повернитесь в три четверти, но с улыбкой. Обратно повернитесь. Встаньте, пройдитесь. Расскажите что-нибудь.

– Что рассказать? – проклиная себя за глупость, спросила Соня. – Как меня зовут?

– Нет, что-нибудь длинное. Стихи, если знаете.

Стихи Соня знала, но именно в эту минуту все они выветрились у нее из головы, как будто сквозняком их выдуло. Хоть бы одна строчка из школьной программы вспомнилась!

– Говорите, говорите, – нетерпеливо повторил режиссер. – И смотрите прямо в камеру.

– Что ты заводишь песню военну, – ненавидя себя так, что челюсти свело, выговорила Соня. – Флейте подобно, милый снигирь?

Женщина с жиденьким пучком на затылке, сидящая рядом с режиссером, взглянула на нее с таким изумлением, точно она выругалась матом. Впрочем, Соня и сама чувствовала себя клинической идиоткой, так что не удивилась такому взгляду. Но стихи продолжала читать – по инерции.

– Львиного сердца, крыльев орлиных нет уже с нами! Что воевать? – закончила она.

– Однако! – Брови у режиссера удивленно поползли вверх. Только теперь Соня почувствовала, что от него слегка пахнет коньяком. – Державина здесь еще не читали! Ну, неважно.

Удивление тут же сошло с его лица; видно, удивить его чем-либо было невозможно. Впрочем, Соня и не старалась, и Державина она стала читать не удивления ради, а просто потому, что его строчки каким-то загадочным и отчаянным образом влетели ей в голову. Вернее, не таким уж и загадочным. Эти стихи любил отец. И Соня как запомнила их в пять лет, так до сих пор и не забыла.

– Продолжайте, – сказал режиссер и обернулся к ассистенту с любительской камерой: – Миша, снимаешь?

– Да снял уже, Борис, – ответил тот. – Можешь глянуть.

– Пусть еще пройдется, – сказал Борис. – И попой повертит. И достаточно. А улыбаться ты что, не умеешь? – обратился он к Соне.

– Она улыбалась, – вместо нее ответил Миша. – Сейчас я тебе покажу.

– Когда это она улыбалась? – удивился Борис. – Что-то я не заметил.

– Такая улыбка, – пожал плечами Миша. – Интересная, между прочим.

– Ладно, иди, – махнул рукой Борис. – Контактный телефон оставила?

– Да... – с трудом выдавила Соня.

Московскую карту для телефона она купила по дороге в «ТиВиСтар». Безнадежность затеянного мероприятия была для нее теперь очевидна.

Она вышла на улицу и не почувствовала жары. Все стало ей безразлично. Она пошла вдоль бесконечного бетонного забора, по бесконечной улице к метро.

За спиной у нее раздался треск мотоцикла.

– Девушка! – услышала Соня.

Она не обернулась. Треск слышался совсем близко – мотоциклист ехал следом за ней по тротуару.

– Девушка! – повторил у нее за спиной мотоциклист. – Далеко вам? Давайте подвезу.

– Далеко, – не оборачиваясь, ответила Соня. – Подвозить не надо.

Что ей было сейчас до какого-то заигрывающего мотоциклиста! Она выпала, вывалилась из жизни, и ничто не могло вернуть ее в тот живой поток, частью которого она до сих пор всегда себя ощущала.

– А может, все-таки подвезти? Обернитесь, девушка!

Соня невольно обернулась, хотя совсем не собиралась этого делать. Отреагировала на сигнал, как собака Павлова.

Парень, сидящий в седле, смотрел на нее веселыми нахальными глазами. Мотоцикл у него был не большой, но явно дорогой – сверкал, как игрушечка.

– Так как, поедем? – повторил парень.

– Не поедем, – покачала головой Соня.

И, отвернувшись, пошла по улице дальше.

Она думала, что он так и будет ехать вслед за ней, повторяя свое навязчивое предложение, пока она не нырнет в метро. Но вместо этого услышала:

– Ну нет, так нет.

В голосе, которым это было произнесено, не звучало ни капли обиды или раздражения. Мотор заработал громче, и тут же треск его стал затихать, удаляясь. Соня обернулась. Мотоциклист возвращался к зданию студии.

Он снова догнал ее, когда она уже подходила к метро. То есть не догнал, а обогнал. Мотоциклист проехал мимо, не глядя на Соню. За спиной у него сидела длинноногая девица, одна из тех, что толпились перед студией.

«Вот так! – подумала Соня. – Думаешь, кто-то по тебе убиваться будет, по звезде великой? За пять минут другую найдут».

Ей ничуть не было жаль, что она отказалась ехать с бойким мотоциклистом. Но урок был такой наглядный, что показался ей просто-таки символическим. Вся московская жизнь предстала перед нею во всем своем пугающем равнодушии к ее, Сони Гамаюновой, существованию. И, как она смутно догадывалась, к существованию каждого постороннего человека, по каким-то своим причинам к этой жизни прибившегося.

Соня брела к метро так медленно и тяжело, словно на ногах у нее были не легкие босоножки – перекрестья тоненьких ремешков, – а пудовые гири.

Глава 5

Телефон звонил, наверное, минут пять.

Соня долго не слышала его сквозь шум воды, а когда услышала, то выскочила из ванны так стремительно, что чуть ногу не сломала на скользком выщербленном кафеле.

– Ты что? Весь пол залила! – воскликнула хозяйка, увидев, как, завернувшись в полотенце и шлепая по линолеуму мокрыми ногами, Соня бежит по коридору к своей комнате.

Конечно, это могла быть и мама – Соня сообщила ей свой московский номер. Мама с благоговением относилась к междугородным звонкам, считая их чем-то исключительным, но, увидев сон, который по каким-нибудь неведомым причинам показался ей опасным для дочки, вполне могла преодолеть свою робость и позвонить с утра пораньше.

И все-таки Соня надеялась, что это тот самый звонок, которого она, ругая себя за глупость и наивность, ждала вот уже неделю.

За эту неделю она поняла, что из всех возможных чувств в Москве надо быть готовой в первую очередь к разочарованию. И ей казалось, что она к нему готова.

Но разочаровываться не пришлось.

– Гамаюнова? – раздался в трубке женский голос. – Кастинг-директор «Пожара любви»...брова. – Фамилия кастинг-директора прозвучала невнятно, Соня ее не разобрала, но даже не заметила этого. – Ждем вас завтра к девяти утра на студии. Придете, пропуск выписывать?

– Д-да... – чуть не клацая зубами, выговорила Соня. – А...

Она чуть не спросила: «А кого я буду играть?» – да вовремя прикусила язык. Не все ли равно? Завтра скажут!

– К девяти, – повторила...брова и отключилась.

Соня растерянно смотрела на трубку, на свои голые ноги и мокрые следы...

«Вот так, – стучало у нее в голове. – Я была права. Это случается просто. Как будто всегда так и было».

Она и сама уже не верила в правильность своей догадки – вот этой, о будничности осуществления самых дерзких планов. И когда шла по раскаленному перрону, не верила, и когда плелась к метро после торопливого, пародийного какого-то кастинга... Но ведь звонок был, только что был! И был он наилучшим подтверждением того, что все в жизни не только возможно, осуществимо, но и осуществимо просто, естественно, без фальшивой торжественности.

Никакой торжественности не было и в том, что Соня увидела назавтра утром на студии. Впрочем, к этому она уже была готова после первого посещения «ТиВиСтар». Разве что народу на этот раз было много и суетня-беготня стояла такая, что студия напоминала вокзал.

В комнате, куда ее направили, собрались почти все девицы, которых Соня видела неделю назад. Это ее уязвило: все-таки хотелось думать, что она произвела исключительное впечатление. Через минуту выяснилось, что и ей, и остальным девицам предстоит изображать массовку. Правда, не тысячную толпу, а компанию, собравшуюся на дне рождения главной героини, но все-таки... Это уязвило еще больше. А она-то вообразила!..

И грим, который ей сделали просто в мгновение ока, был самый примитивный, и платье, которое выдали для съемок, выглядело хоть и шикарным, но таким поношенным, что Соня поежилась, надевая его, и туфли на тоненьких золотых каблуках немилосердно жали, потому что были рассчитаны не на Сонин, а на какой-то стандартный размер...

Воодушевление, в котором она провела весь вчерашний день, гроша ломаного не стоило. С таким же успехом можно было испытывать воодушевление от того, что именно к тебе подошел на улице репортер и спросил, каким стиральным порошком ты пользуешься.

Репетиция, которую провел с массовкой тот самый бородатый Борис – он оказался вторым режиссером, – длилась не дольше, чем грим и подбор костюмов. Десятерым сериальным гостям, в числе которых была и Соня, просто показали, где им стоять и куда время от времени переходить, и велели изображать беседу, негромко произнося любые фразы, которые придут им в голову.