Нина Молева - Москва гоголевская

• Название: Москва гоголевская
• Автор: Нина Молева
• Жанр: История

Гоголь дал зарок, что приедет в Москву только будучи знаменитым. Так и случилось. Эта странная, мистическая любовь писателя и города продолжалась до самой смерти Николая Васильевича. Но как мало мы знаем о Москве Гоголя, о людях, с которыми он здесь встречался, о местах, где любил прогуливаться... О том, как его боготворила московская публика, которая несла гроб с телом семь верст на своих плечах до университетской церкви, где его будут отпевать. И о единственной женщине, по-настоящему любившей Гоголя, о женщине, которая так и не смогла пережить смерть великого русского писателя.

---

Это он, Антон Закржевский, похоронит здесь же самого Александра Николаевича и составит эпитафию на его могиле: «Ты был для меня всем на земле, благодетелем, отцом и другом. Благодарность, уважение и любовь сохранятся во мне навсегда к тебе, незабвенному и постоянно живущему в моем сердце». А позже сдержит слово и останется у него в ногах под камнем с короткой надписью: «Антон Закржевский». Без дат жизни, родственной связи, чина. Затворничество не могло не привести к полному забвению. К тому же шел уже 1865 год.

Неприметный человек, ничем особенным не сумевший выделиться? Вовсе нет. Член многолюдной, дружной, любящей балы и шумные застолья семьи псковских помещиков. Завсегдатай всех балов – от псковских сельских до петербургских придворных. Происхождение и состояние давали для этого все возможности. Остроумец. Весельчак. Одаренный и признанный поэт. Только почему-то все осталось в прошлом. В уважительном и обстоятельном некрологе «Отечественных записок» речь шла об известном библиофиле, литературном критике и издателе, связанном со столичными журналами. И еще об издателе, среди трудов которого существенное место занимали произведения А. А. Бестужева-Марлинского и полное собрание сочинений Е. А. Баратынского, его ближайшего и многолетнего друга.

Кстати, в каждом из выходивших и ныне выходящих собраний Баратынского первым стоит «Послание Креницыну». В свое время переписанное рукой В. К. Кюхельбекера, оно было обнаружено среди архива В. А. Жуковского:

Товарищ радостей младых,

Которые для нас безвременно увяли:

Я свиделся с тобой. В объятиях твоих

Мне дни минувшие, как смутный сон, предстали.

О, милый. Я с тобой когда-то счастлив был.

Но и этого мало. В жизни Пушкина был знаменательный эпизод. Поэт послал Николаю I на высочайший цензурный досмотр рукопись «Истории Пугачева». Рукопись была мгновенно возвращена с гневным царским росчерком: «Что это такое?…»

Оказалось, на краю оберточной бумаги, в которой пересылалась рукопись, рукой Пушкина были записаны два имени: Александр и Петр Креницыны. Император мог пренебречь оплошностью автора, осмелившегося использовать грязную бумагу, если бы не данные имена. Николай I их знал: трое братьев Креницыных входили в список лиц, причастных к событиям на Сенатской площади.

Между тем знакомство Пушкина и Креницына началось в их детстве. Соседи по псковским имениям скуки и одиночества не выносили. Мать поэта пишет его сестре из Михайловского: «Вот уже две недели, как ты не получала от нас вестей и не удивляйся. Нас в Тригорском не было, не было и в Михайловском. Да что в Михайловском было делать? Скука невыносимая. Итак, мы решились объехать всех наших добрых знакомых. Начали с Рокотовых… Нагрянули к Рокотовым и Шушерины, Креницыны и кузены мои Ганнибалы. Саша не может простить многие случаи рассеянности этого вертопраха «Рокотова· и ею болтливости. Как бы то ни было, с Рокотовым не соскучишься».

«От Шушериных мы с Рокотовым и с той же компанией, – продолжает Надежда Осиповна,– двинулись к Креницыным на три дня, оттуда к Темиировым… А стены гостеприимного Тригорского огласились песней Земфиры из „Цыган“ Сашки: „Старый муж, грозный муж…“ Песню поют и у Осиповой, и у Креницыных, а музыку сочинил сам Вениамин Петрович Ганнибал». Те же лица оживут в доме Лариных, на балу по поводу Татьяниного дня, как и вся завязка «Онегина» будет подсказана псковским житьем. Сколько барышень захочет узнать себя в Татьяне и Ольге, сколько молодых людей в Ленском и хоть чуть-чуть в Онегине.

В этой нескончаемой веренице у Креницыных особое место. Их родовое поместье Цевло на берегу озера Дубец одно из самых богатых. У хозяев огромная библиотека. Они держат крепостной оркестр с капельмейстером, получившим музыкальное образование за границей. Это ему отдала руку и сердце сестра хозяев, девица Креницына, в чем и призналась брату. Взбешенный Николай Саввич сумел уничтожить церковную венчальную запись. Незадачливая супруга оказалась в монастыре, дирижер – в солдатах. Цевло славится шумными праздниками, фейерверками, гуляниями, и провести здесь три дня, как пишет Н. О. Пушкина, настоящее счастье.

Единственный среди многочисленных сыновей хозяина, Александр, подобно Пушкину, попадает в Царскосельский лицей, но в преддверии Отечественной войны 1812 года уговаривает родителей перевести его в Пажеский корпус. Военная служба привлекает юношу гораздо больше гражданской. Но как раз в корпусе Креницын начинает увлекаться поэзией и близко сходится с Баратынским. Баратынский за свое свободомыслие и независимый нрав поплатится исключением из корпуса. Придравшись к детской шалости, начальство оставляет для него единственную возможность – начать службу рядовым солдатом в Финляндии. Не лучше складывается и судьба Креницына. В 16 лет он напишет стихи «К врагам»:

Бичом я буду злых, доколе злые есть;

Правдивым быть – велит коль не рассудок – честь…

Пусть гнусные льстецы вам похвалы сплетают.

Пускай в смирении святым уподобляют,

Пусть гимны вам поют – но

Я, я не таков.

Окончательно выведут начальство из себя строки разошедшегося по всей России в рукописных списках «Панского бульвара» – жестокой сатиры на придворное общество. Выпущенный в армейский полк, Александр Креницын окажется в ссылке, которая изменит всю его судьбу.

Чем-то напоминающий и восторженного Ленского, и романтического обличителя Чацкого, Креницын влюбляется в одну из псковских соседок. Он и в этом похож на Грибоедова, нигде и никогда не назвав имени любимой. Другое дело – условное имя в стихах, которыми зачитывается современная поэту молодежь:

Лила. Лила. Что сравнится,

Несравненная, с тобой?

Чье перо, чья кисть решится

Описать мне образ твой?

Я узрел тебя – смутился,

Пламень страсти ощутил;

Я узнал тебя – пленился,

С той минуты полюбил…

Чувство было взаимным. Креницын мечтал о браке. Но – происходят события на Сенатской площади. Мало того что Креницын уже поплатился за свое свободомыслие солдатской службой, его имя оказывается внесенным в списки подозреваемых по делу декабристов. Когда Пушкин оказывается в Михайловском после южной ссылки, имя его тезки не называют даже в доме Креницыных. Родители же барышни наотрез отказывают ей в своем благословении. Креницын не может рассчитывать даже на тайное венчание: у смертного одра отца девушку заставляют дать обещание забыть о любимом. Все, на чем она может настоять, – отказаться от брака с другим. И – уехать в Москву.

Почти одновременно с Баратынским Креницын получает офицерский чин, который дает ему возможность тут же выйти в отставку. Но Баратынский сможет найти себе избранницу, создать семью. Креницын – нет. Он однолюб и сам признается, что всю душевную энергию отдал той, которая никогда с ним не будет. В 1826 году он пишет:

Я чувства отразил тоскою,

Мне в душу вкралась пустота;

Глаза покрылись смертной мглою,

Лишь вся видна передо мною

Презренной жизни нагота.

Баратынский говорил о друге, что Креницын создан для верности. Во всем – в дружбе, в любви. Ему невозможно найти другую супругу и также невозможно забыть предательство родителей, побоявшихся в свое время его имени. Отрешенный родными из боязни начальственного неудовольствия, теперь он сам отрешает себя от обстановки семьи и юности. Впрочем, псковские места слишком живо напоминали о пережитом. Креницын выбирает жизнь в Мишневе, откуда ездит только в Москву. Для встреч с Баратынским и, может быть, не с ним одним. Недаром в подмосковном имении поэта Муранове среди личных и самых дорогих вещей сохранялся дагерротипный портрет Креницына, единственный, дошедший до наших дней. В течение почти десяти лет Креницын останавливается в Москве в доме Баратынских по Большому Чернышеву переулку, 6, а после 1835 года – в их городской усадьбе по Спиридоновке, 14-16.

Гораздо реже Креницын навещает столицу на Неве, используя свои приезды для встреч с Пушкиным. 10 февраля 1837 года Пушкина не стало, и одним из первых проститься с ним приходит Александр Креницын. Спустя несколько дней глубокой ночью он провожает в последний путь тело поэта, которое тайком, без почестей и с единственным провожатым, А. И. Тургеневым, вывозится на Псковщину, в Святогорский монастырь. Он потрясен разыгравшейся на его глазах трагедией, и когда сестра в эти дни обращается к нему с просьбой вписать ей стихи в альбом, Креницын отвечает строками «На смерть поэта», которые навсегда вычеркнут его имя из истории русской литературы. Запрет на их публикацию в полном виде сохранялся почти до сегодняшних дней, как и запрет упоминать имя поэта в любых трудах и энциклопедиях по русской литературе. За физическим убийством одного поэта последовала духовная казнь другого: