Дмитрий Волчек - Девяносто три!

• Название: Девяносто три!
• Автор: Дмитрий Волчек
• Издательство: Kolonna Publishing
• Жанр: Контркультура

Авантюрный и донельзя поэтический текст ветерана литературного андерграунда, который при желании можно считать импрессионистским романом, переполнен кроулианской магией, исторической конспирологией и садистским порно. Секрет поведения и эмоций главных героев в упорном строительстве Храма Невинных душ, в попытке опустить лезвие моста, ведущего через пропасть прямо к "элементарному королю", в поисках серебряной книги, написанной ангелами во время чудовищных мучений жертв похотливого расчленителя, но это не главное. Главное — не имеющий пока в нашей литературе аналогов захватывающий язык Волчека, который трудно с чем-нибудь перепутать.

---

"Как мальчик, мечтающий о велосипеде с железным стержнем в седле". Поездка хынека за счастьем. Распухшие губы. Похищение и бесстыдное убийство Бернара ле Камю.

Взгляни на его запястья. Будто щекотали копьем.

Черный георгин. Рождена под знаком лучника, общалась с полузабытыми божествами, растерзана агентами Бабалон (исполнитель приговора, мистер уилсон, сгорел в дешевом отеле сорок лет спустя, микрорейхстаг). Звонок из крольчатника: хочу говорить с тобой о венецианских карликах, кормить тебя спермой. Бене, встречаемся у конной статуи. Нужно ли? Нужно.

Хорошо воспитан. Завидует всем утонувшим и выпавшим из окна. Ворочается на горячих камнях. "Хочешь пойти со мной в постель?" "Кто такой Уильям Хиггинс?" Невытравимая HS греческого пота. "Не могу кончить, извини". Но честно отработал тайную сумму. (Думал, что надо засунуть палец, но он скривился, "просто гладь вот так, вверх-вниз"). Утром известие о гибели далекого денди. Выбил дверь, косяк в щепы, еби меня, еби. Карусель славянских полотенец, сосуд с гранатовым соком, брызги на простыне. Душа, прощаясь с землей, навещает оставшихся: проблеск лампы, скачок флакона с шампунем, иные спиритические сигналы. Взрыв дислексии: отшвырнул невнятную бумажку. "Вернулся Прелати". В последний момент перед прощанием запел телефончик, его любовник-ирландец, обещающий райскую жизнь, video-to-go, "мой кевин". Благоразумно сменил белье, спрятал гондоны, запихнул желтое тряпье в стиральную машину. "Выловлен таинственною сетью", думаешь о рыбах, свастиках, георгинах. Как он тщетно дрочит, изогнувшись, ящерица хребта. Восемьдесят три килограмма; кель орёр, ты что, шутишь?

34

Почта за четырнадцать рабочих дней. Ряды красных строчек. Траурный хор из лос-анджелеса, примчались тешить детей перуна, щекотать нервы. Солдаты взяли концертный зал штурмом, лекарь тайно потчует пациентов шпанской мушкой (horror hospital). "Мне кажется, он подкладывает в штаны платок, слишком уж много плоти". "Все равно хочется встать на колени, тереться щекой". За собеседниками следили.

Извлек из-за печки шпалер, хуйнул в обидчика. "Плата за рельеф". Не смог зачать лунного младенца, паскуда. Находка Прелати: "Swallow this acid", будто бы годы вседозволенности, все ебутся на траве за сценой, добрая примета. Полосатый галстук Дж. П., колдун закатывает рукава, помешивает в котле ракетное топливо. Нефть и льдины. "The pigs shall serve", — нацарапали на балконной двери отрубленной кистью младенца. Письмо осталось без ответа. "Не интересно". Первый нож — в левую сумку, второй — в правую, только бы не задеть мышцу. Еще можно спицей, славянские премудрости. Забирай свою требуху.

Такой маленький, жалкий экран. Start transmission now. Dear Sir/Madam! Дрожит щуп, сверкает наперсток. Вот, нашлось любопытное, от Грифа, конечно. "Девяносто три, парни! Т. в своем сочинении предполагает, что каждое из двенадцати божественных имен должно соответствовать знаку з., согласно направлению падения. Так средние врата Храма в диаграмме д-ра (Status Dispersi), на востоке означает: «овен». Затем Т. указывает, что имя, ассоциирующееся с (солнцем? помехи) должно быть Ibah, поскольку оно центральное из трех на Восточной облатке. Да, это круг с точкой, намек на Аполлона, предвестие слепоты. В моей же системе «овен» будет звучать, как Oro". Ответ Маркопулоса: "Наконец-то! Но хочу добавить: никакого практического смысла в этом нет и быть не может. Двенадцать имен следует произносить подряд, и только так попадешь на побережье. Все двенадцать входят в ИИ, и Сторожевая церемония чертовски сильна)". Реплики Семьсемьсемь: "Мне всегда больше нравились исключения, нежели само правило. Я думаю, что С. - это вибрации матросов, тогда как ЭИ — пробуждает плеск П-сти. Должна быть четкая связь между ЭИ и двадцатью двумя тропами, ведущими к ХНД. Иногда кажется, что я слышу стук копыт. Конь Нового Ирода мчится к цели. Но все тонет в шуме волн. Ведь мы на острове, не так ли?"

От этого странного знака сдохла моя канарейка. Письмо в редакцию еженедельника "Джон Б". Приметы убийцы, мистера уилсона, следом хроника послевоенных происшествий: дебош в провинциальном крематории.

Начало и конец дискуссии о двенадцати именах. Aries, трясущийся за свою шкуру. Здравствуй, Маринус, ну как затылок? Мы найдем тебе шикарного адвоката.

— Ему отрезали голову, а девку и вовсе распилили пополам.

— Вот вам превосходные жених и невеста, профессор.

— А что Баррон?

— Кажется, сменил гнев на милость. Упражняется с соколом.

35

Признаки святости. Не хочу, чтобы мое имя преследовали четыре цифры в скобках, не хочу участвовать в турнире. Ебать тебя в рот! Посмотрел на его кривое тщедушное тельце, мгновенно понял (случай на прагерштрассе). "I find them extremely helpful, lucid and illustrative" (речь о твоих заметках, теперь ты горд?). Три статьи в провинциальной газете. "Детей побросали в трюмы". Таких, как они, убивают каждый день, какого хуя церемониться. Протиснулись в золотой миллиард, побочные сыновья луны. Последний шанс: хижина в гималаях, по следам обреченной экспедиции А-е, грааль с дождевой водой. Ты просто не видишь белого тигра, нырнул, коснулся глазного дна. Или спеть арию родольфо в особняке, где зарезали актрису. Арендовать на последние сбережения. На третий день, разумеется, завшивел.

Говорили про о. (запись от 9-го ноября). День Доктора, сбор в Экстернштайне. Прелати, как всегда, с сюрпризом: "Данные аутопсии Элизабет Шорт", все прелести недопизды.

— Я наконец-то увидел эти самые "меховые чашку, ложку и блюдце", под стеклом у гугенхайма. Удивительно, мне всегда казалось, что это выдумка унтерменшей.

— Твои гроши, Маринус.

— Да, это запад Сицилии. Магистра сослали на Липари.

Букет парней. Факелы, капюшоны, красный воск, перезвон медных монет: буцефал, пляшущий на арене, хрустящий плюмаж. Оклад поджигателя: пятнадцать злотых в неделю. ("Три пятна на лодыжке, ядерная пирамида, вот странно", — говорит промежуточный брат, обрывки слов, словно тряпье на итальянской веревке). Сюда, Маринус, мы во второй когорте.

В 19.25 солнце проникнет в дыру, неолитический аттракцион. Предсмертный стук маленьких пяток. Потом можно куролесить.

Официальная часть. Они любят это многословие, медленные повороты, капли на плитах. А расколи скорлупу, что останется? Когда-нибудь мы проползем глубже, до желтка, до иголки. Жан Донет, его молекулярный состав. Чешуйки краски, желтые рамы "Отеля де ля Сюз". Руно изувеченного бога, прилипли шерстинки.

Манипуляции с кинжалом и диском.

— Whom have you there?

— A Magician who devoted himself to our Mystery.

— Halt!

Щебет встревоженных когтей.

— Most Mysterious Master, the Candidiate approaches the end of his last journey with New Irod!

— Servants! Let the Candidate be released.

Хруст цинковых поводков.

— An ignorant impostor hath intruded into our Circle.

— What is his secret name?

— Lust.

Бубенцы потаенные.

— Let him in, brothers.

В китайской мастерской пришили отрезанные пальцы, воспоминание о сан-хосе, ртуть небес, эмалированная раковина, баночка с тусклым спиртом. Мы кудесники, фюрер. Хочешь, залатаем голову твоего любимца?

— Не надо, пусть ее высушит солнце. Она украсит фасад Храма Невинных Душ, глазница станет домом для огорченных птенцов.

— Блядь! — скорчился от смеха. — Ты совсем спятил!

Да, это спермотоксикоз, как говорили в легионе. Подцепил желтую лихорадку от грязного мулата, сифилис от козы, краснуху от поваренка. По пыльным следам Typhoid Mary. Люди, которым противно с тобой общаться. Люди, которые никогда больше не позвонят, не напишут. Люди, которых постигло разочарование. Люди, уверенно пишущие слово «глиста». Люди, которым лучше бы сдохнуть.

— Brethern, the Master is slain.

Запомни правильный ответ (шепотом в хрустальное ухо). My bosom keeps your secrets close. Повторяй по слогам. Скоро и тебе на арену.

36

Сожженные книги обнаружились на четвертый день под грушевым деревом, целы и невредимы. Польша. Доктор поднимает первый том, потом недоверчиво второй — да, так и есть, пламя пощадило страницы, журчит позолота буквиц. Он зовет Работника, тот тоже удивлен, не скрывает радости. "Это ангелы! Чудесное исцеление!" Работник предлагает перейти в ритуальную комнату, поблагодарить вестников, но д-р протестует, запирается на чердаке. Грязный крестьянский дом, паутина на слюдяном оконце. У Гаека было уютней. "Завидую всем убитым", — лепет пергамента.

Завидую тем, кто сгорел на паддингтонском вокзале, завидую женщине, задушенной в поезде, завидую парню, которому дружок скормил смертельную дозу эфедрина, завидую кавказским пастухам, расстрелянным смершем, завидую превратившимся в ядоносные шипы. "Сертификат о смерти американского гражданина". Пустая коробочка от пудры. Записка "Это была моя воля". My true will.

Сэ са: I am a slave, an ape, a machine, a dead soul. Выпадают ресницы, темнеет кожа, распухают ступни, будильник поет французскую песню в 2.30 ночи. "Вот этот сон. Будто я лилипут, не больше спички, стою на бюро, которое видел в прошлом году в антикварном подвале — темное дерево, резной георгин над столешницей. Передо мной трещина, даже нет — бритвенная прорезь с маленькой дыркой. Оттуда — лучик света. Приглядываюсь, внутри театральный зал, алый бархат, как раз объявили антракт, публика движется к выходу. Откидываются деревянные мостки, меня окружают, не замечая, смеющиеся люди. Это был знак, как тогда о двери, за которой тщетно ждал Azt, девяносто три". В ложе бенуара. Нет пощады.