Юлиус Эвола - Люди и руины

• Название: Люди и руины
• Автор: Юлиус Эвола
• Издательство: Русское Стрелковое Общество
• Жанр: Философия
• Год: 2002

Барон Юлиус Эвола, философ-"традиционалист", для итальянского нацизма был примерно тем же, что Ницше — для немецкого, причем в более прямом виде: его довоенные работы посвящены теоретическому обоснованию фашизма. Послевоенные работы — переосмысление идей фашизма, философия в чистом виде (таких во второй половине XX века очень мало).

---

Различие между политической и «физической» областями изначально. Его можно обнаружить и в различных примитивных обществах, отчасти сохранивших понимание основополагающих принципов в такой чистоте, каковую мы тщетно искали бы в современных поверхностных и безвкусных социологических учениях. Приведем пример, поясняющий нашу точку зрения.

Согласно одной из современных школ, государство ведет свое происхождение от семьи; тот же образующий принцип, на основе которого складывалась семья, gens, по мере своего расширения и обобщения приводит к зарождению государственности. Однако это низведение государства до чисто натуралистического уровня становится возможным лишь благодаря спорному допущению, лежащему в самом начале рассуждения. А именно, предполагается, что на заре древней цивилизации, в том числе индоевропейского типа, семья составляла чисто физическое единство, в котором ни священное начало, ни иерархический принцип не играли решающей роли. Но даже опираясь на чисто современные исследования, после работ ФЮСТЕЛЯ да КУЛАИЖА не осталось никаких сомнений в том, что в действительности дело обстояло прямо противоположным образом. Впрочем, даже если мы согласимся с этим исключительно натуралистическим толкованием семьи, отвечающим тому состоянию, в котором она находится сегодня, — все равно порождающее начало собственно политических сообществ следует искать в совершенно другой области, нежели та, в которой складывались семейные союзы. Здесь имеет смысл обратиться к так называемым мужским союзам.

У большинства архаических народов новорожденный, которого до определенного возраста считали чисто природным существом, поначалу находился исключительно на попечении семьи и прежде всего матери, так как все связанное с материальной, физической стороной существования относилось к материнской, женской области. Но в определенный момент происходило, точнее говоря, могло произойти изменение природы индивида и, соответственно, его статуса. Благодаря особым обрядам — так называемым «обрядам перехода», которым, как правило, предшествовал определенный период изоляции и одиночества, нередко сопровождавшийся суровыми испытаниями в соответствии со схемой «смерти и рождения» — в индивиде пробуждалось новое существо, после чего он и становился собственно «мужчиной». Действительно, до этого момента член группы, независимо от своего возраста, стоял на том же уровне, что и женщины, дети и даже животные. Поэтому лишь после преображения индивид становился членом «мужского союза». Власть в группе или племени принадлежала именно «мужскому союзу», в котором собственно «мужское», как мы показали, имело посвятительное (священное) и одновременно воинское значение. Особые обязанности и связанная с ними ответственность давали членам «мужского союза» и особые права, отличные от тех, которыми обладали другие члены группы.[12]

В этой схеме изначально заложены основополагающие «категории», определяющие противоречие между политическим и «общественным» уровнями. Первой из них является особое «помазание», особая «благодать», данная «мужчине» в высшем смысле: «мужчине», как vir (как говорили древние римляне), а не просто homo. Условием получения этой «благодати» являлся «разрыв уровня», то есть разрыв уз, связующих человека с натуралистическим и растительным уровнем существования; этот разрыв восполнялся властью, правом повелевать, принадлежавшим «мужскому союзу». Мы можем с полным основанием считать это одной из «постоянных» или основополагающих идей, которые во всем разнообразии своих прикладных и производных форм неизменно включались в теорию или, лучше сказать, метафизику государства, исповедуемую величайшими цивилизациями прошлого. По мере усугубления процессов секуляризации, рационализации и материализации эти изначальные идеи становились все более непонятными и недоступными. Но если вследствие их искажения или утраты присущего им посвятительного, священного сокровенного смысла они окончательно предаются забвению, то исчезает и само государство или политический класс в их истинном традиционном понимании. В связи с этим будет уместно привести слова одного из наших современников, сказанные еще в сравнительно недалеком прошлом: «рождение господствующего класса есть Божественное таинство». Впрочем, иной раз более уместно говорить о демоническом таинстве: плебейские трибуны, демагогия, коммунизм. Однако никогда истинное правящее сословие не может сложиться под воздействием исключительно социальных и тем более экономических факторов.

Государство подчинено мужскому началу, общество и в более широком смысле народ, demos — женскому. Это также изначальная истина. Материнское господство, от которого свободна политическая область, подчиненная мужскому началу, понималось также как господство Матери Земли, Матерей Жизни и плодородия, под властью и на попечении которых находятся физические, биологические, коллективно-материальные стороны существования. В мифологии постоянно повторяется мотив противопоставления светлых, небесных божеств как властителей собственно политического и героического мира, и женских, материнских богинь, правящих натуралистическим существованием, поклонение которым было распространено преимущественно среди черни. Так, например, в древнем Риме понятие государства и imperium — священной власти — было тесно связано с символическим культом мужских небесных, светлых богов верхнего мира в противоположность темному царству Матерей и подземных богинь. Эта идея красной нитью проходит от примитивных обществ с их «мужскими союзами» до светоносной олимпийской государственной традиции, свойственной классическому миру и целому ряду высших индоевропейских цивилизаций.

Следуя за этой нитью, мы приходим к историческому периоду, когда эта идея воплощается уже не в виде imperium, но в понятии божественного права Царя, а на смену правящему слою, образуемому силой обряда, приходят Ордена, аристократия, политические классы, складывающиеся на основе знаний и качеств, также не сводимых к общественным ценностям и экономическим факторам. Затем нить прерывается, и упадок государственной идеи, наряду с упадком и угасанием чистого принципа верховной власти и авторитета, завершается окончательным перевертыванием, когда все обращается в свою противоположность; за счет этого мир demos a, масс, погрязших в материи, получает доступ в область политики. Таков основной смысл любой демократии в изначальном понимании этого слова, а также всякого «социализма». Как первая, так и второй по сути своей являются антигосударственными системами, вырождением, осквернением и опошлением политического начала. С их пришествием завершается смещение от мужского к женскому, от духовного к материальному; происходит беспорядочное смешивание. Это инволюция, обусловленная внутренним вырождением самого человека, которое выражается в том, что верх в нем берут склонности и интересы, связанные с натуралистической, грубой, стихийной жизненной составляющей человека. Согласно закону соответствий, известному уже Платону и Аристотелю, несправедливость, то есть внешний разлад и волнения в обществе, всегда является отражением внутренней несправедливости, присущей определенному человеческому виду, возобладавшему в данной цивилизации.

В современном мире существуют политические формы, в которых подобное вырождение и всесмешение настолько заметны, что их невозможно ни с чем спутать; они самым недвусмысленным образом выражены в партийных программах и идеологиях. В других случаях этот упадок менее заметен, поэтому следует уточнить, какую позицию необходимо занять по отношению к ним.

Вышеуказанное различие между политической идеей государства и физической концепцией «общества» сказывается и в противоречии между государством и нацией. Понятия нации, родины и народа, несмотря на нередко окружающий их романтический и идеалистический ореол, по сути принадлежат не политическому, а натуралистическому и биологическому уровню, и соответствуют «материнскому и физическому измерению данной общности. Почти все движения, признававшие за этими понятиями первостепенную ценность, отвергали или по меньшей мере ставили под сомнение идею государства и чистый принцип верховной власти. Замена выражения «Божьей милостью» (пусть лишь приблизительно отражающей истинную власть, данную свыше) на формулировку «по воле нации» на самом деле ознаменовала собой уже упомянутое нами переворачивание: это был не просто переход от одной формы государственного устройства к другой, но переход в совершенно новый мир, отделенный от первого непреодолимой пропастью.

Беглый обзор истории позволяет нам выявить регрессивное значение национального мифа. Начало было положено, когда отдельные европейские государства, продолжая признавать политический принцип чистой верховной власти, обрели форму национальных государств. Это преобразование вдохновлялось по сути антиаристократическим (антифеодальным) духом, раскольническим и антииерархическим по отношению к европейской ойкумене, учитывая отказ от признания высшего авторитета Священной Римской Империи и анархическую абсолютизацию отдельных политических единиц, правитель каждой из которых начал считать себя верховным властителем. Утратив поддержку свыше, эти властители принялись искать ее снизу, тем самым роя себе могилу: отныне человеческая масса, потерявшая прежнюю форму и членение, стала неумолимо обретать все больший вес. Они сами создали структуры, которые впоследствии должны были перейти в руки «нации» сначала в лице третьего сословия, а затем — «народа» и толпы. Этот переход, как известно, свершился во время Французской революции; хотя тогда обращение к «нации» имело чисто демагогический характер, национализму пришлось пойти на союз с революцией, конституционализмом, либерализмом и демократией, и с тех пор он стал знаменем в руках движений, которые, начиная с революций 1789 и 1848 гг. и вплоть до 1918 г., разрушили все опоры старого строя традиционной Европы. Впрочем, «патриотическим» идеологиям свойственно ставить все с ног на голову, вследствие чего натуралистическая данность — фактическая принадлежность к данному племени и данному историческому сообществу — преобразуется в нечто мистическое и возводится в степень высшей ценности; отдельного человека начинают ценить лишь как citoyen и enfant de la patrie,[13] что подрывает авторитет всякого более высокого принципа, начиная с принципа верховной власти, подчиненного отныне «воле нации».