Борис Синюков - Утраченное звено мировой истории (статьи)

• Название: Утраченное звено мировой истории (статьи)
• Автор: Борис Синюков
• Жанр: История

---

Но я же не для чистого языкознания всем этим занялся. Мне надо доказать, что свои же князья–грабители продавали своих же женщин в рабство. Что казаки–разбойники русских кровей сопровождали этот «товар» и охраняли его друг от друга. То есть, вся Волга была заполонена казаками–разбойниками. И все они, даже «татары», которые тоже суть русские, разговаривали на одном языке. Покупали же девиц «персидские» купцы – суть евреи, торговое племя, наезжавшее к нам периодически. И тогда еще Хазарского каганата не было. Вот поэтому корень «яр» и «ер» на всей Волге, от устья до Нижнего Новгорода, был единым. Грабители на этой работорговле богатели, неволили остальной народ, вооружившись «персидскими» саблями, и стали князьями. Затем они так передрались, что вынуждены были призвать Рюрика из казаков–разбойников, который, укротив их всех, стал великим князем. Потом явились евреи и организовали Хазарский каганат, ядром которого были разбойники. Потом торговцы проникли на святую Русь и построили нам каменные дома, нашими силами, разумеется.

Самый момент перейти еще к одному распространенному среди казаков–разбойников кличу: «Сарынь на кичку!» Вот что пишет Даль по этому поводу: «Был когда–то еще мошеннический или разбойничий язык у волжских разбойников, если несколько условных речений и речей можно назвать языком; но от него, благодаря Бога, остался один только след или память, в поговорках: сарынь на кичку, да дуван дуванить. Са(о)рынь и ныне местами значит чернь, толпа; кичка – нос судна; это было приказание бурлакам убираться в сторону и выдать хозяина, что всегда и исполнялось беспрекословно, частью потому, что бурлаки были безоружны и считали разбойников кудесниками, а частью и потому, что бурлакам до хозяина и товара его не было никакой надобности. Дуван дуванить – делить добычу». В слове са(о)рынь тоже проглядывает слегка измененный корень «яр» в смысле так называемой «сорной» рыбы, неосетровой породы, к которой на Волге относились пренебрежительно. Не отсюда ли и само слово сор?

Как разговаривать обо всем всего лишь одним словом, я думаю, вы не поняли. Тогда приведу пример. Грузят два шахтера вагонетку углем и разговаривают:

• Нахуя нахуярил дохуя?

• Нихуя не дохуя. Нахуяривай!

Перевод, я думаю, вам не потребуется, хотя, возможно, вы сильно вознегодуете. Дескать, как можно, что вы себе позволяете? и так далее. Тогда я приведу вам другой пример, из классической русской литературы: «И он наяривал ее, и наяривал, до отказа». Если вы что–нибудь поняли из вышеизложенного мною, то не откажетесь подтвердить, что классик использует древнюю матерщину в самом прямом смысле и в самом прямом выражении. С корнем «яр». Я, разумеется, понимаю, что в древности говорить открыто о самом естественном человеческом отправлении было не стыдно, иначе не появилось бы столько производных слов, очень образных, как я показал. И вы, надеюсь, заметили, что в далевском объяснении они такими вам не показались. Там из этих слов – просто свалка, ералаш, как любили говорить древние наши предки.

И еще я надеюсь, что вы поняли – для племени, живущего без широкой торговли, не видевшего в массе своей торгового племени, словарь не должен быть большим, за глаза хватает корня «ер». Я об этом писал выше.

«По–фене ботать»

Начну с цитаты из Даля: «Наперед всего языки ламанский или офенский. Он далеко не полон и ограничивается нужнейшим в быту ходебщиков. Начало его неизвестно. Родина – Алексинская волость Ковровского уезда Владимирской губернии, откуда уже в 1700 году рассыпались ходебщики, коробейники по всей России, называя сами себя странным именем масыков. Торговля эта ныне в упадке, а с нею и язык, который впрочем распространился, с некоторыми отменами, между такими же мелочными торговцами и в некоторых других губерниях: в Костромской, Тверской (Бежецк), даже в Симбирской и Рязанской. <…> Придуманный язык этот сшит многими поколениями исподволь из переиначенных русских слов, коим дано, по каким либо отношениям их, иное значение. <…> Вот образчик: «Мисовской курехой стремыжный бендюх прохандырили трущи: лохи биряли колыги и гомза, кубы биряли бряеть и в устреху кундяков и ягрянят; аламонные карюки курещали курески, ласые мещаты грошались. То есть: В нашей деревне третьего дня проходили солдаты; мужики угощали их брагой и вином, бабы подавали есть, а в дорогу надавали пирогов, яиц и блинов; красные девки пели песни, малые ж ребята смеялись. У владимирских офеней кафтан – шистяк, у симбирских – шерсняк; шаровары шпыни, владимирское и чнары, симбирское, сукно – шерсно и вехно; но большая часть слов одни и те же. Иные прямо русского происхождения: двери – скрипы; кнут – визжак; дитя – пащенок; делать – мастырить; дом – куреха; другие, неизвестного: двор – рым; деньги – юсы; дрова – воксари, и прочее. Иногда слова составлены одно по другому, по русскому образцу: Бог – стод; богатый – стодень; долг – шилг; долго – шилго; жечь – дулить; жаркое – дульное; иногда русским словам дано иное значение: город называется костер; умереть – отемнеть; мнимое же сходство офенского языка с греческим едва ли не ограничивается словом хирки, руки, причем надо вспомнить, что и в Нерехте и Галиче рукавицы зовут нахирегами. Впрочем пенда, пять, и декан, десять, в счете офенском также замечательны, по такому же сближению».

Здесь следует примечание автора: «Позднейшие розыски о сем П.А. Бессонова, который находит в офенском много греческих слов и относит их к древним временам торговли нашей на Сурожском (Азовском – мое) море, должны, кажется, опровергнуть взгляд мой на это дело, — хотя, например, не знаю, греческое ли слово: костер, город (castrum), или это придумано, потому что город срублен, сложен, и издали дымится?»

Затем продолжение: «Костромские шерстобиты, таскаясь с лучками своими по всей Руси и подражая ковровцам, также сложили себе свой язык, частию переняв офенский, а частию переиначив и добавив его своим сочинением. Может быть, я приложу, в конце словаря, словарики офенский и шерстобитов (не приложил – мое). В Рязанской и Тверской губерниях записные нищие, по промыслу, и мошенники, воры, конокрады, зверенщики, говорят почти тем же офенским языком, с небольшими только изменениями, и называют его кантюжным. Столичные, особенно питерские, мошенники, карманники и воры различного промысла, известные под именем мазуриков, изобрели свой язык, впрочем, весьма ограниченный и относящийся исключительно до воровства. Есть слова общие с офенским языком: клевый – хороший; жулик – нож, но также воришка; лепень – платок; ширман – карман; пропулять – продать; но их немного, больше своих, например: бутырь – городовой; фараон – будочник; стрела – казак; канна – кабан; камышевка – лом; мальчишка – долото, и прочее. Этим языком, который называется у них байковым, или попросту, музыкой, говорят также все торговцы Апраксина двора (рынок – мое), как надо полагать, по связям своим и по роду промысла. Знать музыку – знать язык этот; ходить по музыке – заниматься воровским промыслом. Вот образчик этого говора: Что стырил? Срубил шмель да выначил скуражную лоханку. Стрема, каплюжник: перетырь жулику да прихерься. А ты? Угнал скамейку да проначил на веснухи. То есть: Что украл? Заимел кошелек да вытащил серебряную табакерку. Чу, полицейский: передай мальчишке, да притворись пьяным. А ты? Украл лошадь да променял на часы». Конец цитаты. (Выделения – мои).

Во–первых, язык офенский жив и сегодня, притом частично даже стал вполне «литературным». Хорошая ведь фраза: «срубить» или «стырить» у «лоха» «капусты», то есть денег, «заначить» от жены, а потом потратить их из «заначки», чтобы «клево» «побирять»? Разве все эти слова вы не встречали не только в «бульварных» газетах, но и в «художественной» литературе? Но ведь даже Даль 150 лет назад считал офенский язык древним и даже отживающим свой век. А он не только живехонек, но и перекочевал в литературу, притом не в качестве пародии или «приближения к действительности», «натурализма», а в качестве нормальных русских слов. Мало того, «по фене ботать», то есть говорить, мы даже не знаем, отчего произошло. Как отчего? От «офени», разумеется.

Во–вторых, я не знаток «офени» и пользуюсь только тем, что вытащил из далевой цитаты. И то, вон сколько слов выделил. А если его изучить, как следует? Родина «офени» – Алексинская волость Ковровского уезда Владимирской губернии – тоже о многом говорит. Это же недалеко от впадения Клязьмы в Волгу. Это как раз то место, от которого хазарские евреи проникли и построили наемными руками Владимир. Я это подробно рассказывал в другой статье, об Андрее Боголюбском.

В третьих, «сходство офенского языка с греческим», которое Даль сперва отрицал, а потом вынужден был признаться, что, да, такое сходство имеется. Но я уже достаточно в своих работах показал, что греческий язык – это язык еврейский, перешедший потом в латынь – тоже еврейско–христианский, так как итальянцы на нем сроду не говорили. Об этом же напоминает Бессонов, отождествляя «офеню» с «древним временам торговли нашей на Сурожском (Азовском) море». Только я хотел бы поправить Бессонова насчет Сурожского моря. Это было намного позднее, когда офени вовсю процветали во Владимирском княжестве. И породили их евреи не с Сурожского моря, а с Хазарского, то есть с Каспия через Волгу.