Борис Синюков - Утраченное звено мировой истории (статьи)

• Название: Утраченное звено мировой истории (статьи)
• Автор: Борис Синюков
• Жанр: История

---

Усиливались попеременно то Германия, то Франция, то еще кто–нибудь, в результате Европа получала то Бисмарка, то Наполеона, то, наконец, Гитлера. Островные и полуостровные Англия и Испания направили свой взор на далекие страны и континенты. Так возникли Британская и Латинская империи. Континентальные империи здравствовали недолго, заморские же рассыпались уже при моей жизни. Оба типа этих империй потому разное время жили, что заморские империи создавались на основе очень разной степени научно–технического прогресса между метрополией и колониями. Континентальные империи создавались на приблизительно равном техническом уровне вооружений, практически только на основе гения и целеустремленности полководца.

Теперь надо рассмотреть вопрос, почему все эти великие полководцы терпели крах в России? На этот счет историки столько причин навыдумывали, что их не перечесть, начиная от зимних холодов и кончая знаменитым русским военным духом. В действительности причина только одна, и никто ее еще не обозначил. Западные историки потому, что не понимают до конца прелестей для наших правителей нашего рабства, а наши историки потому, что не хотят вообще об этом говорить. В любой войне наши правители раза в три, если не в пять, теряют больше людей убитыми, несмотря на то, что по правилам военной науки обороняющийся должен терять меньше, чем наступающий. Вот единственная причина наших побед, остальное – мелочи.

Обратите внимание на следующий факт войн в Западной Европе. Побеждает то одна, то другая сторона, но жизненная инфраструктура остается целехонькой. Города, дворцы, заводы, дома, дороги, мосты и так далее, как правило, не разрушаются. Более слабая сторона даже солдат своих бережет, отступая перед превосходящей силой. В плен сдаваться здесь не очень почетно, но и не является изменой родине, пленных жалеют и та, и другая сторона. Все это результат прав человека как такового, к которым все привыкли и не замечают их, как люди не замечают, что дышат. Нельзя превращать человека в скотское состояние даже ради победы над врагом, и это естественно как потребность есть. Именно поэтому западные историки и не понимают, чем же берет Россия в войне? Не понимая этого, они верят в наш русский военный дух, который им преподносят наши правители.

Между тем, все наши победы, начиная с побед Миниха, Полтавы, обороны Севастополя при Николае I, последней войны, основаны на рабстве, как военных, так и мирных граждан. Отступая, наши правители уничтожают все и вся, вывозя перед оккупацией только военное имущество и не заботясь об остающемся в оккупации населении. Зато, вернувшись потом, гнобит это население за то, что оно не могли как птички перелететь из оккупации. Побывавший в плену – предатель, недаром многие пленные не хотят возвращаться в свою страну. Убитых героев не хоронят, оставляя их воронью, за кладбищами воинов не следят, сооружая на каждый миллион погибших по обелиску на главной площади городов. А истинные кладбища – поля боев зарастают травой и кустарником, и через несколько лет все уходит в небытие. Наши правители без тени сомнения могут направить тысячи солдат, вооруженных макетами винтовок, против танков. И вражеские танки буксуют в народной крови и пушечном мясе. Мало того, сзади этих невооруженных людей поставят пулеметы, чтобы расстреливать в упор отступающих. Вот они и «бросаются грудью на амбразуры», демонстрируя всему миру русский военный дух.

Разве все это могут понять историки Западной Европы? Проще понять русский военный дух. Я им только напомню, что добровольных самоубийц в природе очень небольшой процент, и на всей Земле примерно одинаковый, если, конечно, привести его к сопоставимым условиям проявления. Но разговор у меня пока не про Святую Русь. Я этим сравнением просто оттенил свободу и ценность человека как такового, на которые на Западе перестали обращать внимания как на собственное дыхание.

Свободы никогда не бывает слишком много. Она вырывается крохами у власть имущих, но к этим крохам также быстро привыкают как, например, к электрическому утюгу, телефону или телевизору. Простые жизненные блага, еда, одежда, место в парламенте становятся доступны и дворянину, и миллионеру, и каменщику. И здесь наступает противоречие между возможностями и потребностями, которые обе сместились в сторону от веками выработанного курса. Потребность кушать и кое–как прикрыть наготу совпала почти полностью с возможностью это сделать. Это было одно из следствий свободы. И недостаточно грамотный народ немного ошалел. Удовлетворенная составляющая свободы – уже не свобода, это уже как манна небесная. Поэтому возникла свобода не обременять себя трудом. Отказаться от свободы трудиться или не трудиться нельзя, так как тут же начинаешь голодать. Поэтому свобода меньше трудиться тут же сместилась в сторону не обременения себя воспитанием детей, ибо воспитание детей занимает весьма значительное место в труде, за который платят деньги. И, кроме того, само по себе является большим трудом. Притом принудительных мер против такой свободы выбора нет, собственному желудку даже выгоднее такая свобода.

Сильный удар, усугубивший эту проблему, нанесло открытие и начало освоения Америки. Первичное ее население целиком состояло из западноевропейцев. Притом качество народа, перебравшегося в Америку, во всех отношениях было самым высоким, а оставшегося в Европе народа – соответственно намного ниже. По закону сита. Ленивые – они хотя и рожают детей из–за лени предохраняться, но тратить на детей свою свободу, – не очень–то спешат. Зато в Европе создалась генетическая структура, в результате которой дети в 18 лет полностью берут заботу о своем пропитании на себя, а родители – тоже не считают себя чем–либо обязанными своим детям. В отличие от русских родителей, готовых кормить своих чад до собственной смерти.

Сильно всколыхнула Западную Европу последняя мировая война. В отличие от наполеоновских войн, когда всеобъемлющее понимание свободы еще не дошло до каждого среднего европейского ума, гитлеровская кампания, особенно, если учесть Японию и Италию, пробудила повышенный интерес к пониманию свободы шире, чем раньше. Люди поняли, что свобода не беспредельна, иногда ее надо с согласия большинства несколько урезать, но не велением правителей, зацепившихся за власть навечно, или законных монархов, а – собственной волей народов. Другими словами свобода – несвобода стала взвешиваться на весах, притом все весы одинаково настроены. То же самое можно сказать не только о войне и агрессии, но и обо всех без исключения сторонах жизни: экономика, собственность, юриспруденция, религия и так далее.

Д. Фрэзер сильно удивлялся, что первобытные племена Америки, жившие в самых благоприятных природных условиях, являлись самыми отсталыми в развитии по сравнению с племенами, жившими в жесткой окружающей среде. Я набрал у самого же Фрэзера примеров, беспорядочно разбросанных в его «Золотой ветви» и вывел из них непреложный закон, который меня в дальнейшем ни разу не подвел, что как раз преодоление разнообразных трудностей и развивает обобщенный мозг племени или народа. Сперва я его проверил на австралийских аборигенах, потом на дальневосточных айнах. Затем применил к торговым племенам с границы между Саудовской Аравии и Йемена – будущим евреям. Последнее подтверждение получил на выходцах из Советского Союза, научивших Америку так мухлевать на каждом шагу, что она не перестает до сего дня удивляться, как они у них могут сварить суп из топора, продать воду вместо бензина, наполнить их банки «грязными» деньгами, обходя все известные законы.

Если бы этот мой закон не имел, так сказать, обратной силы, то он не мог бы действовать и в прямом направлении, и первобытные люди оставались бы умны «от природы» даже в древней изобильной Калифорнии. Вот эта самая «обратная сила», иначе инвариантность закона действия на умы окружающей среды, сегодня работает в Западной Европе. Особенно после краха военной мощи Советского Союза с его рабами–солдатами и несчетным числом танков, которого она очень боялась, но, в общем–то, почти бездействовала, надеясь, то ли на авось, то ли на Америку. Разумеется, я не к интеллекту западноевропейцев хочу применить этот закон, а к беспечности. Выработав законы против фашизма и нацизма, Европа стала бояться только коммунизма. При падении силового потенциала коммунизма Европе стало вообще некого бояться.

Эту беспечность к своей судьбе впервые во всей красе проявилась при Гитлере. Мощь немецкой армии была, конечно, велика, но она все–таки не объясняет того факта, что за считанные недели почти вся Западная Европа была завоевана Гитлером. Итак, беспечность. Где же ее корни? В свободе выбора? Народы Западной Европы поняли, что нацизм не очень угрожает индивидуальному благополучию каждого в отдельности? Они ведь тоже арийцы? Это славяне не арийцы, так им и надо. Главное же в том, что заставить умирать на поле боя миллионами никакая сила заставить не могла. И правители их это прекрасно понимали.