Ральф Девидсон - Очевидность и построение . Материалы для критики исторической догматики

• Название: Очевидность и построение . Материалы для критики исторической догматики
• Автор: Ральф Девидсон
• Жанр: История

---

То, что мы узнаем из всего лишь частично закономерно впечатляющих сведений, есть то, что история запада, даже как мы ее знаем, еще в XVII столетии была полностью была неизвестной. И она вся опирается на автора Родорнуса Шрикиуса, который сегодня является больше не находимым. (Он оказался, во всяком случае, северогерманским центральным каталогом более не подтверждаемым).

У Родорнуса Шрикиуса, у Шоттелиуса, Шпатена, Моргофена и Круцигера в итоге можно открыть именно только то, что запад является иудейским изобретением, что найдено было Артуром Кестлером и в старой легенде определенно высказано. Кестлер сообщает: (как примечание: КЕСТЛЕР (Koestler) Артур (1905-83), английский писатель и философ. Родился в Будапеште. Был английским корреспондентом в Испании в период гражданской войны. Приговорен к смертной казни правительством Франко, но под международным давлением освобожден. Массовые репрессии в СССР привели его к переходу на либеральные позиции, к отказу от марксизма. В наиболее известном романе «Слепящая тьма» (1940, русский перевод 1988) изображен психологический механизм сталинского террора. Философские работы Кестлера посвящены научному и художественному творчеству, проблемам религии, биологии. Человек, по Кестлеру,—»ошибка», «тупик» эволюции природы).

«В дохристианские дни, как рассказывается, австрийские земли управляемы были рядом иудейских князей. Австрийская «Chronik des 95 Herrschaften» («Хроника девяносто пяти правлений»), составленная одним венским писателем при правлении герцога Альбрехта III (1350-1395), содержит список не менее, чем двадцати двух таких иудейских князей, которые должны были править в очередности. Список указывает не только предполагаемые имена, но также и на продолжительность правления и место, где они должны были быть погребены. Примерно «Зеннанн (Sennann) (наивысший князь, (Ahnherr) правил 45 лет, погребен в Штубентор (Stubentor) близ Вены; Циппан (Zippan), 43 года, в Тульне (Tulln) был погребен» и т.д., включая такие имена, как Лаптон (Lapton), Маалон (Ma'alon), Раптан (Raptan), Рабон (Rabon), Эффра (Effra), Замех (Samech) и т.д. После этих иудеев пришли пять языческих князей, после которых последовали христианские правители. Легенда повторяется с несколькими вариациями также в истории Австрии на латыни Генриха Гундельфингуса 1474 года, и повторяется различными другими авторами. Последним из них являются «Хронологические цветы Австрии» («Flores Chronicorum Austriae»), в 1702». (Koesller, 153)

Глава 22

Фактор продукции: общественная интеллигенция

Авицена, самый важный представитель средневековой медицины, и Моисей из Хорезма, основатель средневековой математики, были, по меньшей мере, до XV столетия в Европе самыми значимыми авторитетами в этой области. Оба жили и творили в средней Азии в сегодняшнем Узбекистане/Туркменистане. В то время этот регион не был доминирующим в культурном и научном плане, но свою экономическую мощь, как оказывается, излучал вплоть до Европы, что доказывает тот факт, что монеты из Самарканда прибывали в Майнц. Также в этой области была развита или изобретена бумага. (Якобы китайскими военнопленными, если верить мусульманскому анекдоту).

Из этого региона в XIII столетии пришли также силы, которые завоевали Китай, Иран, Ирак, Индию, Малую Азию, а также Россию (Russland) до Венгрии.

В XIV столетии начался упадок. Хотя еще вспыхивает архитектура Тамерлана[179][179] (Тимур Ленка), но он в первую очередь он видит себя как военный герой и позволяет интеллигенции и науке засохнуть. В XVII столетии все полностью шло вниз: Абу'л Гази Багдур Хан (Abu'l Ghazi Bahdur Khan), который правил от 1644 до 1663 и который считался потомком Чингизхана, писал в «Schadschareh-ye Turk» (таково название книги, речь идет о родовой книге его семьи, издана под названием «Родословие тюрков»): «Как результат незаботливости нашего поведения и вследствие незнания народа Хорезма нет до сегодняшнего дня никакой истории нашего рода в течение времени, в котором наши дела бы велись от дел хана Абдуллы (видимо, речь идет о современнике Магомета—ВП» (Hambly, 186). Он пишет далее, что он должен был писать эту историю рода, так как он не нашел никого, «способного выполнить это задание». (Hambly, 186)

Как возможен такой полный упадок культуры, мы, к сожалению, не знаем. Не знаем мы также и того, как современники обсуждали такое положение, так как нет никаких источников. Но нужно было бы полагать, что Европа также испытывает в XIV столетии полный упадок. О катастрофическом упадке XIV столетия в Европе написаны между тем много книг и статей. В этих книгах и статьях исследовалось преимущественно объяснение современных историков о (предполагаемом) изменении климата и (реальных) эпидемиях, в частности, эпидемии чумы. При этом историки видят, что каждый эпидемолог сегодня знает, что эпидемия чумы причины преимущественно имеет социальные (бедность), следовательно, она обусловлена социальными причинами.

Следовательно, можно искать регресс общества, только в общественном способе организации. И поэтому кризис общества является сначала кризисом мышления, который, разумеется, организаторами мышления как таковой не видится. Наоборот: «Где мы видим в первую очередь кризис, упадок и разрушение, современники увидели реновацию и новизну», пишет Ле Гофф то отношению к началу XIV столетия (Le Goff, 294). «Кризис мышления и ощущения достигает вершины в умственном и религиозном кризисе. Появляющаяся, выступающая (auftretende) около 1300 года новая вера принимает различные формы, от набожности ... вплоть до возврата к спиритуализму. Она находит самое глубокое выражение при очень значительном уме (духе): мастер Экхарт (Eckhart)[180][180]».

Другие делают ответственными за упадок образования и мышления францисканцев. Л.Багров и Р.Скельтон, которые занимались средневековой картографией, цитируют святого Франциска[181][181]: «Тот брат, который доводит любопытство к наукам до бедняков, будет стоять в судный день с пустыми руками». (Bagrow, Leo и Skelton, Raleigh, Meister der Karthographie («Мастер картографии»), Берлин в 1973, S.51). Св. Франциск должен осудить стремление монахов присваивать систематическое знание, когда оно недуховно и греховно. Другие снова предполагают, что кризис пришел с клюнийцами: «Клюнийское реформистское движение, которое, считаемое суровым аскетически-религиозным уравниванием монастырей, на всю всемирную науку как на ступень к теологии так же сурово нажимало и во второй половине XI столетия охватило южно-немецкие монастыри, и также не придерживались принципов Сен-Галлена». Они заботились, согласно Г.Баксу, о том, чтобы усилия образования Ноткреса не находили никакого продолжения. (Herbert Backes, в: G. Grimm/F.Max, S. 52)

По мнению Г.Гунгера таковыми являлись клюнийцы и цистерианцы:

«В XI и XII столетиях ум (дух) клюнийцев и цистерианцев причинял запасам библиотек далеко идущее ограничение, прежде всего для дальнейшей писательской деятельности, путем позволения лишь сугубо теологической, в частности, аскетической, литературы». (Гунгер, 69)

Итак, мы должны констатировать, что очевиден парадокс, что ранние предхристиане сохраняли рациональность античной культуры, в то время как более поздние, среднесредневековые христиане снова упраздняли их в пользу внутреннего набожного мистицизма. Похожий процесс мог бы иметь место и в мусульманской Центральной Азии. Но, в отличие от Центральной Азии, в Европе имел место в конце XV и начале XVI столетий новый культурный взлет. Откуда прибывала новая энергия рационализма, которая приводила в конце XV и начале XVI столетий к тому, что запускалось новое наступление образования, которое связывается в Германии с именами Менахтона[182][182] и Адама Ризе? (Как мы увидели, мы находим к этому времени также в этой культурной реновации большую причастность иудейской культуры, и то, что Паулюс позволяет печатать Фагиусу даже Библию для немецких христиан на тогдашнем иудейском шрифте). К сожалению, иудейское участие в немецком возрождении до сих пор исследована мало.

То, что всегда стимулировало новое наступление образования, в XVIII веке вновь опустило систему образования вместе с культурой на низкий уровень:

«В конце XVIII столетия в университетах насчитывалось небольшое число студентов, было безденежье, общественное порицание и издевательство, .. при государственном пренебрежении или безразличии. Во имя просвещения осуждали критики и реформаторы устаревшую средневековую конституцию университетов, педантично схоластичные учебные программы, теологический догматизм, увлечение имитации латыни и незначительную оценку полезного, современного и практичного. (.). Уже в 1795 году нападения были распространены так сильно, что современники говорили об общественном кризисе доверия университетам. Некоторые голоса требовали полной отмены университетов». (K.-E. Jeismann и P. Lundgreen (Hg), Handlung der Deutschen Bildungsgeschichte («Руководство немецкой истории образования»), Bd. III, S. 223)

Кризис университетов был столь глубоким, что берлинский университет, который был основан в 1810 году (после того, как прусский университетский зал был закрыт), назывался не «университет», а «учебное заведение».