Александр Дугин - Конспирология

• Название: Конспирология
• Автор: Александр Дугин
• Издательство: Арктогея
• Жанр: Политика
• Год: 2005

Данная книга является первой попыткой проанализировать конспирологию как социальное и культурное явление, как концептуальный синдром постмодерна.

Автор не ставит своей задачей дать исчерпывающую картину всех версий конспирологии, их бесчисленное число, и они постоянно растут. Цель была в том, чтобы описать некоторые закономерности конспирологического сознания, если угодно, его парадигмальные особенности, и проследить логику наиболее типичных, ярких и показательных конспирологических теорий. Описание и разбор различных версий «теории заговора», подчас весьма необычных и странных, служат наглядной иллюстрацией к данному исследованию, делают его не сухой социологической и философской аналитикой, но и занимательным (как мы надеемся) чтением.

---

2. “Психики”, “посвященные”, люди “раздвоенного сознания” интерпретируют реальность на двух уровнях (общем, “номократическом”, и “тайном”, “кратополитическом”), отдавая предпочтение кратополитическим системам, но постоянно скрывая это внешне. Этот тип людей является основной категорией сотрудников различных спецслужб, курирующих кратополитический уровень общественной жизни. Кратополитика, по определению, считается в первую очередь не с правом, но с силой, и поэтому “силовое” объяснение превалирует здесь над “правовым” объяснением. Подобно тому, как психолог или психиатр относится к человеческой личности как к механической конструкции, к объектной совокупности синдромов и комплексов, тогда как обычный человек убежден в спонтанности и субъектности самого себя, “психик” рассматривает социальные и политические события как объектное выражение неких механизмов, скрытых от общественности и сознательно управляющих тем, что представляется для профана “случайностью”, “свободным решением”, “объективной закономерностью” и т. д. Сравнение с психологом (или психо-аналитиком) наглядно и помогает представить, какую роль играет кратополитический пласт в обществе.

3. “Пневматики”, люди “утроенного сознания”, имеют дело с еще более сложной системой интерпретаций. Они достраивают дуальную иерархию “гилики- психики” (соответствующую делению на “обычных людей” и “сотрудников спецслужб”) до тройной иерархии, где над кратополитическим уровнем возникает еще один — “геополитический” этаж, представляющий собой новый и последний интерпретационный пласт, где обнаруживается относительность как “номократического”, так и кратополитического планов понимания реальности. Кратополитика сама берется здесь в качестве объекта интерпретации, в качестве “картины болезни”, “синдрома”, в качестве “пациента”. “Силовая” природа реальности, интерпретирующая ее “правовую” сторону, в свою очередь, подвергается расшифровке в рамках новой, геополитической” парадигмы. “Пневматики” могут быть, таким образом, сопоставлены с психологами, занимающимися исследованием и терапией психологов, или с теми, кто формулирует и формирует методологии и предпосылки, ложащиеся в основу той или иной психологической или психиатрической школы.

И, наконец, три психологических типа соответствуют трем уровням социальных институтов. Первый тип, “гилики”, наполняют собой обычные, “несекретные” организации, т. е. подавляющее большинство социальных и профессиональных секторов общества. “Психики” предоставляют собой типичных представителей “спецслужб” или тех областей знаний, которые имеют какое-то отношение к кратополитике, оперируют с социальными, политико-экономическими, мировоззренческими, философскими и юридическими парадигмами (как правило, эта деятельность напрямую курируется представителями спецслужб). И, наконец, “пневматики”, самый редкий и малочисленный, исключительный тип людей составляет основу сверхсекретных организаций, которые имеют дело с парадигмой парадигм, с геополитической интерпретацией кратополитического уровня.

Организации “пневматиков” по своему качеству и роду деятельности являются настолько закрытыми, что очень сложно соотнести или отождествить их с каким-то конкретными социальными институтами, информация о которых может быть получена традиционными способами. Существование спецслужб юридически признано и никем не отрицается, хотя их деятельность, структура и модели функционирования чаще всего остаются засекреченными. Но в случае “геополитических центров решений” — ситуация иная. Сам факт их существования многие подвергают сомнению, считая это “мифом”, “домыслом”, “легендой”. Если мы внимательно присмотримся к тройственной иерархии интерпретационных моделей и соответствующих им типов, то причина такого скептического отношения станет ясна. Существует ли лучший способ засекретить свою деятельность, чем внушить мысль о собственном несуществовании?

Спецслужбы и тайные общества

В социологической типологии спецслужб мы отнюдь не случайно воспользовались терминологией, почерпнутой из арсенала “тайных обществ” оккультного типа. Такие общества существовали на всех стадиях человеческой цивилизации и имели место у всех народов земли, во всех культурных и религиозных контекстах. Исследования таких авторов как Мирча Элиаде и Рене Генон убедительно показали, что область “эзотеризма” и “инициации” представляет собой неотъемлемый уровень всякой человеческой формации — от примитивных племен до сложнейших государственных макрообразований.

При рассмотрении тайных обществ некогда преобладала чисто позитивистская пренебрежительная позиция, отождествлявшая эти структуры с пережитками древних институтов, появившихся как модели некритической, “донаучной” интерпретации мира, пытающейся дать упрощенные или заведомо ложные ответы на теоретические вопросы космогонии, космологии, этики и т. д., всегда стоявшие перед человеческим духом. Но развитие социологии, антропологии, истории религий в ХХ веке и особенно во второй его половине заставило отказаться от примитивного взгляда на природу мифа и от приравнивания “эзотеризма” и “инициации” к “пережиткам темного Средневековья”. Постепенно ученые утратили оптимизм, с которым деятели Просвещения и их духовные наследники относились к данным позитивистской науки, принимая их за обнаружение последней истины, скрытой ранее от человечества за стеной предрассудков, суеверий и ложных, упрощенных представлений о природе реальности. Оказалось, что сам позитивизм есть не что иное, как одна из возможных интерпретационных систем, основывающаяся на столь же бездоказательной и мифической базе, как и древние космогонии. Просвещение не отменило миф, но гуманизировало его, свела до уровня индивидуума и его рассудочной деятельности. Показательно при этом, что вожди и вдохновители Просвещения сами принадлежали в подавляющем большинстве случаев к “эзотерическим” и “инициатическим” организациям, устроенным по архаическому образцу. Поэтому большинство современных социологов и культурологов склонны рассматривать “секуляризированный”, рационалистический характер Нового времени просто как смену мифологических парадигм, а не как избавление человечества от “гнета сакрального”, на что надеялись и что провозглашали рационалисты и атеисты первых поколений. Более пристальное рассмотрение среды возникновения идей, специфических для Нового времени (у того же Элиаде или Юнга), однозначно убеждает, что все они суть гипертрофированное и одномерное развитие комплекса герметических наук, составлявших как раз основу западноевропейского эзотеризма. Получается, что за “прогрессистским” пафосом просвещения стояла лишь смена мифологических парадигм, а отрицание “традиции” касалось исключительно отвержения католического, западно-христианского комплекса идей и мировоззрений.

Из такого положения можно сделать один в высшей степени важный социологический вывод — структурализация общества по трем уровням, соответствующим “гиликам”, “психикам” и “пневматикам”, относится не только к гностическим сектам или оккультистским группам, но отражает фундаментальную типологизацию человеческих обществ, характерных для любой модели их устройства и любой идеологии.

Легко проследить это тройственное деление в христианстве: ветхие люди (неверные, нехристиане и оглашенные), верные (христиане, принявшие крещение) и иереи (рукоположенные, посвященные в сан). Подчеркнем, что это не церковная, но антропологическая иерархия. Особенно строго такого взгляда на устройство общества придерживались первые христиане, жившие среди язычников и являвшиеся полным аналогом эзотерического и инициатического общества.

Такая же картина свойственна исламскому миру, где профанами считаются “неверные”, посвященными в первой степени все, исповедующие шариат, а высшими посвященными — члены суфийских, эзотерических общин, “тарикатов”.

Но такая чистая структурализация в рамках этих религий строго соблюдается только в том случае, когда религиозная община находится в чуждом контексте. После того, как религия распространяется на мажоритарные социальные слои и становится достоянием большинства, а не избранного меньшинства, как на первых этапах, иерархическая картина усложняется. Отныне религиозное большинство соотносится с первым уровнем, клир (в христианстве) или суфии (в исламе) — со вторым, а третий иерархический уровень соответствует особой избранной категории духовидцев. В христианстве это монашество, и особенно его исихастское направление, в исламе — особые избранные тарикаты, стоящие по ту сторону обычных суфийских братств (к примеру, такие, как “ишракийун” Сохраварди или последователи ибн Араби). В западном христианстве после раскола церквей в 1054 году внутренний эзотерический слой (“психики” и «пневматики») стал двигаться в сторону все возрастающей концептуальной самостоятельности, постепенно утрачивая укорененность в христианской католической доктрине. Обособление “эзотеризма” и вызвало постепенно появление антицерковных “инициатических” организаций, которые впервые проявили себя вовне в период Реформации, а затем предопределили развитие некоторых крупных течений в европейском масонстве. Эта секуляризированная, антикатолическая линия западно-европейского эзотеризма и стала архитектором современного общества и современного духа, заложила основы светского мировоззрения, рационализма, атеизма, материализма и других характерных тенденций современности. И несмотря на стремление просветительских сил деиерархизировать общество, утвердить принципы “равенства и свободы”, в конкретике социального устройства даже самых демократических и “прогрессивных” систем сказалась все та же традиционная иерархичность герметических орденов и масонских лож. И деление всех людей на профанов, посвященных и сверхпосвященных никуда не исчезло, перейдя на иной уровень и дав импульс новой стратификации социальных групп и управленческих элит. Эти соображения объясняют, почему мы не проводим строгих различий между профаническими, социально предопределенными “спецслужбами”, представляющими собой лишь второстепенный придаток такой светской и начисто лишенной сакральности вещи, как “современное государство”, и оккультными ложами и орденами, оперирующими, казалось бы, в совершенно иной среде и с совершенно иными реальностями. На самом деле, с типологической и социологической точек зрения, и спецслужбы и ложи суть явления одно-порядковые, “конгруэнтные”, типологически близкие. Не случайно в традиционных обществах такое сходство выражалось в практическом тождестве обеих структур: там эзотерические организации сплошь и рядом выполняли разведывательные и контрразведывательные функции (особенно схожие с тем, что в Новое время получило название “политическая разведка”). И наоборот, все представители элит, имеющие отношение к обеспечению безопасности общества или государства с необходимостью принадлежали к особым эзотерическим кланам и орденам.