Дуглас Престон - Ледовый барьер

• Название: Ледовый барьер
• Автор: Дуглас Престон
• Жанр: Триллер

«…Отчасти на написание „Ледового Барьера“ нас вдохновила научная экспедиция, которая имела место в действительности. В 1906-м году адмирал Роберт Е. Пири нашёл в северной части Гренландии самый крупный метеорит в мире, которому дал имя Анигито. Адмирал сумел определить его местонахождение, поскольку эскимосы той области пользовались железными наконечниками для копий холодной ковки, в которых Пири на основании анализа узнал материал метеорита. В конце концов он достал Анигито, с невероятными трудностями погрузив его на корабль. Оказавшаяся на борту масса железа сбила на корабле все компасы. Тем не менее, Пири сумел доставить его в американский Музей естественной истории в Нью-Йорке, где тот до сих пор выставлен в Зале метеоритов. Адмирал подробно изложил эту историю в своей книге „На север по Большому Льду“. „Никогда я не получал такого ясного представления о силе гравитации до того, как мне пришлось иметь дело с этой горой железа“, — отмечал Пири. Анигито настолько тяжёл, что покоится на шести массивных стальных колоннах, которые пронизывают пол выставочного зала метеоритов, проходят через фундамент и встроены в само скальное основание под зданием музея.

---

Палмеру Ллойду потребовалось время, чтобы прийти на мостик. Ему пришлось взять себя в руки. Он не мог позволить себе слишком долгую детскую обиду.

Его встретили вежливыми, даже почтительными кивками. На капитанском мостике возникло новое чувство, и ему потребовалось время на то, чтобы его понять. Операция почти завершилась. Ллойд больше не был пассажиром, помехой в критический момент. Он был Палмером Ллойдом, владельцем самого важного из всех, когда-либо найденных, метеоритов, директором Музея Ллойда, главой Холдинга Ллойда, седьмым богатейшим человеком планеты.

Он подошёл к Бриттон. За золотыми полосками на её плечах стоял монитор, показывающий местонахождение судна. Этот экран Ллойд видел и раньше. Корабль представлялся на нём крестиком, а длинная линия указывала курс, по которому они следуют. Судно постепенно приближалось к красной линии, что мягко изгибалась через всю карту. Каждые несколько секунд экран мигал, и информация обновлялась через спутник. Когда «Рольвааг» пересечёт линию, они окажутся в международных водах. И смогут спокойно вздохнуть.

— Сколько ещё? — Спросил он.

— Восемь минут, — ответила Бриттон.

Хотя её голос был, как всегда, спокоен, в нём больше не чувствовалось того напряжения последних жутких минут у острова.

Ллойд посмотрел на Глинна. Сомкнув руки за спиной, тот стоял рядом с Паппапом. На лице у Глинна застыла привычная маска безразличия. Тем не менее, Ллойд почувствовал уверенность в том, что может различить самодовольство в этих флегматичных глазах. Да оно и должно там быть! От одного из величайших научных и инженерных достижений двадцатого столетия их отделяют считанные минуты. Ллойд выжидал, не торопил событий.

Он посмотрел на остальных собравшихся. Вот вахтенные, уставшие, но довольные, предчувствующие облегчение. Первый помощник Ховелл, непроницаемый. МакФарлэйн и Амира, молчаливо стоящие друг рядом с другом. Даже лукавый старикашка, доктор Брамбель, вылез откуда-то из-под палубы, из своей норы. Как если бы, по молчаливому согласию, они все собрались здесь, чтобы засвидетельствовать событие исключительной важности.

Ллойд выпрямился — крошечный жест, привлекающий внимание. Он подождал, пока взгляды всех собравшихся не устремились на него, а затем повернулся к Глинну.

— Господин Глинн, разрешите мне поздравить вас от всего сердца, — сказал он.

Глинн слегка поклонился. Собравшиеся на мостике обменивались взглядами и улыбками.

В этот миг дверь на мостик отворилась, и вошёл стюард, толкая перед собой стальную тележку. Из ведёрка с толчёным льдом высовывалось горлышко бутылки шампанского. Рядом стояла дюжина хрустальных фужеров.

Ллойд с наслаждением потёр руки.

— Эли, старый лжец. Может быть, в некоторых вопросах ты и правда ведёшь себя, как ворчливая старая карга, но для шампанского ты не смог бы подобрать время получше.

— Я и правда лгал, когда говорил, что у меня лишь одна бутылка. Если честно, я взял с собой целый ящик.

— Просто чудесно! Так давай за него возьмёмся.

— Придётся обойтись одной бутылкой, ведь здесь — капитанский мостик. Не волнуйтесь — когда мы войдём в гавань Нью-Йорка, я лично открою оставшиеся десять. Кстати, пожалуйста, окажите нам честь, — сказал он и жестом указал на тележку.

Ллойд шагнул к ней, вытянул бутылку изо льда и с ухмылкой поднял.

— Не урони её на этот раз, дядя, — почти неслышно заметил Паппап.

Ллойд бросил взгляд на Бриттон.

— Сколько ещё?

— Три минуты.

Ветер с силой ударил в окна. Panteonero набирал силу, но — Бриттон ему уже сообщила — они обогнут остров Стэйтен и окажутся под прикрытием Огненной Земли задолго до того, как юго-западный ветер сменится более опасным северо-западным. Ллойд снял с пробки фольгу и ждал. Бутылка холодила руку.

Какое-то время единственными звуками на мостике были стоны ветра и далёкие удары волн.

Затем Бриттон оторвала взгляд от экрана и бросила взгляд на Ховелла, который согласно кивнул.

— «Рольвааг» только что вышёл в международные воды, — тихо сказала она.

Раздались приветственные возгласы. Ллойд выдернул пробку и принялся разливать всем вокруг отмеренные дозы. Внезапно перед ним возникло ухмыляющееся лицо Паппапа, его худые руки держали два фужера. Паппап поклонился.

— Эй, дядя, я здесь! Один для меня, второй — для моего друга.

Ллойд наполнил его фужеры.

— А кто твой друг? — Спросил он, снисходительно улыбаясь.

Роль Паппапа, пусть и небольшая, была важной. Ему можно подобрать хорошую работёнку в Музее Ллойда, в технических службах, быть может, — или даже в охране. Или, может статься, последнему из яган получится подобрать что-нибудь получше. В конце концов, можно подумать и о выступлениях, своего рода. Это будет со вкусом и достаточно корректно — далёкий отголосок тех выставок примитивных людей, девятнадцатого столетия — но, впрочем, её могут счесть и за провокацию. В особенности с Паппапом, последнем из живых индейцев. Да, об этом следует поразмыслить…

— Ханукса, — ответил Паппап, с очередным кивком и усмешкой.

Ллойд поднял взгляд с шампанского как раз вовремя, чтобы заметить, как яган быстро удаляется с мостика, решительно отхлёбывая из обоих фужеров.

Сквозь гвалт прорвался голос первого помощника.

— Контакт с объектом на поверхности моря, следующего истинным курсом три-один-пять на двадцати узлах в тридцати двух милях.

Разговоры моментально стихли. Ллойд бросил взгляд на Глинна, страстно желая вновь обрести почву под ногами, и вдруг почувствовал жгучее чувство под ложечкой. На лице у того было написано выражение, которое Ллойд никогда не видел: выражение неприятного удивления.

— Глинн? — Спросил он. — Это же какое-то торговое судно, правда?

Не отвечая, Глинн повернулся к оператору у консоли ЭИР и тихо произнёс несколько слов.

— Это «Алмиранте Рамирес», — негромко произнесла Бриттон.

— Что? Как вы можете это знать с показаний радара? — Задал вопрос Ллойд.

Жгучее чувство превратилось во вспышку неверия. Бриттон посмотрела на него.

— Уверенным быть нельзя, но корабль находится в том месте и в то самое время. Большинство кораблей скорее направились бы проливом Ле-Мэр, особенно в такую погоду. Но этот корабль плывёт за нами со всем, что у него там есть.

Ллойд смотрел на то, как Глинн совещается с человеком у компьютера. Послышались слабые звуки длинного гудка, набора номера на высокой скорости, шипения синхронизации периферийного оборудования.

— Мне казалось, ты выбросил этого сукина сына из игры, — сказал Ллойд.

Глинн выпрямился, и Ллойд моментально успокоился, увидев, что на его лицо вернулось собранное, уверенное выражение.

— Наш друг, как оказалось, необычайно находчив.

— Находчив?

— Команданте Валленар сумел починить корабль, по крайней мере, отчасти. Настоящий подвиг. Я едва могу поверить в то, что это возможно. Правда, это не имеет ни малейшего значения.

— Почему это? — Спросила Бриттон.

— Ответ в психологическом профиле. Он не будет преследовать нас в международных водах.

— Довольно самонадеянное предсказание, если хотите знать моё мнение. Команданте — сумасшедший. Он может сделать всё, что угодно.

— Вы ошибаетесь. Команданте Валленар, несмотря ни на что, в сердце — морской офицер. Он гордится своей честью, верностью и привержен абстрактным военным идеалам. Исходя из этих соображений, в погоне за нами он не переступит за черту. Поступить так значило бы бросить тень на Чили — и создать неприятный инцидент с самым крупным поставщиком зарубежной помощи. Помимо прочего, он не поведёт повреждённое судно слишком далеко в надвигающийся шторм.

— Так почему же он продолжает погоню?

— Две причины. Во-первых, он не знает точно, где мы находимся, и продолжает надеяться на то, что перехватит нас до того, как мы выйдем в международные воды. Во-вторых, наш команданте — человек благородных жестов. Подобно псу, выбирающему цепь до конца, хотя и знает, что жертва недоступна, он дойдёт до водных границ своей страны, а затем повернёт обратно.

— Интересный анализ, — сказала Бриттон. — Но правильный ли он?

— Да, — ответил Глинн. — Правильный.

Его голос нёс в себе спокойную убеждённость. Ллойд улыбнулся.

— Я сделал ошибку, не доверившись тебе раньше. Я удовлетворён. Раз ты говоришь, что он не пересечёт границу, он её не пересечёт.

Бриттон промолчала. Глинн повернулся к ней с личным, чуть ли не интимным жестом, и Ллойд с удивлением увидел, как он нежно взял её за руку. Ллойд не вполне разобрал слова Глинна, но Бриттон, казалось, вспыхнула.

— Ладно, — произнесла она голосом, что был едва слышен.

Внезапно показался Паппап с двумя пустыми фужерами, который держал их в умоляющем жесте. Ллойд посмотрел на него, отметив, что тот неосознанно удерживает равновесие, несмотря на необычайно сильную качку.