Лоретта Чейз - Лорд Безупречность

• Название: Лорд Безупречность
• Автор: Лоретта Чейз
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, ВКТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-049421-7, 978-5-9713-7710-8, 978-5-226-00534-3

Бенедикт Карсингтон – красавец, блестящий аристократ. Его манеры изысканны, а репутация безупречна. Кто бы мог подумать, что судьба сведет его с очаровательной Батшебой Уингейт, женщиной умной и своенравной, при столь необычных обстоятельствах!

Полная рискованных идей дочка Батшебы увлекает наивного племянника Бенедикта на поиски клада. Юные авантюристы тайком отправляются в путь, а старшим ничего не остается, как последовать за ними. И скоро миссис Уингейт и лорд Карсингтон понимают, что просто жить не могут друг без друга.

---

– Оливия, – сухо и холодно произнесла она, – ты непростительно грязна.

Вновь переключила внимание на лорда Ратборна, который ответил едва заметной понимающей улыбкой.

– Лорд Нортвик очень неудачно упал. И при этом отказывается признавать, что ранен.

– Очень глупо и смешно упал, – возразил Нортвик. – Но сейчас это совсем не важно. Давайте лучше проводим мокрых детей в дом.

Двигался он не слишком грациозно, но, судя по всему, действительно не получил серьезных повреждений.

Во всяком случае, так Батшебе казалось до тех пор, пока процессия не дошла до аллеи, ведущей в Нью-Лодж. Вместо того чтобы свернуть в нее, хозяин направился по тропинке совсем в другом направлении.

– Я так и знала! – закричала Батшеба. – У вас наверняка сотрясение мозга! Я же говорила, что вы серьезно ранены!

Нортвик повернулся и взглянул с особым выражением.

– Нью-Лодж на вершине холма, – показала Батшеба. – Там, на западе, а не на востоке.

– Я же сказал «в дом», – ответил лорд Нортвик. – И имел в виду Трогмортон-Хаус. К нему ведет вот эта тропинка, миссис Уингейт, и именно по ней вам надлежит двигаться.

Глава 18

Лорд Нортвик не пожелал обратитьвнимание на протесты гостей и отправил сына вперед, поручив ему важную дипломатическую миссию. Питеру предстояло подготовить старого графа к новому появлению Батшебы и просветить относительно истинной личности ее «брата».

Сам же хозяин, хромая, повел мокрую дрожащую компанию к дому предков.

Лорд Мандевилл и дамы встретили гостей в холле. Им пришлось стоически пережить и грязные следы на мраморном полу, и не слишком приятный запах.

Бенедикт понимал, что граф с радостью вышвырнул бы из дома Батшебу вместе с дочерью, но ему и в голову бы не пришло обойтись подобным образом с лордом Ратборном и его высокородным племянником. В данном случае и внешний вид, и запах не имели ни малейшего значения.

Лорд Мандевилл правильно понимал свой долг и готов был его исполнить, даже если бы для этого пришлось переступить через собственное «я».

Правило гласило: «Для джентльмена чувство долга важнее собственного комфорта».

Таким образом, незваные и нежеланные гости обнаружили поспешно приготовленные горячие ванны и удобные комнаты в специально отведенном для подобных целей крыле дома. Слуги старались исполнить любое желание. Вскоре приехал врач. Он осмотрел Оливию и Перегрина, а потом, по настойчивой просьбе Батшебы, и лорда Нортвика. Лорд Нортвик, естественно, возражал. Однако и жена, и мать поддержали беспокойство миссис Уингейт, так что волей-неволей пришлось подчиниться. С ворчанием он удалился в отдельную комнату.

Спустя несколько часов все почувствовали себя чистыми, сухими, сытыми и с благодарностью приняли тепло и уют огромного дома.

Бенедикт сказал себе, что жаловаться было бы грешно.

Конечно, в такой обстановке о ночи любви не приходилось и мечтать, но виконт решил, что поводов для разочарования не существует, поскольку он и вовсе не надеялся на продолжение подобных отношений. А во всем остальном события развивались куда более благоприятно, чем можно было ожидать. Оливия, к счастью, не заболела. Больше того, и к ней самой, и к ее маме относились тепло и почтительно.

Так что можно было снять с себя ответственность.

Следовало целиком и полностью сосредоточить внимание на Перегрине, поскольку судьба племянника оставалась всецело на его совести.

Батшеба разместилась вместе с дочерью в дальней части гостевого крыла. Лорд Лайл, несмотря на юный возраст, получил отдельную большую спальню рядом с комнатой лорда Ратборна. Перед сном Бенедикт решил навестить племянника, чтобы удостовериться, что парень не простудился и чувствует себя хорошо.

Перегрин не думал о сне; он сидел на ковре перед камином и смотрел в огонь. Увидев дядю, покраснел и поспешно поднялся.

– Тебе давно пора в постель, – заметил Бенедикт, опускаясь в одно из кресел.

– Простите, сэр, – заговорил Перегрин. – Разве можно уснуть, не извинившись за все неприятности, которые я вам доставил? При людях невозможно как следует все объяснить. Но если уж говорить чистую правду, то придется признаться, что единственное, о чем я жалею, так это о доставленном беспокойстве.

Перегрин расправил плечи и поднял голову.

– Если бы события повторились, то, наверное, я поступил бы точно так же. Потому что не мог позволить Оливии отправиться в путь с этим тупым Натом Диггерби. Он идиот, грубиян и вообще не вызывает доверия. И отпустить ее одну тоже было невозможно. Мисс Уингейт, конечно, все равно сделала бы по-своему, потому что ей безразлично, что я говорю и как говорю. Я пытаюсь разговаривать с людьми в вашей манере, однако результат получается совершенно иным. Никто не прислушивается к моему мнению. Воздействовать на Оливию оказалось нелегко. Нет, разумеется, я не обвиняю и не жалуюсь. Просто излагаю факты такими, какими их увидел.

Лорд Лайл стоял так неподвижно, что нетрудно было понять: собирается с силами, чтобы противостоять душевной боли, обиде, отторжению.

Иными словами, Перегрин готовился к привычной реакции.

Перегрин никогда не был податливым, послушным ребенком. У родителей он вызывал в лучшем случае раздражение, а нередко и открытую ярость. Бенедикт порой задавался вопросом, как жилось племяннику на белом свете. Взрослые или отпихивали его прочь, или пытались сломить. Каково это – расти и чувствовать, что окружающие относятся к тебе как к насекомому?

– Расскажи обо всем, что произошло. С самого начала и как можно подробнее, – потребовал Бенедикт.

Перегрин заговорил. Сначала он чувствовал себя скованно, но как только понял, что дядя не осуждает, а просто внимательно слушает, успокоился, внутренне освободился и даже слегка воодушевился.

Наконец рассказ подошел к концу. Бенедикт долго молчал. Не потому, что собирался держать племянника в напряжении. Говорить не было сил. Он слишком хорошо сознавал, какими оказались последние дни и почему Перегрин не хотел сдаться даже сегодня, попав в окружение и потеряв всякую надежду на осуществление плана.

Однако племянник явно нервничал. Держать его в напряжении было бы поистине жестоко.

Поэтому, несмотря на комок в горле, Бенедикт заговорил:

– Я немедленно отправлю твоим родителям срочное письмо, хотя боюсь, они уже всерьез забеспокоились. Вполне вероятно, даже отправились в Лондон. Так что невозможно предсказать, что может случиться. Обстоятельства достаточно… сложные.

На самом деле обстоятельства складывались крайне неблагоприятно.

Однако сцены хороши в театре. Неуемные страсти и сердечный надрыв – удел мелодрамы. В жизни джентльмена не должно быть места ни тому ни другому.

Бенедикт отказывался принимать во внимание состояние собственного сердца. Оно должно – выдержать любые испытания, так же как выдержало неудачный, полный разочарований брак. Эта сторона дела Перегрина совсем не касалась. А вот назревающий скандал мог серьезно ему навредить.

Поведение маркиза Атертона и его достойной супруги не поддавалось предсказаниям. Бенедикт сомневался, что из-за сплетен и пересудов они могли от него отвернуться: в конце концов, немало знакомых и даже друзей оказывались мишенями светских кумушек.

И все же они могли запретить сыну проводить время с дядей, который оказался главным героем желтых газетенок и грязных карикатур. Конечно, после того как первое возбуждение немного охладеет и уляжется, Ратборну, возможно, удастся вернуть некоторые из утраченных позиций. Возможно, удастся даже помочь племяннику найти себя в жизни. И все же предположения оставались лишь предположениями. Будущее представало туманным и неопределенным.

Бенедикт встал.

– Ясность мысли и оптимизм не сопутствуют усталости. Ложись спать, Лайл, а завтра на свежую голову мы все обсудим.

С лица Перегрина словно сняли маску напряжения и страха.

– Хорошо, сэр, – вздохнув с облегчением, произнес он. – Спасибо, сэр.

– Да, кстати. Тайная переписка крайне меня огорчила, – заметил Бенедикт, когда племянник уже залез под одеяло. – В твоем возрасте это смешно. И в любом возрасте абсурдно. Любопытные и алчные слуги нередко находят недозволенную корреспонденцию, а потом начинают шантажировать и требовать за молчание огромные деньги. Подобное поведение достойно фарса.

Перегрин сморщился, словно от боли.

– Знаю, сэр. Мне следовало противостоять, не поддаваться, но не хватило силы воли…

Наступило молчание. Бенедикт пытался обуздать чувства и вернуть знаменитое самообладание.

– Во всем прочем твое поведение можно считать… приемлемым, – наконец заключил он.

– Правда? – Лицо Перегрина просветлело. – Так, значит, я не очень вас разочаровал?

– Тебе тринадцать лет, – серьезно ответил лорд Ратборн. – Так что необходимо сделать скидку на возраст. Во всяком случае, я так считаю; Ну а что скажет мой отец, как только мы вернемся в Лондон…