Бернард Корнуэлл - Осада Шарпа

• Название: Осада Шарпа
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Исторические приключения

Ричард Шарп и зимняя кампания 1814 года

---

На кухне Шарп принес им неуклюжие извинения.

Капитан Киллик, жадно поглощавший кусок хлеба, приподнял окровавленную бровь. — Извинения?

— Вам дали слово офицера, а оно было нарушено. Я приношу свои извинения.

Патрик Харпер открыл дверь.

— Капитан Фредриксон сказал, что вы хотите меня видеть, сэр?

— Ты будешь поваром, сержант. Вон там, на печи, суп лягушатников.

— С удовольствием, сэр. — Харпер, чье лицо почти приобрело свой нормальный размер и казалось восстановившимся после такой хирургии, открыл печь и забросил туда дров. По кухне распространился приятный жар.

— Вы ирландец? — спросил вдруг Харпера Догерти.

— Совершенно верно. Из Танджевейна в Донегале, и нет на земле места прекраснее. — Это уха, сэр, — сказал он Шарпу.

— Танджевейн? — лейтенант взглянул на Харпера. Тогда вы должны знать Кэшлнэйвен?

— По дороге на Боллибоф? — Там где старая крепость? — на лице Харпера появилось выражение счастья. — Я ходил по этой дороге столько раз, что не могу и сосчитать.

— Мы возделывали там землю. Пока англичане не забрали ее. Догерти бросил на Шарпа вызывающий взгляд, но Шарп, отвернувшийся к стене, казался рассеянным. — Я Догерти, — сказал Догерти Харперу.

— Харпер. Я помню одного Догерти, у него была кузница в Минкрамлине.

— Это мой дядя.

— Боже, спаси Ирландию, — Харпер удивленно смотрел на лейтенанта. — А вы из Америки? Слышали ли вы, сэр, что у него был дядя, который чинил мамины сковородки.

— Я слышал, — сказал Шарп. Он думал о том, что подставил себя под удар и без особой пользы. Он спас этих людей на двенадцать часов, не более, и бывает время, думал Шарп, когда солдат знает, что нет смысла драться. Затем он вспомнил, как Дюко, француз, обращался с ним в Бургосе, а другой французский офицер, рискуя карьерой, спас его жизнь, и Шарп знал, что не сможет жить с таким грузом, если просто позволит Бэмпфилду продолжит свои бесчинства. Эти люди может быть и пираты, может они и заслужили веревку, но Фредриксон дал им слово. Шарп подошел к столу. — Вы ранены?

— У меня выбили зуб, — оскалился Киллик, демонстрируя сказанное.

— Это сейчас модно, — спокойно сказал Харпер.

Шарп взял бутылку вина, стоящую перед ним и снес горлышко об край стола.

— Так вы пираты?

— Каперы, — гордо сказал Киллик, — все официально.

Фредриксон, дрожа от холода, вошел в дверь.

— Я поместил остальных джонатанов в караулку. Ресснер присматривает за ними. — Он взглянул на сидящего Киллика. — Прощу прощения.

— Капитан Киллик, — представился Киллик без всякой злобы, — и я благодарю вас обоих. Он держал кружку с вином. — Когда они накинут на нас петли, я скажу, что не все британцы ублюдки.

Шарп налил вина в кружку Киллика.

— Я видел вас, — сказал он, — в Сен-Жан-де-Люз.

Киллик громоподобно рассмеялся, и это напомнило Шарпу Веллингтона. — Это был великолепный день! — сказал Киллик, — Они тогда изрядно подмочили штанишки!

— Да уж, — Шарп кивнул, вспоминая ярость Бэмпфилда когда тот наблюдал за действиями американца.

Киллик пощупал карман, вспомнил, что у него уже нет сигар, и пожал плечами.

— Когда мир, такой радости ничто доставить не может, верно? — Шарп не ответил, и американец посмотрел на лейтенанта. — Может нам действительно заделаться настоящими пиратами, Лайам, когда война кончится?

— Мы столько не проживем, — Догерти горько посмотрел на стрелка.

— Для ирландца, — сказал Киллик Шарпу, — он слишком реалист. Вы собираетесь повесить нас, майор?

— Я собираюсь накормить вас, — уклонился от прямого ответа Шарп.

— А утром, — сказал Киллик, — моряки все равно нас повесят?

Шарп ничего не сказал. Патрик Харпер, стоя у печки, посмотрел на Шарпа и решился сказать.

— Утром, мягко сказал он, — мы будем далеко отсюда, к сожалению.

Шарп нахмурился недовольный, что сержант улучил момент, чтобы вмешаться, хотя по правде говоря, он попросил Харпера присутствовать потому, что ценил здравый смысл здоровяка ирландца. Слова Харпера дали понять две вещи; во-первых, предупредили американцев, что стрелки не могут поручиться за их будущее, и, во-вторых, сказали Шарпу, что стрелки не хотят, чтобы американцев повесили. Стрелки захватили американцев, и причем это обошлось без кровопролития с обеих сторон, поэтому они чувствовали обиду из-за того, что флотские своевольно порешили наказать противника, чья вина состояла лишь в том, что они решили драться.

Никто ничего не сказал. Харпер, внеся свою лепту в разговор, снова повернулся к печи. Догерти смотрел на выщербленный стол, а Киллик, с полуулыбкой на побитом лице, смотрел на Шарпа и думал, что вот еще один английский офицер, совершенно не соответствующий образу, который рисовали американские газеты.

Фредриксон, все еще стоя в дверях, думал: как же похожи Шарп с американцем. Американец был моложе, но у обоих была та же твердость, такие же красивые лица, и то же безрассудство в глазах. Будет интересно, решил Фредриксон, посмотреть, понравятся ли такие схожие люди друг другу, или возненавидят.

Шарп казался растерянным от их встречи, будто бы он не знал, как поступить с таким непонятным противником. Он повернулся к Харперу.

— Суп уже готов?

— Нет, если вы не хотите съесть его холодным.

— Полный живот, — сказал Киллик, сделает нас слишком тяжелыми для виселицы. — Но опять никто не ответил.

Шарп раздумывал на тем, что утром, когда стрелки наконец уйдут, Бэмпфилд повесит этих американцев, как колбасу в погребе. Десять минут назад это совершенно его не беспокоило. Кучу людей вешали каждый день, и повешение было главным развлечением в любом городе с достаточным количеством жителей. Пиратов всегда вешали, и, кроме того, эти американцы были врагами. Было достаточно причин, чтобы повесить команду "Фуэллы".

Вот только одно дело — внимать холодным доводам рассудка, и совсем другое — применять эти жестокие доводы к людям, сидящим на другом конце стола от тебя, людям, единственная вина которых состоит в том, что они осмелились поднять оружие против стрелков. Даже вскормленные на войне французские солдаты не часто отваживались бросать вызов «зеленым курткам», так неужели моряк повесит этих парней за их самонадеянность? Кроме прочего, хотя Шарп и понимал, что это совершенно неоправданное возражение, ему тяжело было считать врагами людей, говорящих на одном с ним языке. Шарп вел войну с французами.

Но закон есть закон, и утром приказы Шарпа велят ему быть далеко от форта, и далеко от Корнелиуса Киллика, который, будучи оставленным на милость Бэмпфилда, будет повешен. И Шарп, поняв это и, не зная, что тут сказать, отпил вина. Он желал, чтобы Харпер поскорей приготовил этот чертов суп.

Корнелиус Киллик, поняв все сомнения Шарпа по выражению на забинтованном лице стрелка, сказал лишь одно слово.

— Прислушайтесь.

Шарп посмотрел в глаза Киллику, но американец больше ничего не произнес.

— Ну, что? — нахмурился Шарп.

Киллик улыбнулся.

— Вы ничего не слышали. Это ветра нет, майор. Ни дуновения, только мороз и туман.

— И?

— У нас принято говорить, майор, — американец смотрел только на Шарпа, — что если моряка вешают в безветренную погоду, его душа не попадает в ад. Она остается на земле, чтобы забрать еще одну жизнь в качестве мести, — американец указал пальцем на Шарпа. — Может быть вашу, майор?

Киллик не сказал больше ничего. Его слова заставили Шарпа подумать о Джейн, дрожащую в лихорадке, и он подумал, с внезапной жалостью, что если ее и нельзя спасти, то лучше бы и ему подхватить лихорадку и умереть вместе с ней, чем в этом холодном, заледеневшем форте, где туман окутывал камни.

Киллик, глядя на твердое лицо, которое пересекал неаккуратный шрам, заметил, как содрогнулся стрелок. Он почувствовал, что Догерти хочет что-то сказать и, чтобы, ирландец не сказал что-нибудь враждебное, пнул его ногой, призывая к молчанию. Киллик, который до этого говорил довольно беззаботно, знал, что его слова ударят в чувствительное место и он усилил свои слова тихим голосом, — Не будет мира человеку, повесившего моряка в полный штиль.

Их взгляды встретились. Шарп размышлял, правда ли слова американца. Шарп говорил себе, что это чепуха, просто суеверие, как и солдатские талисманы, но эти слова сильно засели в голове. Шарпа уже проклинали однажды, начертав его имя на могильном камне, и через несколько часов после этого умерла его первая жена. Он нахмурился.

— Дезертиры должны быть повешены. Таков закон.

Все молчали. Харпер возился со своим супом, Фредриксон стоял, облокотившись на дверь. Догерти облизывал окровавленные губы, затем Киллик улыбнулся.

— Все мои люди — граждане Соединенных Штатов, майор. Кем они были ранее уже не ваше дело, не дело моего Президента, и не дело чертового закона. У них у всех есть соответствующие бумаги! Киллик не сказал про то, что все бумаги были сожжены Бэмпфилдом.