Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2006 #11

• Название: Журнал Наш Современник 2006 #11
• Автор: Журнал Современник
• Жанр: Публицистика

---

Желание иметь потомство у русских женщин к концу советской эпохи было подавлено в большей степени, чем у любой титульной национальности в союзных республиках. Репродуктивная ориентированность у них оказывалась даже ниже реального уровня рождаемости. На предпоследнем месте по этому показателю находились близкие в культурном отношении украинки. Тогда как замужние туркменки (первое место) ожидали родить на тысячу женщин 6356 детей. Расхождения между ожидаемой и желаемой численностью потомства, согласно утверждению демографов, как правило, незначительны2.

Р а з в о д ы

Православная традиция, равно как и католическая, крайне негативно относилась к бракоразводной процедуре и повторным бракам. Популярная русская сентенция гласила, что первая жена дана от Бога, вторая — от человека, третья — от черта. Народное представление соотносилось с официальной позицией Церкви. Московский митрополит Фотий излагал ее посредством другого афористического перифраза: первая жена — по закону, вторая — от слабости человека, третья — законопреступление, четвертая — нечестивое, свинское житие3.

На начало XX в. европейское законодательство в отношении разводов варьировалось в соответствии с конфессиональными традициями. В протестантском семейном праве бракоразводные процедуры в полной мере легитимизировались; в православном — хотя и допускались, но были максимально затруднены; в католическом — категорически воспрещались. Как следствие, даже в современной Европе ряд стран — католические Испания, Португалия, Италия, православная Греция — имеет исключительно низкий (близкий к нулевому) уровень разводимости. Напротив, крайне высокая динамика разводов в России прямо свидетельствует о разрыве страны с духовной традицией православия. Если в Российской империи, по данным на 1897 г., общий коэффициент разводимости составлял 0,06%, то уже в 1926-1927 гг. в Советском Союзе (его европейской части) — 11%. Чаще, чем в СССР, в 1920-е годы разводились только в США. Причем динамика разводов в Украинской ССР была даже выше американской. Но ведь одно дело США, имеющие за плечами длительный опыт эмансипаторской политики, и совсем другое Советский Союз, пошедший на резкий контрастирующий разрыв с еще недавно преобладающим патриархальным семейным укладом.

В дальнейшем динамика разводов в СССР существенно снизилась, чему немало способствовало проведение Указом о браке и семье от 8 июля 1944 г. существенное усложнение бракоразводной процедуры. Чтобы развестись, требовалось пройти через две судебные инстанции, при предварительной публикации в местных газетах извещения о готовящемся процессе. Новое упрощение процедуры разводов в 1965 г. привело к очередному скачкообразному росту разводимости. Если в 1965 г. было зарегистрировано 360 тыс. разводов, то уже в 1966 г. — 646 тыс. Коэффициент разводимости возрос за десятилетие от уровня 5,3% в 1958-1959 гг. до 11,5% в 1969-1970 гг., к концу 1970-х годов он уже составлял 15,2%. Это было существенно выше соответствующих показателей любой из европейских стран. Причем среди союзных республик Российская Федерация уступала по нему лишь Латвии. По коэффициенту разводимости СССР занимал третье место в мире, пропустив вперед себя лишь США и Кубу. В современной Российской Федерации по отношению к советскому времени показатели разводимости еще более возросли. Если в 1990 г. в РСФСР было зафиксировано 559 918 разводов, то в 2002 г. — уже 853 647.

Семейная нестабильность является важным фактором в сдерживании рождаемости. В контексте демографического кризиса русского народа обращение к церковному варианту истолкования семейного права, в синтезе его с установленной светской гражданской традицией, представляется неким спасительным исходом. Целесообразно также обсудить вопрос о степени возможного участия институтов Церкви в регистрационных процедурах брачно-семейных отношений (брак, развод, рождение ребенка)1.

Разводы по сей день законодательно запрещены в Ирландии, ряде стран Латинской Америки, отличающихся значительным уровнем влияния католической церкви. Данное ограничение в семейном законодательстве отнюдь не квалифицируется в качестве противоречия принципу соблюдения прав человека, являясь, напротив, его развитием с позиций традиционной нравственности. Аргументом же в пользу сохранения запрета на разводы служит более высокий уровень рождаемости в указанных странах в сравнении с теми (из принадлежащих к той же католической культурной традиции), в которых он был исторически снят.

П р о б л е м а о д и н о к и х л ю д е й

Другим фактором демографического развития СССР являлась непомерно значительная доля в общей структуре населения одиноких людей. В дореволюционной России общинный мир принципиально исключал социальное одиночество. Даже тривиальные семейные ссоры в целях пресечения их конфликтогенности разрешались, на сходе. В контрасте с такого рода практикой доля одиноких людей в структуре позднего советского общества составляла 11,3%. И это несмотря на сравнительно высокий, по западным меркам, уровень брачности. Тезис о семье как основной первичной ячейке социалистического общества являлся чисто декларативным. СССР по показателю численности одиноких людей занимал третье место в мире, уступая только Швейцарии и ФРГ.

Популярные суждения об особой семейственности русского народа материалами демографической статистики не подтверждаются. К концу советской эпохи о ней можно было говорить лишь в прошедшем времени. Средний размер семьи в РСФСР составлял 3,24 чел. Худшие показатели имели только Эстонская и Латвийская ССР. Для сравнения: среднестатистическая семья в Таджикистане включала в свой состав 5,95 чел. Все среднеазиатские республики имели в советское время общий тренд увеличения размеров семей1.

Г е н д е р н ы й р а з р ы в п р о д о л ж и т е л ь н о с т и ж и з н и и с п е ц и ф и к а с е м е й н ы х о т н о ш е н и й в Р о с с и и

Современная Российская Федерация унаследовала от Советского Союза первенство по показателю наибольшего разрыва в продолжительности жизни мужского и женского населения. По данным на 2004 г., он составляет 13,41 года. Причины такой разницы не сводятся исключительно к пресловутому спиванию российских мужиков. Применительно к другим странам с традиционно высоким уровнем употребления алкоголя такого разрыва не наблюдается. Характерно, что в императорский период истории России несовпадение в продолжительности жизни мужчин и женщин, по статистике на 1897 г., составляло всего 2,9 года, что соотносилось с общемировыми показателями. Между тем алкоголизация русского мужского населения имела до революции не менее широкое распространение. Следовательно, дело заключалось не только и не столько в пьянстве. Резкий гендерный разрыв в продолжительности жизни возник в советское время и, следовательно, отражал его социально-психологическую специфику2.

Социокультурные ролевые функции взаимоотношения полов в секуляризованной России имеют принципиальные отличия от соответствующих нормативов как в странах Запада, так и Востока. Эмансипированный статус женщины в западных сообществах подразумевает отсутствие у неё каких-либо не закрепленных законом преференций в семейной сфере. Эмансипация нивелирует принципиальные различия гендерных ролей. Если уж равенство — то равенство во всем, в том числе и в составлении семейного бюджета. Процесс эмансипации женщин на Западе снизил одновременно и социальную ролевую нагрузку на мужчин. На Востоке социокультурные тендерные роли закрепляются не столько правом, сколько силой традиции. Оборотной стороной восточной патриархальности является актуализация в применении к мужчинам архетипа “добытчика”. Подчиненное положение женщин одновременно освобождает их от ряда социально-экономических функций. Повышенная ответственность, возлагаемая на мужчин, компенсируется реальным положением его в качестве главы семьи.

Российская модель семейных отношений конструируется на основе эклектического совмещения компонентов обеих гендерных систем. Такое сочетание поставило женское население России в преференционное в социокультурном ролевом распределении положение. В соответствии с западной моделью, женщина наделяется всеми правами, предусмотренными идеологией эмансипации. Вместе с тем был сохранен весь комплекс возлагаемых на мужчин социальных обязанностей, не подкрепленных какими-либо компенсаторскими преференциями. Связанный со спецификой семейных отношений в России социально-психологический прессинг, постоянно довлеющий над значительной частью мужского населения, может быть, вероятно, расценен в качестве одного из основных факторов непропорционально высокой смертности мужчин в России.

А б о р т ы

Следует ли говорить, что в православной религиозной традиции практика абортов резко осуждается. Столь же категорический запрет в отношении искусственного прерывании беременности выдвигается и в католицизме. Оно приравнивается к умышленному убийству. Распространение абортов в предреволюционной России, ограниченное пределами субкультуры крупного города, явилось одним из знаковых проявлений ослабления религиозных скреп в обществе. В Петербурге соотношение абортов к числу рождений составляло 20%. В Харькове данный показатель был даже выше — 22,1%. Но только при советской власти практика искусственного прерывания беременности приобрела общероссийские масштабы. Снятие постановлением Наркомздрава и Наркомюста от 18 ноября 1920 г. запрета на аборты явилось катализатором их активного применения. К 1926 г. доля абортов в отношении к общему числу живорожденных составляла уже 46,3% , в Ленинграде — 42,4% (более чем в два раза выше в сравнении с дореволюционным петербургским уровнем), в губернских городах РСФСР (судя по имеющимся материалам восьми городов) — 32%. При этом на селе, остававшемся еще под властью христианской семейной традиции, аборты по-прежнему расценивались как аномальное явление, соответствуя показателю в 2,1%.