Жанна Ласко - Первое свидание

• Название: Первое свидание
• Автор: Жанна Ласко
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-029643-6, 5-9660-1329-2

Знакомство по брачному объявлению…

Авантюра?

Забавная шутка?

Или последняя попытка все-таки найти родственную душу?

И то, и другое, и третье!

Встреча мужчины и женщины – всегда рискованное приключение, но если он – француз, а она француженка, то их знакомство вполне может превратиться в весьма необычный роман, сюжет которого будет развиваться в самом неожиданном направлении!

---

– Ну так вот, ни капельки! У меня есть мои коллеги, мои племянники и племянницы, то тут, то там два-три любовника, есть подруга и еще партнеры по танго. Все замечательно. И я в твоей помощи не нуждаюсь.

Женевьева: Она действует мне на нервы. Скоро до слез доведет. До Альбера для нее существовала только ее маленькая Нану, она с языка у нее не сходила, ей ничего не хотелось, что бы я ни предложила, кроме покупок и оперетты. Сколько мне пришлось выслушать этой музыкальной патоки, лишь бы доставить удовольствие! Она мечтала заполучить кого-нибудь пожилого. А я – вовсе нет. Вот дружок время от времени, это по мне. Но чтоб постоянно торчал рядом, вот уж нет! Правда, в последние годы дружки появляются не так уж часто…

– Ты встречаешься со своим иранцем?

– Он уехал на родину. Вернется только в конце июня. Жаль. Он настоящая находка. А у тебя с Альбером в этом все хорошо?

Женевьева: О, моя Брижитт! Покраснела, словно невинная девушка!

– Все очень хорошо, спасибо.

– Хороший любовник – это очень важно, даже в нашем возрасте.

Брижитт: Как мне выпутаться из этого?

– Разумеется, но не это главное.

Женевьева: Невероятно! Это тянется уже пять недель, а она еще не решилась! Похоже, поймала не слишком свежую рыбку! Ее можно понять.

– Не расскажешь мне?..

– Нет, не расскажу. Точно. Пожалуйста, поговорим о чем-нибудь другом! Я не могу с легкостью говорить о своей интимной жизни, как читательницы журнала «Она».

– Правда, мы никогда об этом не говорили. Брижитт, а ты вышла замуж девственницей?

– Да, почти. Пьер лишил меня девственности за несколько дней до свадьбы.

– Приятно вспомнить?

– Женевьева!

– А что такого? Да полно тебе, мы же не в девятнадцатом веке! Ты никого не знала до Пьера?

– Что ты хочешь, я по природе человек верный!

– А теперь ты боишься.

– Ужасно!

– Почему? Там не заржавело, ты же знаешь.

– Женевьева!

– И потом, некоторая невинность даже через пятьдесят лет не лишена шарма.

– Я стала такая безобразная. Уже давно не могу видеть себя в зеркале.

Женевьева: Надо признать, ты запустила себя в последние годы. Настоящая Мама.

– Но лицо-то свое ты все же можешь видеть?

– Не намного приятнее. Морщина просто бросается в глаза, и это не жировая складочка.

– Ты уже побывала в турецкой бане?

– Думаешь, надо?

– Сводить тебя?

– Нет.

– Почему – «нет»? Ты не хочешь, чтобы я видела тебя голой?

– Да.

– Ты дура!

– Согласна.

– Ну ладно, обернешься полотенцем.

– Ты мне надоела.

– В понедельник, в десять часов?

– Нет.

– Договорились.

В ТУРЕЦКОЙ БАНЕ

– Ну, Брижитт, расслабься. Знаешь, я нахожу тебя очень красивой!

– Прошу тебя, не неси чепуху. Мне уже довольно трудно быть красивой!

Брижитт: Тяжко в этой турецкой бане! Впрочем, в отличие от других Женевьеве не легче. А у нее тоже хорошенький целлюлит. Уж не блефует ли она, когда говорит о всех своих любовниках?

– Извини, что я говорю тебе об этом, но голой ты мне нравишься гораздо больше, чем одетой. Я всегда думала, что ты одеваешься небрежно. Во всяком случае, после ухода Пьера.

– Знаю. Ты была настолько любезна, что уже не раз давала мне понять это.

Брижитт: И что я в ней нахожу, в своей дорогой подруге? Ведь правда, уже не один год она критикует все, что я говорю, все, что я делаю, она тиранит меня больше, чем какой-нибудь мужчина!

– Видишь тех двух женщин, что попивают чаек с ментолом?

– Их трудно не видеть. Они… толстенные…

– Согласна. Две толстухи. Но ты не находишь, что они красивые?

– Ну, я бы так не сказала…

Брижитт: У нас разные взгляды на жизнь. В кои-то веки сказала мне комплимент, но как ей верить после этого?

– Ладно, а теперь посмотри вон на ту, что сидит в трусиках.

– Тоже не такая уж ужасная.

– Но в ней по меньшей мере двадцать кило лишних.

– Даже пять лишних, если они, не на месте, уже катастрофа.

– Вовсе нет. Но без трусиков она будет лучше.

– Развратница!

– Брижитт, мы же не школьницы! Самое худшее, когда у человека совсем нет мускулов, это ныне все из-за эластика! Беспощадный враг красоты.

– Да, рубенсовская женщина не знала эластиков, но у меня нет ни малейшего желания походить на нее.

Женевьева: Когда тебя не хотят понять…

– Вот вообрази себе сейчас, что ты касаешься этих округлостей. Ощущение нежности, мягкости…

– Женевьева, все хорошо к месту. Меня совсем не привлекает ласкать женское тело. Это не моя ориентация… Я села на диету…

– И ляжешь в постель с Альбером, когда потеряешь пятнадцать кило. Ты права: в жизни надо ставить перед собой цель. Идти на риск, иначе это просто тоска!

Женевьева: Как она меня раздражает! Надо взять себя в руки, иначе она возненавидит меня.

Брижитт: Мне здесь нехорошо. Нечем дышать. Этот пар, эти голые, как червяки, рахат-лукумы, что бегают из одной комнаты в другую с мылом в руке. Не думала, что это так затянется. Интересно, который уже час? Летисия скоро вернется. Я обещала ей быть дома.

– Знаешь, Брижитт, что с тобой происходит? Э-э, да ты слышишь меня? Ну, пятьдесят два года. Нормально, это случается с кучей людей, и ничего страшного, пусть даже немного неприятно. Худая, полная – что из того! В такие годы мы уже не те, что были в двадцать, и я подозреваю, Альбер понимает это. Ты не сделала лифтинг, подумаешь, беда какая: ты уже миновала возраст, когда прогуливаются с голым пупком. И он не ждет очаровательную нимфетку, даже если у тебя такое на уме!

– Меня в пот от тебя бросает!

– Что ты хочешь, мы в турецкой бане.

– Ты резка со мной, Женевьева.

– Одна из нас не понимает, чего ты все-таки хочешь. Или я тебя переоценила, или ты сама себе не доверяешь.

Брижитт: Доверять себе? Если бы она знала, как я стыжусь себя, и не только своего тела.

– Я стыжусь своего махрового невежества, своих привычек старой девы. Знаешь, в первый день я пускала пыль в глаза, когда говорила о совместном путешествии. А в действительности я по рукам и ногам связана своими девочками и своим бутиком. Чем я могу похвастаться, кроме того, что воспитала своих дочерей, кормила и обстирывала их? Трудно такое вообразить, но моя жизнь только в этом и состояла! Каждый день я просыпаюсь с мыслью: лишь бы Альбер не разочаровался во мне. Ну скажи, что я могу предложить ему?

– Да ты больная! Прежде всего скажи мне, что, он так уж необыкновенно преуспел в жизни, чтобы требовать для себя ни с кем не сравнимую? Солидный преподаватель-историк, тема которого далека от нашего времени, отец семейства, скорее несчастный, шизик, углубившийся в прошлое, неспособный наслаждаться воздухом, которым дышат его современники… Не торопись, прошу тебя…

– Тебе он кажется таким, да?

Женевьева: Я сгустила краски, но, надо признаться, он не заставил меня мечтать о себе, этот ее Альбер в своем плаще бездарного детектива. И к тому же старичок на тринадцать лет старше ее. В нашем возрасте это важно. Он выглядит так, словно с юности болен раком. Но я не решаюсь сказать ей об этом.

– Ох-ох-ох! Нет ничего, чем бы ты могла обогатить его жизнь, вторгшись в нее!

– Хотела бы я знать, как мне понимать это…

– Правильно понимать, правильно. Как все то, что я твержу тебе уже целый час. Я устала от тебя, ты все время унижаешь себя в собственных глазах: я и толстая, я и старая, я и глупая! А теперь еще и бесполезная!

– Меня смущает его покойная жена…

Брижитт: Это правда, покойница меня пугает. Когда видишь, как какому-нибудь законченному негодяю курят фимиам на его похоронах, как очень быстро стирается память о его пороках, о его дурных делах, то что же говорить о любимой жене, которая скончалась всего три года назад?

– Что ты знаешь о его жене? А если, на поверку, она была упрямой ослицей?..

Брижитт: А ведь правда, Альбер не раз позволял себе маленькие колкости в ее адрес…

– Но если она и спорила, то желая добра!

– Да ты что! Она поступала как все. Она жила собственными интересами, а не посвятила себя целиком семье.

– Как я? Ты это хочешь сказать?

– Брось, не прикидывайся простушкой! Можно подумать, мы многие годы не говорили только об отутюженных тряпках и тщательно вымытых тарелочках. Я убеждена, что уход Пьера был для тебя благодеянием, необходимостью, чтобы ты начала жить, вращаться среди людей своей профессии, что много лучше, чем натирать воском паркет.

Брижитт: Да она в восторге от того, что он бросил меня! Его она тоже терпеть не могла. По сути, она терпеть не может всех мужчин, которые отнимают у нее ее подругу.