Самуэлла Фингарет - Богат и славен город Москва

• Название: Богат и славен город Москва
• Автор: Самуэлла Фингарет
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 1980

Историческая повесть о расцвете на Руси зодчества и живописи в начале XV века, после победы русских на Куликовом поле, когда Москва становится стольным городом.

Иллюстрации Е. Александровой.

---

Было страшно. От притихшего леса веяло жутью. Чёрные ёлки с развесистыми лапами напоминали сказочных оборотней.

«Где ж люди? Ужели не догоню?» Княжна побежала быстрее. Острые каблуки оставляли в примятом снегу глубокие ямки.

Люди вышли из-за стволов неожиданно. Рядом с ними шли косматые кони. Люди тоже казались косматыми в своих меховых малахаях и шубах. Они бесшумно пересекли небольшую поляну и скрылись, один за другим растаяли вместе с конями в сгустившейся тьме.

Так вот кто следовал в тайности через лес.

«Скорей на Гнедка! В Рязань, упредить!»

Княжна повернулась, чтобы бежать к оставленному Гнедку. Но тут её ноги сами собой вросли в снег. Сердце забилось глухо и часто. «Пропала», – пронеслось в голове.

Занятая теми, кто уходил в глубь рощи, она не заметила этого, подкравшегося сзади. Теперь он стоял, ухмыляясь и покачиваясь на коротких ногах. Кривая сабля на опояске шубы покачивалась вместе с ним.

Княжна отпрыгнула в сторону – откуда силы взялись оторвать ноги от снега! Но ордынец отпрыгнул тоже. При этом он рассмеялся и раскинул руки по сторонам. Княжна рванулась обратно. Ордынец не отставал. Он прыгал перед русской девчонкой, ухмылялся и думал: убить ли её, раз приказано всех убивать, кто встретится на пути, или в Орду переправить? Девчонка ему понравилась. И шубейка понравилась, и башмачки красные. Но больше всего понравилось, что девчонка от злости шипела и посвистывала, словно змея. Потом игра ему надоела: хватит пичужке на тигра бросаться. Он сбил непокорную в снег. Девчонка упала, только башмачки мелькнули в воздухе. Следом за этим раздался страшный сдавленный крик. Так кричат, расставаясь с жизнью. Потом в вечернем лесу сделалось тихо.

* * *

Хажибей три раза поцеловал ковёр между ладонями, но не был замечен. Он поцеловал ковёр ещё три раза и ещё три. После этого попробовал, не вставая с колен, осторожно поднять голову.

В шатре горел небольшой костёр. Синий дымок уходил в круглое отверстие на потолке. Внизу раскалённые угли испускали жаркий кроваво-красный свет. Красные искры вспыхивали в глазах Всемогущего, сидевшего перед огнём, щель его приоткрытого рта казалась чёрным провалом.

Хажибею сделалось страшно. Он пятясь отполз в тёмный угол, поближе к входу и сел на пятки, стараясь унять дрожь.

Всемогущий и тут не обратил на Хажибея внимания.

– Плохо, плохо, – шептал он, не раздвигая губ. – Всё рассчитал, всё предвидел. Но от случайности кто убережётся? – В ярости Всемогущий сжал усыпанную камнями костяную рукоятку кинжала, висевшего на боку, – подарок князя Тверского, недавно побывавшего в Орде. Кость треснула. Синие камни запрыгали по ковру. – Плохо, плохо.

Одиннадцать лет, с той самой поры, как Едигей захватил власть и стал повелевать Ордой, он знал, что поход на Москву неизбежен. Полмира подчинил он себе. Полмира трепетало при одном его имени. Французские короли слали подарки, византийские императоры предлагали в жёны принцесс. Одна Москва выказывала непокорство.

«Белые камни московской крепости, называемой Кремлём, ордынские воины превратят в пыль, которую разнесут по свету копыта их лошадей», – так он сказал новому хану Султан-Булату, которым сменил неугодившего Шадибека. Два раза Всемогущий не говорил.

Жаль, что Москва стала не той, какой была при Батые. Окрепла после победы на Куликовом поле, в такую вошла мощь, что другие города взяла под свою руку. Если бы ожил Батый, то с теперешней Москвой и он одной бы силой не справился, и он бы пустился на хитрости.

Московские летописцы называли Едигея «могущественным, злохитростным и лукавым». Мнение летописцев ордынский владыка знал. Оно ему нравилось. И поход на Москву он начал не как-нибудь, а со злых хитростей.

Первая хитрость заключалась в том, что он двинул Орду в необычное время. Орда никогда не поднималась зимой. Временем её набегов была весна. «Зеленеет луг в степи – жди ордынцев у Оки» – такую поговорку придумали на Руси. Правильно придумали. Зимой Орда сидела на месте, зимой в степи для коней не было корма.

Зимой Орду Русь не ждала. Потому-то поход против Москвы Едигей начал в конце ноября.

На русских заставах людей содержалось мало. Вооружены они были плохо: ни пищалей, ни самострелов не имели, одни только луки. Могли они удержать вооружённые полчища? Ордынцы всех уложили на месте. Пленных не брать, в живых не оставлять никого. Всемогущий повелел идти в тайности, не выдавая себя.

В тайне заключалась хитрость вторая.

Москва не должна была знать о походе до тех самых пор, пока не увидит ордынское войско под своими белыми стенами. На Москву предстояло навалиться врасплох. Потому ордынцы и шли через леса, сторонясь городов. Шли без шума. Встречных деревень, против обыкновения, не сжигали.

Разгромить деревню не представляло выгоды, только пойдёт дым над лесными просторами, а он далеко виден. Жителей убивали всех до единого, секли людей, как траву, чтоб не остался в живых ни млад ни стар, чтоб некому было оповестить близлежащие города.

Едигей и его темники всё рассчитали: по каким полям и лесам идти, где дневные кормёжки делать, где разбивать ночлег. До самых Спас-Клепиков дошли никем не замеченные. Кто заметил – тот мёртв. От Спас-Клепиков до Москвы насчитывали не более четырёх переходов. Четыре дня осталось продержаться втайне. И тут случилась беда. Не в том беда, что медведь задрал одного из воинов, а в том, что рядом с растерзанным телом и в клочья разодранной шубой отпечатались следы не только медвежьих лап, но и маленьких башмаков с острыми каблуками.

Едигей заколол кинжалом сотника, посмевшего доложить об этом, и вложил кинжал в ножны, не обтерев крови. Было отчего впасть в ярость. Кто-то видел ордынского воина и остался в живых!

Это значило, что Москва будет предупреждена и сумеет подготовиться. Москвичи встретят Орду с оружием.

– Плохо, плохо. И шаман нагадал плохое. Кость треснула поперёк: не будет пути. – Всемогущий скрипнул зубами.

Хажибей в своём углу сжался в комок. Доносившийся шёпот хлестал, словно плетью. Не должен был обыкновенный человек оказаться свидетелем тяжких раздумий повелителя. Услышавшего этот шёпот скорее всего ждёт смерть. Хажибей пополз к выходу.

– Сиди! – Тяжёлый голос пригнул Хажибея к ковру. Он упал, упёршись в пол подбородком.

– Как звали того, кого ты отправил к московскому князю?

– Фадде-дейка, – произнёс Хажибей, запинаясь. Он боялся оторвать от ковра подбородок.

– Фаддедейка взят, бит плетьми и признался. Хажибей от страха завыл.

Три года назад, возвращаясь из Москвы после посольства, он встретил на дороге оголодавшего человека в ожогах и ранах. Звали его Фаддейка. Человек оказался полезным. За деньги он брался выполнить любое поручение. С той поры Хажибей пользовался им не раз. И когда Всемогущему понадобилось передать в Москву ложные сведения о литовцах, Хажибей предложил своего ставленника. Теперь Фаддейка в темнице, и гнев Всемогущего обрушится на Хажибея. В подобных случаях Батый бросал виновных и невиноватых в кипящий котёл. Что сделает этот?

– Если твой Фаддедейка назвал Капьтагая, тебя бросят в котёл, – процедил Всемогущий.

У Хажибея отлегло от сердца, зубы перестали стучать. О Капьтагае Фаддейка не знал. Он вообще ничего не знал, кроме немногого, что ему поручали.

– Разве посмел бы я посвятить в великие замыслы того, кто не достоин целовать следы копыт коня Всемогущего?!

– Бери перо. Будешь писать.

Хажибей подполз к низкой скамейке, где лежали пергамент и перья.

– Пиши русскими буквами.

– Слушаю, Всемогущий.

– «Ведай, князь Василий Дмитриевич, – принялся диктовать Едигей, – идёт Булат-Султан с Великой Ордой на Витовта мстить за зло, что тот сотворил твоей земле. Ты же воздай честь хану. Если не лично, то пришли сына, брата или вельможу».[5]

Голос Едигея с каждым словом звучал всё увереннее и громче. Он нашёл выход, придумал новую хитрость. Письмо внушит московскому князю, что Орда поднялась не против Москвы, а против литовского князя Витовта.

– Написал?

– Всё написал, Повелитель.

– Навесь золотую печать и пиши письмо в Тверь.

«Будь на Москву с пушками, пищалями и самострелами», – приказывал повелитель Орды князю Тверскому.

Поутру, едва открылись тяжёлые, обитые медью ворота, запертые на ночь, в город верхом на коне ворвалась девчонка. Из ноздрей гнедого бил пар – видно, немалый путь проделал он за ночь. Рядом с конём бежал огромный бурый медведь.

– Стой! – закричал стражник, дежуривший у ворот. – В Рязань с медведем нельзя. Стой! Держи!

Стражник пустился вдогонку. Куда там. Гнедой бежал ходко. Тяжёлые комья снега во все стороны летели из-под копыт. Медведь от лошади не отставал. Пришлось стражу ни с чем вернуться к воротам.

Девочка же, как была, на коне и с медведем, влетела на подворье князя Рязанского. К ней бросились люди со всех сторон: княжьи слуги, окольничьи. Кто-то тащил рогатину – большой двусторонний нож на длинном древке. С таким на медведя ходят.