Владимир Кантор - Победитель крыс

• Название: Победитель крыс
• Автор: Владимир Кантор
• Издательство: им. Сабашниковых
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-8242-0001-7

Роман «Победитель крыс» — одно из произведений Владимира Кантора, доктора философских наук, автора романов «Два дома», «Крокодил», сборника повестей и рассказов «Историческая справка», а также нескольких книг по истории литературы и философии.

То, что происходит в этой книге, — сон или явь? Или этот фантастический мир оборотней-крыс, подчинивших себе людей, просто бред больного подростка? Это уже решать читателю. Имеет ли отношение к нашей жизни борьба добра и зла, победа верности, чести, веры в себя? Наверное, поэтому автор и избрал жанр сказки — ведь только в сказке всегда побеждает добро.

Роман лежит в русле традиций русской психологической прозы. Невероятные погони в подземных лабиринтах в аллегорической форме выражают нравственные метания современного молодого человека. Фантастический сюжет романа, за которым просматривается общеевропейская фабула легенды о крысолове, позволяет предположить к нему интерес как взрослых, так и детей.

---

— Интересно, — лязгнул зубами трусливый Алек, поправляя очки, чтобы только не видеть двух кинжальных кошачьих взглядов, устремленных на него.

— Я так и думал, что ты любознательный и понятливый, — сказал с ласковой ужимкой Степа, — и тебе уже нет нужды рассказывать, как кузнец Архип тащил из огня кошку, заперев в горящей избе людишек вроде тебя. Это все в романе под названием „Дубровский“ изложено, да, впрочем, мой друг может изложить эту историю лучше меня. Это его бабку тогда из огня спасли в селе Кистеневка.

— У меня есть правило не разговаривать с ублюдками и ничего им не рассказывать, — сурово и злобно отозвался мрачный кот. — И напрасно ты, друг мой, шутишь насчет моего происхождения, я и по сей день горжусь своим кистеневским происхождением. Недаром мои предки закалились и воспитались в огне крестьянского бунта.

Коты шутили и переговаривались, и вроде бы были уверены в себе, хотя и напряжены, но чувство тревоги не покидало Бориса. „Сейчас что-то должно случиться“, — думал он. И вправду, дверь вдруг затряслась. Шурик, притулившийся и. прислушивавшийся у двери, получил распахнувшейся дверью удар по голове и упал, а в Деревяшку хлынули крысы. Именно хлынули, хотя, когда они все вошли, их оказалось не более двенадцати. А то, что это были крысы, Борис догадался по их наглым властным ухваткам, несмотря на то, что были они в плащах с капюшонами, скрывавшими лицо. И странно: тревога и боязнь тут же исчезли, возникло спокойствие холодного наблюдателя, рожденное яростью попавшего в ловушку без выхода.

Переступив через валявшегося на полу Шурика, они полукругом, не торопясь, двинулись, охватывая залу в полукольцо. На сей раз и в самом деле все затихли, да так, что тишина стала слышна до звона в ушах. А вошедшие скинули с головы мокрые капюшоны и, как Борис и ожидал, оказались крысами, похожими друг на друга словно браться родные — рост в рост, голос в голос, волос в волос. Серые, длинношерстные, длинномордые, усатые, они остановились, раскачиваясь, покачиваясь, и, как в балете, делая броски всем телом то вправо, то влево, имитируя баскетбольные движения, запели:

Вьются нити —
Все молчите!
Все сидите!
Не шумите!

Они пели, как крысы из любимого бабушкинского „Щелкунчика“ Гофмана, и было в этом пении то, что не чувствовал Борис при чтении книг, — презрение ко всему не крысиному и ничем не остановимая жестокость, не остановимая потому, что она не считает себя жестокостью, а считает нормой. От их пения открыл глаза Саня, увидел крыс, побелел и в их сторону бросился. Не переставая раскачиваться, они выхватили из-под плащей длинные тонкие мечи и направили на него острия:

Ты куда? Сиди покуда,
Лязг мечей внимай!
Не ищи добра от худа…

Но Саня перебил их, стараясь просочиться между мечей:

— Да мне в сан-узел! Узел имени Сана. Дураки вы что ли совсем? В сан-узел человека не пускать, когда у него живот схватило и пучит!

Но нахальство ему не помогало, наталкивался он только на острия мечей, и глумливые слова, как хлысты, гнали его назад:

Обобьешься, обомнешься!
Ты живот напрасно пучишь!
А метнешься, так нарвешься,
По балде мечом получишь!

— А почему они в рифму говорят? — шепнул Борис Степе. — Они тоже стихи сочиняют?

— Ритмически организованная речь, даже с рифмами, — наставительно, но тоже тихим голосом ответил кот, — это еще не поэзия. В данном случае ритмически организованная речь служит просто для лучшей согласованности действий.

Саня понуро вернулся на свое место, а мрачный кот выдохнул:

— Ты по-прежнему уверен, что он из лучших?

Добрый Степка кивнул головой и шепнул в ответ:

— Конечно, он не плохой!

— Ты слишком добр к этому народишку, — прошипел угрюмо его приятель, — а я так думаю, что все они спились до конца. Все жду, когда они хрюкать начнут, как свиньи.

Крысы с обнаженными мечами сделали несколько шагов вперед:

Не вертитесь,
Не шепчитесь!
А молчите!
И дрожите!

— пели они.

Потом они остановились и потребовали:

— Алека сюда!

— Иди да помни, — ласково, еле слышно напутствовал его Степа, — помни о лапе кота и о могучем прыжке.

Алек стал, жалко и криво улыбаясь, передернул плечами и пошел к крысам, приглаживая волнистые свои волосы, поправляя очки и подрагивая испуганно задом. Он шел, крысы ждали, а Борису казалось, что все, что происходит здесь, уже когда-то в его жизни было. Что уже когда-то сидел он за таким столом, а откуда-то извне надвигалась опасность, но он почему-то не боялся, а все вспоминал понравившуюся девушку и хотел доказать своим собеседникам, особенно одному, мрачному мизантропу, что, несмотря на его обидные слова, он, когда придет его время, проявит себя с самой лучшей стороны. „Явление ложной памяти, — подумал Борис. — Так называется, когда тебе кажется, что с тобой сейчас происходящее уже происходило“. А Алек тем временем подошел к крысам, шаркнул ножкой и, сняв очки за дужку, стал вполоборота и обвел рукой зал:

— Все спокойно, ничего подозрительного не замечено, — сказал он. — Людишки: Шурик, Саша, Алек, — он полупоклонился, — Сан и др. Нечистая сила: домовые, лешие, водяные, ведьмы, русалки, водяницы, кикиморы и марухи.

Крысы удовлетворенно и благосклонно ему кивнули и, засовывая мечи в ножны под плащи, стали пятиться к двери. И тут сидевшая в дальнем углу черная кошка в черном платье и черной пуховой шали вскочила, сбросила с плеч шаль, на правом плече у нее оказался огромный паук с выкаченными на стебельках злобными глазками, выхватила из-под стола клюку и воскликнула во весь голос:

— Марухи!.. Но ты ничего не сказал о Старухе!

Крысы остановились и так сильно толкнули Алека, что он отлетел назад и приземлился за своим столиком.

— Вот чертова Старуха, — буркнул Степа. — Как же мы ее проглядели, — и он резко пхнул в бок Сашу: — Проснитесь, рыцарь!

— А? Что? — разлепил тот мутные глаза.

— Говорил я тебе, что надо уходить! — мрачный кот зверовато оглянулся по сторонам.

А кошка ударила клюкой в пол и вскричала:

— Под полом, под полом ходит барыня с колом! Кто бел горюч камень Алатырь изгложет, тот мой заговор переможет!

Что тут началось!

Черная кошка, или, как уже всем стало понятно, Старуха, в Старуху и превратилась, длинную, тощую, одетую в черное платье и черный платок, из-под которого вылезали белые лохмы волос, с сухой и, похоже, шуршащей как бумага кожей. В руке она держала поднятую вверх клюку, а по клюке быстро карабкался паук, через минуту оказавшийся на потолке и немедленно поведший свою паутину к столику, за которым сидел Борис и коты. Два жеманных котика оказались совсем не котами. Один — молодым, чешуйчатым драконом (не замеченным Алеком), с треугольной мордой, похожий на варана; из пасти у него валил дым, а минутами высвечивалось пламя, когда он тяжело вздыхал. Другой, напротив, был вылитый водяной, как его рисуют в сказочных книжках: с густыми перепутанными волосами, рожками, вылезавшими из-под волос, и весь в зеленой тине, с одежды его капала на пол вода. Собеседницами у них были две юные не то водяницы, не то русалки (различать их Борис не умел), и тоже все в тине, застрявшей и облепившей их длинные волосы. В зале запахло разогретым летним болотом. Коты, похожие на леших, лешими и оказались, — лохматыми; седыми, рогатыми, с большими когтистыми лапами. Они тут же затянули песню „Светит месяц, светит ясный“, а один из них, не переставая, бормотал одну и ту же фразу: „Отчего я сед? Оттого, что чертов дед“. Среди них затерялись двое вполне симпатичных, маленьких домовых, с почти человеческим обликом, только лица у них были покрыты белой шерстью. Девицы за этим столиком были все сплошь почему-то зеленого цвета и различались только своей стрижкой: были с косами, были лохматые, а были даже с коротким ежиком; очевидно, их-то Алек и назвал кикиморами, ведьмами и марухами.

Все в зале пробудились и задвигались. Саша и Саня тоже трезвели на глазах и вопросительно смотрели на котов. Степа и его, приятель, единственные из всех котов оставшиеся котами, медленно поднимались из-за стола. Крысы, тоже медленно, двинулись полукругом к их столику, выставив вперед мечи. Борис вздрогнул и оцепенел: выхода не было. И услышал тихий, уверенный голос.

— Спокойно, — сказал Степа. — Надо подниматься, Боря. Пойдешь с нами, — движения кота из плавных вдруг сделались стремительными. — Не бойся, мы тебя не оставим. Сан! — резко выкрикнул он. — Держи Алека! Саша! Баррикаду из столов! — и, откинув полу пиджака, он выхватил левой лапой длинный, тонкий кинжал. То же самое сделал и мрачный кот.

— Я с ним пообнимаюсь, — заорал Саня и накинулся на Алека. Но, тот увернулся, вскочил, однако Саша, несмотря на недавний пьяный сон, оказался проворнее. Он ухватил мощной рукой Алека за шиворот и швырнул в объятия Сани. Коты стояли спина к спине, быстро оглядываясь. Паук завис совсем было над головой Степы, но тот мгновенным ударом острого кинжала перерубил нить, и паук свалился на пол. Мрачный кот с силой наступил на него ногой и растер по полу. Старуха взвизгнула. Люди полезли под столы. В правой лапе у мрачного кота оказался кистень на цепочке, который он начал яростно вращать над головой.