Зинаида Шишова - Великое плавание

• Название: Великое плавание
• Автор: Зинаида Шишова
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1972

В книге Зинаиды Шишовой рассказывается о великом плавании Христофора Колумба.

Она основана на фактах и на догадках. Из дневника Колумба известно, что в его экипаже были мальчики – корабельные юнги. Из-за оплошности одного из них потерпела крушение «Санта-Мария» – флагманское судно флотилии.

Зинаида Шишова дала этим безвестным юнгам имена, связала их дружбой, высоким чувством товарищества, тайной карты.

Для среднего и старшего возраста.

---

У меня все время стоит перед глазами молодая жена бискайца, которая с двумя детишками приезжала прощаться с ним в Кадис. И никто не может меня убедить в том, что человеческая жизнь расценивается ниже железа и меди.

Дикари, с которыми мы сражались, сделали все возможное, чтобы придать себе устрашающий вид. И они достигли своей цели: их глаза обведены красной краской, лица исчерчены линиями, пугающими и отталкивающими, а мышцы свои, и без того развитые, они искусственно увеличивают, перетягивая веревками.

Мы взяли в плен несколько дикарей и, заковав в цепи, бросили в трюм. Это были смелые люди: когда лодка их была опрокинута нами, они продолжали сражаться в воде.

Отдав раненого бискайца на попечение синьора Марио и доктора Чанки, адмирал велел флотилии снаряжаться в дальнейший путь.

Нам встретилось множество скалистых и живописных островов, которые господин назвал «Архипелаг одиннадцати тысяч дев». За ними зеленел остров Борикен, или, как его назвал господин, «Пуэрто-Рико». Это была родина наших пленниц. Тех, которые этого захотели, мы высадили на остров, но донья Каталина и еще пять женщин выразили желание остаться с нами.

Народ Борикена покинул свои жилища, и мы, пройдя несколько десятков лиг, не встретили ни одного индейца. Господин, увлеченный рассказами о золоте, предполагал здесь задержаться подольше.

«Орниччо, чувствуешь ли ты, как близко мы находимся от тебя?»

Утром 17 ноября мы с доном Охедой спустились в трюм покормить наших пленных, ибо у матросов они отказывались принимать пищу. Я держал факел, а мой спутник знаками убеждал одного из дикарей есть. В это мгновение другой индеец, мужчина огромного роста, с такой силой рванул свои цепи, что с доской вырвал их из переборок и в бешенстве занес над доном Охедой. Голова рыцаря была бы размозжена, если бы я факелом не заставил дикаря откинуться в угол. На шум сбежались матросы, и пленный был водворен на место. Мы поднялись на палубу.

– Ты храбрый и решительный мальчик! – сказал дон Охеда. – И я клянусь тебе, что, когда мы вернемся в Европу, я хорошо тебя отблагодарю.

– Я оттолкнул дикаря совсем не для того, чтобы получить награду. – ответил я.

– Неужели у тебя нет желаний, мальчик?! – воскликнул рыцарь. – Вспомни, что род мой скоро будет не только знатнее, но и богаче Арагонского дома, и я смогу по приезде осыпать тебя золотом.

– Если это возможно, прошу вас никогда не называть меня мальчиком, – сказал я, чувствуя, что немилосердно краснею, – так как пять дней назад мне уже исполнилось шестнадцать лет.

Тут же, на палубе, дон Охеда захотел услышать побольше обо мне. И я, не утерпев, рассказал ему об Орниччо и о том, как я стремлюсь поскорее в Навидад, чтобы повидаться с моим другом.

Не знаю, какие доводы пустил в ход дон Охеда, но после разговора с ним, 19 ноября, адмирал отдал распоряжение поднять якоря и двинуться к форту Рождества.

Курс на Навидад был взят предположительно, так как никто в точности не знал, в каком направлении находится остров. Адмирал полагал, что, направляясь в Пуэрто-Рико, мы обошли Эспаньолу с юга и потому не узнали ее пологих берегов, подойдя к ней с северной стороны. Только на третий день, достигнув устья реки, где мы запасались водой год назад, мы поняли, что находимся у цели нашего плавания. Как мне передать восторг, овладевший мной!

На берегу одного из заливов мы похоронили нашего бедного бискайца.

25 ноября мы дошли до маленького островка Монте-Кристо у берегов Эспаньолы, а вечером 27-го числа бросили якорь против форта Навидад, на расстоянии одной мили от берега. Опасаясь подводных камней, господин не решился вести суда дальше, но, чтобы известить товарищей о нашем прибытии, велел дать пушечный залп.

Готовясь к встрече с обитателями форта, мы приготовили письма и подарки, переданные для них с родины, а господин распорядился распечатать бочонок самого лучшего вина.

Накрывая на стол, я от волнения ежеминутно ронял различные предметы.

Но напрасно мы вглядывались в очертания берега – ни одного огонька не засветилось нам навстречу.

Мы повторили выстрел. Матрос в сигнальной бочке так усердно размахивал факелом, что опалил себе брови и бороду, и все-таки с берега не последовало никакого ответа.

Было уже около полуночи, когда адмирал наконец отдал распоряжение ложиться спать. Он предположил, что люди из форта для какой-нибудь цели могли отправить свои лодки в другую сторону и теперь лишены возможности выехать нас встречать.

Возможно, что за это время у них иссякли запасы пороха, и поэтому они нам не ответили выстрелом. Синьор Марио рассеял наше недоумение.

– Ночь темная, – сказал он. – В форте, конечно, знают о прибытии корабля, но они не уверены, что это именно мы вернулись сюда за ними, и поэтому до рассвета решили не отзываться на наши выстрелы.

Дон Охеда предложил с небольшим отрядом немедленно съехать на берег на разведку, но господин предпочел дожидаться утра.

ГЛАВА XIV Самая длинная ночь в жизни

Постепенно на нашем корабле воцарилась тишина. Сон бежал от моих глаз, и я вышел на палубу. До боли в висках я всматривался в темноту, но еле-еле мог различить реи на нашей мачте.

Вдруг я услышал тихий плеск весел. Мне пришло в голову, что, быть может, это Орниччо потихоньку от других решился навестить нас. Наклонившись к воде, я старательно вглядывался в темноту.

Часовой тоже расслышал слабый шум и крикнул:

– Эй, кто там на лодке?

Совершенно неожиданно подле меня из мглы появилась темная фигура, и индейское каноэ стукнулось о борт корабля. При свете зажженных факелов мы разглядели четырех индейцев. Они приветствовали нас на ломаном кастильском диалекте.

Индейцы передали, что касик Гуаканагари рад видеть своих белых друзей и передает подарки, которые им велено вручить адмиралу в собственные руки.

– Адмирал спит, – сказал я. – Дайте это все мне. Не бойтесь: вещи не пропадут.

Индеец заслонил рукой подарки и уклончиво ответил:

– Белые люди любят много золота. Разбуди адмирала, я отдам ему.

Я покраснел от стыда и досады. В прошлое наше посещение индейцу достаточно было положить стебелек травы у входа, и, повинуясь приказанию адмирала, никто из нас не решался переступать порог. Очевидно, за десять месяцев индейцы ознакомились с другими чертами характера белых.

Только когда адмирал показался на шкафуте и фонарь осветил его лицо, дикари решились подняться на палубу. Они принесли в дань от Гуаканагари две золотые маски и несколько кувшинов из кованого золота. Это был воистину царский подарок, и он очень порадовал адмирала. Из этого явствовало, что дружба между фортом Рождества и индейцами не нарушалась до сих пор.

Мы все горели желанием узнать поскорее о жителях Навидада, но адмирал, зная, что, по обычаю индейцев, нельзя начинать речь с вопросов, выслушал их приветствия и, в свою очередь, передал свою благодарность и пожелания касику.

Только после этого господин приступил к расспросам.

Посланец Гуаканагари стоял в красивой и гордой позе; опираясь на плечо второго индейца, очевидно своего слуги, он выслушал речь адмирала, и лицо его не выразило ничего, кроме старания как можно точнее подобрать испанские слова для ответа.

Протянув руку по направлению к берегу, он сказал:

– Ночь скрыла от тебя правду: форта нет на том месте, где ты его ищешь.

Если бы с ясного неба грянул гром, это не потрясло бы нас сильнее, чем эта неожиданная новость.

Так как на индейца посыпался град вопросов, он выждал, пока прекратится шум, и только тогда продолжал свою речь.

Он сказал следующее:

– Белые люди много болели. Их обуяла тоска по родине, и они начали убивать друг друга. Иногда они ходили по лесам и убивали индейцев. Наиболее неразумные в поисках золота покинули форт и ушли в горы Сибао. Там они тоже грубо обращались с индейцами. Они отнимали у них золото, пищу и жен. Возмущенный их поступками, на них напал касик той страны, Каонабо, и перебил их всех. После этого он спустился в долину, напал на форт и сжег его, а когда Гуаканагари заступился за белых, сжег и его деревню. Гуаканагари лежит раненый и поэтому не явился приветствовать адмирала.

Господин с такой силой сцепил руки, что они окостенели, и доктор Чанка только через несколько часов с большим трудом разжал его пальцы.

Никто на корабле не смыкал глаз уже до самого рассвета. Еще не взошло солнце, когда мы на четырех лодках съехали на берег. Залив, который год назад кишел каноэ, сейчас был уныл и безлюден. На холме чернели обгорелые развалины Навидада. При гробовом молчании мы высадились на берег.

Я думал о благородном Диего де Аррана, которому так и не удалось сохранить в форте дисциплину и который сложил здесь свою гордую голову; я думал о Бернале Бернальдесе и Хайме Ронесе, бежавших сюда от костров инквизиции; с глубокой грустью я перечислял в уме имена всех наших товарищей, бесславно погибших вдали от родины.