Николай Данилевский - Беглые в Новороссии

• Название: Беглые в Новороссии
• Автор: Николай Данилевский
• Жанр: История

---

- Э, камрад! повторяю,- не нападайте так на моих лихих казаков! перебил опять Митя Небольцев,- поссоримся! я один за всех их на дуэль вас вызову! Вздор вы говорите.

- Да уж если на то пошло, так слушайте! Был у меня приятель тут по соседству, исправлявший должность учителя уездного училища, и захотел он нажиться, поехал к ним, к казакам-то, на Дон, там библиотеку где-то публичную открыл. Последние деньжонки, бедняк, на нее убил. Что же бы вы думали? Приходит к нему подписаться на чтение сын какого-то ихнего там не то купца, не то горожанина; залог оставил. Рвение к литературе показал; признался, что круглый невежда, что учиться хочет, и попросил ему выбрать что-нибудь для чтения. Учитель-библиотекарь выбрал ему Белинского, Грановского там, что ли. Радуется, что такое стремление у малого заметил. Что же бы вы думали? Через неделю приходит кучер от батюшки этого малого и приносит обратно книги. "Старик, говорит, прислал ваши книги обратно; готов и залог вам оставить задаром - только не давайте его сыну больше ничего читать: от дела отбивается!"

Все начали ахать, возражать, уверять, что это преувеличения.

- Что вы, господа, этому не верите? - возразила невпопад, не расслушав дела, Авдотья Петровна Щелкова, желая поддержать полковника,- я сама от детства ни одной книги до конца не прочитала; все некогда... книги вред, да и не для нашего брата степняка они писаны! Недаром я бросила Рязань и сюда закабалилась!

- Нет, нет и нет! - заключил полковник,- если справедливы слухи о близкой, наконец, реформе крестьянской, наши села запустеют, хлебопашество упадет! Мы разоримся, обнищаем все. Если бы, господа, я был американец и жил с вами не в России, а, положим, в Виргинии или в штате Мерилэнде,- я, в случае войны за невольничество, стал бы открыто на сторону закабаления негров...

- Негров? вот мило! - сказали некоторые дамы, под общее увлечение входя также в кабинет и протеснясь к полковнику,- это что-то из "Хижины дяди Тома"...

- Пустозвоны ваши литераторы! - крикнул, наконец, с запальчивостью Панчуковский,- ну, чего они не напичкали в этот сборник всякого вздора! Что за святость страданий у этих скотов? Что за поэзия побегов и воспевание освобождения от труда! Ведь рабство это - труд, а труд - кусок хлеба, а хлеб - честь, нравственность! Уж не вздумают ли идеализировать и наших беглых беспаспортных бродяг, месяца полтора назад заставивших меня, из-за расчета с негодяями-косарями, выдержать правильную осаду?..

- Ах, месье Панчуковский! - лукаво разахались дамы и девицы, знавшие между тем настоящую причину соблазнительного скандала, посетившего полковника,- расскажите, как это с вами было? Мы не знаем... Чего добивались у вас эти мятежники? Мы тогда перепугались, мужья ружья готовили...

Панчуковский вздохнул и смиренно опустил глаза.

- Сожгли у меня все-с, набуянили, стекла в доме перебили, шинок у откупщика насильно распили!

- Вы же на них искали?

- Искал. Но разве вы не знаете наших судов? Кое-кого поймали; но это все оказались неприкосновенные к делу! их выпустили, а главных, то есть главного зачинщика, не нашли...

- Кто же этот главный? - спросила с смирением Иуды Авдотья Петровна, натершая порядком язык, тараторя всем об истории Левенчука и Оксаны.

- Беглый пастух какой-то помещицы, взбунтовавший три артели косарей требованием надбавки заработанной платы при расчете, сверх условия... Тоже известное дело...

- Где же он теперь?

- Говорят, убежал в донские плавни и камыши, известный всем притон наших разорителей.

- И его товарища, месье, разыскивают - Милороденко или Александра Дамского по прозванию,- заметила, кашляя, Щелкова,- тот так уже прямо ассигнации стал делать, и с ним, говорят, везде был за одно. Я брала у отца Павладия газеты и о нем читала. Моя Нешка,- ma servante, messieurs*,- тоже с этим Милороденко подружилась было, когда он еще у Шутовки-ных год назад шлялся. Этот еще опаснее. Смел, говорят, до невероятности. Мне его описывали. На взморье он в прошлом году с двумя лодками турецкую кочерму** ограбил... Я хоть его и не видела, а кажется, сразу бы узнала...

* Моя служанка, господа (фр).

** Кочерма - турецкое одномачтовое каботажное судно.

- Да,- возразил насмешливо Панчуковский,- и Троекуров у Пушкина хвастал, что узнал бы разбойника Дубровского сразу, а Дубровский у него три месяца учителем прожил... Вы читали Дубровского?

- Я ничего не читала и в Рязани, а здесь и подавно некогда.

Слуги в это время убирали закуску в зале и все слышали. Слуга полковника нежданно скрылся и за обедом вышел с подвязанным глазом.

- Что это у тебя, Аксентий? - спросил его рассеянно Панчуковский за обедом.

- За девочкою тут, сударь, погнался за двором у сарайчика, а она меня и съездила кулаком в глаз! - шепнул Шкатулкин ему на ухо.

Полковник в это время ел индейку, с жирным фаршем, любимое свое блюдо. Он громко рассмеялся, повеселел, и все с ним повеселели.

- А сдастся? - спросил также шепотом слугу полковник после обеда,сдастся твоя героиня?

- Сдастся! У старой барыни их здесь целый гарем-с: останьтесь, сударь; попозднее можно поохотиться. Я взял бубен с собою и заманю их всех к кучеру Конону в хату...

- Посмотрим! Надо осторожнее...

После обеда, во время десерта, приехал Мосей Ильич Шутовкин. Сластолюбивый забулдыга-купчик был на этот раз прифранчен, в тонком сюртучке и чистом голландском белье. Это было после того, как Панчуковский выходил с дамами во двор и плясал с дворовыми девушками трепака. Это была его специальность на всех дружеских съездах.

- Что вы на пирог к нам не приехали? - спросил Шутовкина Митя Небольцев,- мы вас ждали! Верно, опять шуры-муры где-нибудь затеяли? Благо детей к нам вперед послали...

- Ванну моей царице Пентефрии делал-с, так и провозился с ее туалетом; к родным ее отпустил!

Молодежь, бывшая уже снова в доме, прыснула со смеху. Пошли передавать друг другу ответ Мосея Ильича.

Шутовкин стал между тем искать глазами Панчуковского, увидел его в кругу дам, по обыкновению в положении оратора, и поманил его пальцем.

- Подь сюда, полковник, подь сюда! - сказал он ему, оглядываясь.

Панчуковский подошел. Шутовкин отвел его в сторону и не отпускал его руки. Собственная жирная и теплая рука Мосея Ильича дрожала.

- Владимир Алексеич, принимай меры! - начал он степенно и без шуток, упершись в него серыми и добрыми, будто испуганными глазками.

- Что такое?

Душа у полковника замерла, чуя что-то недоброе. Шутовкин оглянулся кругом и продолжал говорить шепотом:

- Ты от меня скрывал, а бес тебя и попутал! Я вчера из города прибыл; маклачил там кое с чем, с чиновниками видался. Ходит, душечка, там слух, что... одна помещица какая-то... Перепелицына, что ли, приехала и тебя насчет каких-то денег разыскивает.

Панчуковский вздрогнул и позеленел.

- Ну?..

- Она тебя разыскивает, справки собирает о твоих делах. Ты ее в любовницах держал, что ли, или венчан с нею? говори!

Панчуковский молчал, не поднимая глаз. Эта весть, видимо, его окончательно сразила.

- Капиталы ты у нее взял, что ли, деньги увез какие? Много?.. Да говори же! Я тебя, Володя, спрашиваю, или ты и от меня скрываться? А брудершафт зачем мы пили с тобой намедни?

Панчуковский опомнился.

- Все это вздор; это сумасшедшая баба, и все тут! - сказал он.- Я ее не приму! Кто меня заставит? Ведь так? Я от нее отрекусь. Ну, отрекусь окончательно!

Шутовкин отвел его еще далее в угол.

- Да она тебе законная, что ли, говори? Это главное. Коли что, то мы ее и спустим! Вот тебе рука моя, брат! Ведь я у тебя в долгу, разве ты позабыл? Без тебя бы я тогда ни-ни, ничего бы не сотворил! Уж отстоим, небось; нам эти бабьи дела не впервое. Или ты и в самом деле у нее капитальцу царапнул да сюда в наше приволье тягу дал? Да и почему она Перепелицына, а ты Панчуковский, коли вы, может статься, точно повенчаны? Какие там слухи ходят?

Панчуковский оглянулся, закусил губу, помолчал, прищурил глаза к стороне нарядной толпы. Подавали уже свечи. Все кругом шумело, лепетало. Рояль гремел. Ставили столы для карт. Аксентий с хозяйским слугой курил на раскаленных плитках лоделавандом,* прогоняя запах недавнего обеда.

* ...лоделавандом...- Лавандовая вода.

- Молчи, дружище Мосей Ильич, до времени, как будто бы ты ничего не слыхал и не знаешь. Я тебе все после расскажу. Будешь молчать? Руку, товарищ!

- Вот она. Ни-ни! Я... о, я никому ни слова!

Шутовкин и полковник обнялись и крепко поцеловались.

- А крестить будешь у меня, Володя?

- Буду.

- Постой еще...

- Что?

- Если же это, слушай, точно твоя жена... гм! и придется тебе с ней опять зажить по закону,- девочку-то твою ты мне отпустишь, что ли, а? уступишь?

- Никогда, никогда этому не бывать! - сказал полковник.- Я, слава тебе господи, еще с ума не сошел, чтоб менять кукушку на ястреба...

Они об руку друг с другом вмешались в нарядную толпу. Давно гремел звонкий рояль. Молодежь пустилась в пляс; южная страстишка попрыгать брала верх. Танцевали тут всегда до упаду. Играл Михайлов.