Зинаида Шишова - Путешествие в страну Офир

• Название: Путешествие в страну Офир
• Автор: Зинаида Шишова
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1977

Имя Зинаиды Шишовой, писательницы старшего поколения, хорошо знакомо советскому молодому – да и не только молодому – читателю… Ее книги «Великое плаванье», «Джек Соломинка», «Год вступления 1918» неоднократно переиз-давались и уже давно заняли почетное место на книжных полках. Знаком чита-телям и Франческо Руппи, герой нового исторического романа Зинаиды Шишовой «Путешествие в страну Офир», – читатель встречался с ним на страницах «Великого плаванья». Тогда, безусым мальчишкой, Франческо отправился с Христофором Колумбом на поиски новых земель, где, как полагали многие, и должна находиться загадочная и сказочно богатая страна Офир. Открытые Колумбом земли и вправду оказались сказочно богатыми, да только привезенное в Европу золото никому не принесло счастья. Добытое ценою жизни миллионов индейцев, оно лишь усугубило страдания испанского народа, изнемогавшего под властью феодальных владык. На страницах романа мы снова встречаемся с Франческо, теперь уже человеком зрелого возраста, который, однако, не отказался от своей юношеской мечты отыскать страну обетованную. Да только страна эта, как выяснилось, лежит совсем не там, где искали ее мечтатели, ученые-географы и жадные до наживы авантюристы…

---

Глава шестая

НОЧЬ ПОД ЛАВРОМ

Заботливо оглядев накрытый для гостей стол и улыбнувшись тому, как Мария безуспешно старается застегнуть не сходящийся на ее талии праздничный передник Тереситы, Эрнандо вдруг отозвал Франческо в сторону:

– Вы, вероятно, уже знаете, что наш отец Бартоломе вступил в доминиканский орден?

Если бы сейчас внезапно грянул гром, если бы огонь, вырвавшись из печки, вдруг захлестнул всю комнату, это не так ошеломило бы Франческо, как слова его друга.

Ведь и от самого Эрнандо, и от сеньора Гарсиа, и от попутчиков по дороге в Севилью, да и от того же садовника Хосе Франческо знал, как эти люди чтут чистоту, честность и непреклонность отца Бартоломе де Лас Касаса!

Не щадя себя, отец Бартоломе несколько раз пересекал океан, чтобы принести жалобы на несправедливые и жестокие действия испанцев в Новом Свете! Утомленный, еще не оправившийся после качки, мог он предстать перед властителями Соединенного королевства, чтобы заступиться за индейцев, вымирающих от непосильной работы, от жестокости завоевателей, от голода… В первый раз в Испании услыхали именно от отца Бартоломе, как невинных людей «поджаривали» на кострах, чтобы выпытать у них, где следует искать золото… Такие жалобы он неоднократно приносил сначала королю Фердинанду, потом – его безвременно погибшему зятю, Филиппу Красивому, и вот сейчас – императору… С каким волнением дожидался Франческо минуты, когда он сможет благоговейно поцеловать руку этого чистого и смелого служителя церкви!..

И вдруг – это предупреждение Эрнандо!

Следовательно, отец Лас Касас сознательно, будучи уже в летах, вступил в этот пользующийся недоброй славой орден!

Доминиканский орден – самый беспощадный из всех монашеских орденов. Это именно доминиканцы пристально следят за людьми, замеченными в малейшем отклонении от учения святой католической церкви, для того чтобы, улучив момент, послать их на костер.

«Что говорил об этом ордене сеньор Гарсиа? – старался припомнить Франческо. – Говорил, что, возможно, был прав Доминико де Гусман. Основав орден, он посвятил его своему патрону – святому Доминику. На монахов ордена он возложил трудные задачи… Им предстояло бороться с распространением учения секты альбигойцев, отрицающих и чистилище, и ад, и божественную сущность помазанников господних на святом римском престоле… Возможно, что в том трудном для христианства XIII веке у основателя ордена была насущная потребность действовать таким образом… Но сейчас! Ведь о тезисах, вывешенных еретиком Лютером, в Испании мало кто знает… И разве дело монашеского ордена брать на себя обязанности предателей и палачей?!»

Так именно рассуждал сеньор Гарсиа, но у Франческо не было случая задуматься над его словами…

Подняв голову, он встретился взглядом с Эрнандо.

– Мне кажется, я читаю ваши мысли, – сказал Эрнандо. – Я заметил, как вы помертвели, услыхав, что отец Бартоломе – доминиканец… Но поймите: все хорошее, что мы знаем о нем, так при нем и осталось… Мне думается, что и в орден этот он вступил для того, чтобы ему легче было бороться за судьбу и жизнь индейцев…

Эрнандо помолчал некоторое время.

– Совесть моя мне подсказывает, что я прав, – произнес он решительно. – Посудите сами: останься он просто принявшим духовный сан Бартоломе де Лас Касасом, дворянином из Севильи, сопровождавшим в качестве капеллана отряд Панфило де Нарваеса в походе того на Кубу, слова его не приобрели бы такого значения, как сейчас… А ведь впервые на Кубе отец Бартоломе и столкнулся с ужасами конкисты.[16] И, отказавшись от энкомьенды[17] и приняв духовный сан, он понимал, что все же не добьется своего. Вступая в орден, отец Бартоломе отлично знал, какие слухи ходят в народе о жестокости доминиканцев… Скажу по секрету, – добавил Эрнандо, улыбаясь, – что и о других монашеских орденах в народе не лучшего мнения…

И об этом Франческо был хорошо осведомлен много лет назад – еще в бытность свою за океаном. И бенедиктинцы, и францисканцы, и доминиканцы были одинаково ненавистны всем честным людям!

– Простите, Эрнандо, – сказал он смущенно, – секретарь моего господина, адмирала, как-то произнес одну фразу, которая до сих пор звучит у меня в ушах: «Весь цвет инквизиторов – это в основном монахи ордена доминиканцев».

– Он прав был, этот секретарь, – согласился Эрнандо, – но опять-таки «псов господних» побаиваются и молодой император, и весь его двор, возможно, иной раз и его святейшество папа… Вот это и придает особую силу проповедям отца Бартоломе! Конечно, у него много врагов и в Испании и за океаном, как у каждого кристально чистого да еще смелого человека… Но я рад сказать вам, – продолжал Эрнандо, – что там, за океаном, отец Бартоломе оказался в своих воззрениях не одинок! С такою же горячностью, с таким же самоотвержением отстаивают права, а зачастую и жизнь индейцев и высокообразованный Педро де Кордоба, и Бернарде де Санто Доминго, и в особенности Антонио Монтесино… Все они, как и отец Бартоломе, выученики наших «Иберийских Афин» – Саламанки… И заметьте, Франческо, что все они трое, так же как и отец Бартоломе, – доминиканцы. Словом, не печальтесь: Бартоломе де Лас Касас, и вступив в доминиканский орден, остался тем же Лас Касасом, которого мы знали всю жизнь.

Эрнандо раздвинул занавеси на окнах.

– Жара понемногу спадает. Пожалуй, скоро прибудут наши гости… Приезд твоего дружка Педро Маленького пришелся нам как нельзя более кстати… Вернее, приход его зятя и сестры… Ведь брат Диего и не знает еще, что на время постройки библиотеки я решил перебраться в этот домик только с Хосе и Тереситой… Надо сказать, что и зодчие, и мраморщики, и скульпторы, и резчики по дереву потрудились над библиотекой отлично, но слугам моим, убиравшим всяческий строительный мусор, досталась не самая интересная, а поэтому самая утомительная работа… Вот я и отпустил их на неделю по домам… Все мои здешние друзья об этом осведомлены… Но Диего, боюсь, будет неприятно поражен… А вы, Франческо, из-за отца Бартоломе не огорчайтесь, – добавил Эрнандо. – Увидите его, и все ваши печальные мысли развеются!

И все-таки на душе у Франческо было неспокойно. Но сейчас он думал уже не об отце Бартоломе… Думал он совсем о другом.

Во-первых, неизвестно, в каком настроении прибудут гости. Явятся они, надо думать, после приема у императора. А ведь даже сам Эрнандо удивлялся, что в Палосе Карл Пятый был столь доступен… Каков он будет в Севилье, трудно предугадать… Во-вторых, еще одно соображение тревожило Франческо. Сеньор Диего свиты своей из-за океана, конечно, не вывез, но для большей внушительности он мог пригласить к брату кое-кого из знатной родни своей супруги.

Делиться с Эрнандо этими мыслями и сомнениями Франческо, понятно, не стал. Однако, когда на улице, ведущей к реке, раздался конский топот, шум, говор, приветственные возгласы, Эрнандо, приставив к кухонному домику лестницу, быстро взобрался на его крышу.

– Едут! – крикнул сверху Эрнандо.

И, уже спустившись на землю, добавил:

– Едут к нам только двое… Вот и отлично!

Очевидно, Эрнандо одолевали такие же размышления, как и его друга.

Когда Франческо, дав гостям и хозяину поговорить обо всем на свободе, после троекратного зова Эрнандо наконец вошел в столовую, Диего Колон поднялся ему навстречу:

– Франческо Руппи! Эрнандо почему-то вообразил, что я вас не помню и не узнаю… Конечно, узнать в этом красивом и статном муже мальчишку-грумета или даже юношу с чуть пробивающимся на щеках пушком было бы затруднительно. Но как только брат назвал мне вас, я тут же припомнил все… Люди, близкие моему дорогому отцу, не могут быть для меня чужими!

Обняв Франческо, дон Диего поцеловал его в обе щеки.

– Однако я помешал вам поздороваться с отцом Бартоломе, – добавил он, отступая в сторону.

Очевидно, Эрнандо успел кое-что рассказать отцу Бартоломе о Франческо, потому что святой отец не протянул ему руки для поцелуя, как полагалось бы, а, улыбаясь, обнял Франческо за плечи.

– Я рад, – сказал он ласково, – что у Эрнандо появился такой друг!

Два наблюдения, сделанные Франческо за ужином, надолго ему запомнились. Ему случалось встречаться с доминиканцами… Очевидно, это были люди разные, но что-то все же как бы роднило их всех… К счастью, за столом и хозяин и гости только изредка обращались к нему с каким-нибудь вопросом или любезно приглашали отведать то или иное особо удавшееся Марии с Тереситой блюдо. Главные темы беседы за столом были уже, очевидно, исчерпаны…

«Доминиканцы»… «Псы господни»… – сам с собою рассуждал Франческо. – Чаще всего мне встречались доминиканцы – худощавые люди с суровыми, но отнюдь не изможденными лицами, с плотно – в ниточку – сжатыми губами… Отца Бартоломе худым никак нельзя назвать… А руки его, правда сильно загорелые, но полные и даже с ямочками напоминают женские…»