Альфред Земерау - Куртизанки

• Название: Куртизанки
• Автор: Альфред Земерау
• Издательство: Интердайджест
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-86595-074-6

Великие соблазнительницы – маркиза де Помпадур, графиня фон Платен, леди Гамильтон... Власть этих блистательных женщин над самыми могущественными европейскими монархами принесла им широкую известность, хотя в разглашении любовных тайн не были заинтересованы ни королевские фаворитки, ни их высокие покровители.

Исторические новеллы, из которых составлена эта книга, в яркой, увлекательной форме рассказывают о том, что происходило за неприступными дворцовыми стенами в Лондоне и Париже, Флоренции и Санкт-Петербурге и во все времена тщательно скрывалось от глаз и ушей людских

---

По старинному обычаю французские короли по определенным дням принимали письменные просьбы граждан, и любой имел на это право. Было решено подготовить такое письмо и пропитать его порошком, чтобы по прочтении письма король тотчас умер. Монвуазен сама хотела передать письмо. Одна из ее коллег колдунья Трианон, приготовившая это письмо, отговаривала ее, так как по гороскопу Монвуазен выпадало, что ее привлекут к суду за государственную измену.

Однако Монвуазен сказала: «Ведь я могу заработать 100 000 талеров!»

И в субботу 5 марта 1679 г. поехала в Сен-Жермен, но через четыре дня вернулась очень расстроенная, так как ей не посчастливилось подобраться к Людовику так близко, чтобы передать ему письмо. 13 марта она хотела предпринять еще одну попытку, однако что-то ее сильно беспокоило, и 11 марта она велела дочери сжечь письмо, и вовремя, так как на следующий день была арестована.

15 марта маркиза была изгнана... Фонтанж должны были отравить в то же время, что и ее возлюбленного, однако было рассчитано, чтобы яд подействовал не так быстро, и она, как разъяснила злодейская компания, медленно угасала, и все думали бы, что она умерла от печали из-за смерти Людовика. Отравление Фонтанж было поручено Романи и Бертрану. Первый из них должен был играть роль иностранного купца, а другой – его слуги. Они должны были всучить ей отравленные перчатки наилучшего качества, партии которых поступали якобы из Рима и Гренобля...

Когда Монтеспан узнала об аресте Монвуазен, ужас ее был безграничен, но и ярость тоже. Она поняла, что не только счастье ее навсегда рухнуло, но и что опасность грозит ей самой. Уж если король спасся, так, по крайней мере, должна быть уничтожена его любовница Фонтанж.

Монтеспан обратилась к волшебнице Филастр, крестнице Монвуазен, и после нее самой опытной составительнице ядов в Париже, и та отправилась к Галле в Нормандию за компонентами, «отравляющими медленно». По возвращении она попыталась попасть к Фонтанж, однако арест помешал ей осуществить этот план.

Однако на костер вместе с ювелиршей Монвуазен взошли только 37 осужденных, общее число обвиняемых достигло 147 человек. Предупрежденная самим королем кузина кардинала маркиза Марзини, проходившая по данному делу, отправилась в Гент. Отвергнутую Монтеспан с рентой в 20 тысяч ливров отправили в ее собственное поместье, а сатаниста Гибура упрятали в тюрьму.

Лесаж уже признался, и, когда Филастр была арестована, было уже известно многое. Сначала она все отрицала, но под пытками созналась, подтвердив также признания других подследственных. Король недолго сомневался в вине маркизы. Ее камеристка Дезойе была выставлена для опознания и была тотчас узнана остальными подсудимыми, хотя она и утверждала, что по своему положению не могла встречаться с ними.

Король, должно быть, был сражен. Его многолетняя возлюбленная, мать его детей, обожаемых им, обвинялась в ужасных преступлениях! Уже в августе 1680 г. Лувуа, желавший во что бы то ни стало спасти Монтеспан, устроил ей встречу с королем. Ментенон, наблюдая за ней издали, заметила, что она очень волнуется. Сначала маркиза плакала, затем засыпала всех упреками, наконец очень высокомерно бросила, что это неправда и пошла она на эти преступления только потому, что ее любовь к королю была необъятной. А с другой стороны – черствость, жестокость и неверность того, для кого она пожертвовала всем...

Конечно, король мог покарать ее, однако при этом он не должен был забывать, как бы это выглядело в глазах общественного мнения Франции, да и всей Европы, если бы он позволил наказать мать своих детей, законных детей короля Франции.

И Людовик сделал все, что только было возможно. Ведь не только Лувуа, но и Кольбер, который незадолго до этого выдал свою младшую дочь замуж за племянника Монтеспан, и даже сама Ментенон пытались смягчить судьбу когда-то всемогущей фаворитки. И прежняя возлюбленная короля не была отлучена от двора, только поменяла свои огромные апартаменты на первом этаже Версаля на другие, находящиеся подальше от основной резиденции короля. Король посещал ее и беседовал с ней в присутствии других дам...

Однако Савиньи, которая, конечно, не могла заглянуть за кулисы, отмечает, что Людовик очень сурово поступил с Монтеспан. Она получила королевскую пенсию в 10000 пистолей (100 000 фр.) и с тех пор уединенно проводила свои дни в Бурбоне, в Фонтрево, в своих родовых владениях в Атене, но понадобилось много лет, прежде чем она окончательно покорилась своей судьбе.

В самом деле, ей было очень трудно отказаться от блеска высшего света, в котором проходила ее жизнь. Однако в конце концов она решилась на это с огромным нежеланием,– а в юности ее набожность оценивалась как чрезмерная и даже достойная сожаления – она погрузилась в раскаяние и искупление, сопряженные с бедностью. В 1691 г. она поселилась в ею самой основанном монастыре святого Иосифа и здесь, как рассказывает Сен-Симон, ежедневно каялась и пыталась искупить свои грехи.

Король больше не встречался с ней, а посещения ее детьми были ограничены. Они редко встречались с матерью и только по предварительной договоренности. Ее духовник призвал ее во искупление просить о примирении с мужем и его милости. Она смиренно выполнила это, прося его о возможности вернуться к нему или отправиться на жительство в указанное им место. Однако маркиз ответил, что до конца дней своих он не хочет что-либо слышать и знать о ней...

Она прервала связь с двором и весь свой доход тратила на различные религиозные заведения и добрые дела. Постепенно, рассказывает Сен-Симон, она дошла до того, что раздала бедным почти все, что у нее было. Ежедневно она много часов занималась шитьем простой одежды для бедных и заставляла свое окружение заниматься тем же. Ее стол, все излишества которого она раньше так почитала, был так скромен, насколько это было возможно. Свой пост она растягивала как только могла. В середине беседы она могла внезапно встать, чтобы помолиться, и точно так же бросить любое дело в течение всего дня и удалиться для молитвы в свою комнату.

Она никогда не прекращала умерщвлять свою плоть. Ее белье, в том числе постельное, было из неотбеленного льна грубых, низких сортов, но носила она его под обычной одеждой. Она постоянно носила браслеты, пояса и подвязки с железными шипами, которые ее часто ранили, и даже ее острый язык, которого раньше так опасались, теперь, получалось, тоже участвовал в покаянии.

При всем том ее так мучил страх смерти, что она постоянно держала при себе несколько женщин, у которых не было другой задачи, кроме как находиться при ней всю ночь. Она спала с наглухо занавешенными окнами, а комната освещалась множеством свечей, и сторожихи окружали ее со всех сторон, и она желала, чтобы при каждом ее пробуждении они весело болтали и пировали, дабы она была уверена, что может опять спокойно заснуть.

В мае 1707 г. пришел день, которого она опасалась долгие годы. Она откровенно исповедалась в присутствии всех своих слуг, попросила прощения за все свои злодеяния, получила отпущение грехов и спокойно умерла.

Король очень холодно воспринял известие о ее кончине, и когда герцогиня Бургундская сделала ему замечание, он ответил, что с тех пор как он изгнал маркизу, он решил больше никогда не встречаться с ней, как будто она уже тогда умерла для него...

Глава III ЭЛИЗАБЕТ ФОН МЕЙСЕНБУРГ, ГРАФИНЯ ФОН ПЛАТЕН (...– 1700)

Оснабрюкк, 1673 год

По сонным улицам как будто промчался ураган. Все сгорали от любопытства. Приехали иностранцы, красивые, элегантные, с пикантной прелестью «высшего света».

Через несколько дней граждане увидели, как в местном театре Его Преосвященство епископ Эрнст-Август входит в ложу иностранцев. Кого только теперь не интересовала постановка!

Епископу навстречу встали со своих мест барон Филипп фон Мейсенбург и две его дочери. Более красивая из них, Элизабет, сразу оценила значение этого благоволения.

А из княжеской ложи за этим маленьким спектаклем с натянутой улыбкой наблюдала супруга епископа, герцогиня София. Она продолжала спокойно сидеть в своем кресле. Теперь Элизабет было ясно, что борьба началась. Чары этой прекрасной женщины подействовали на Эрнста-Августа. В партере изнемогали от любопытства зеваки. В ложе иностранцев смышленая девушка млела под влюбленными взглядами повелителя. А прямо напротив них застыла женщина из старинного рода Стюартов, побледневшая, но полная решимости досидеть до конца представления.

Камер-юнкер епископа, Эрнст фон Платен, в этой сложившейся ситуации увидел свой собственный путь. Он знал, что женится на Элизабет фон Мейсенбург, и она будет пользоваться высоким благоволением епископа. Неглупый камер-юнкер хорошо понимал, что это может значить...

Через несколько недель Элизабет фон Мейсенбург стала супругой камер-юнкера. Сплетни в Оснабрюкке больше не умолкали. И, черт возьми, Мейсенбургам было ясно, почему это так! Ведь после утомительной кочевой жизни при различных европейских дворах, часто терпя пренебрежение, насмешки, они наконец нашли свое счастье здесь. И это быстро уловили местные бюргеры...